Сэм хохотнул:
— Почти все.
— И тебе нравилось учиться?
— А я всё никак не пойму, зачем кому-то воскрешать По, — младший Винчестер покачал головой.
— В смысле?
— Ну, доктор Винсент весь рассказал, какая у По была жизнь. Жена умерла молодой, карьера при жизни не слишком удалась, бизнес-затеи рухнули. Черт, если бы он родился в наше время, глотал бы антидепрессанты горстями.
Дин сел на пассажирское сиденье, все еще отказываясь водить в Бронксе:
— А может, мы всё не так поняли? Может, кто-то ненавидит По и хочет, чтобы он страдал?
— И кому оно надо?
Дин подмигнул:
— Кому-нибудь, кому приходится его читать и писать по прочитанному научные работы.
Сэм потянулся к ключу:
— Боюсь, это не сузит список подозреваемых.
Не успел Дин ответить, как у него зазвонил телефон.
— Да, Манфред?
— Привет, Дин. Мы тут с мужиками трепались за ланчем, и я кое-что вспомнил про Рокси.
— Что именно?
— Ну, кажется, один раз я с ней все-таки переспал.
Дом Афири, Бронкс, Нью-Йорк
Среда, 22 ноября, 2006
— С начала и по порядку, — сердито сказал Дин.
Они сидели в гостиной. На проигрывателе крутилась пластинка «Disraeli Gears» от «Cream», играла песня «Tales of Brave Ulysses». Манфред сидел в кресле, братья — на диване. Дину хотелось врезать хозяину дома со всей дури, потому что, если бы тот призвал свою память к порядку пораньше, Дину бы не пришлось «наслаждаться» выступлением его группы лишние две ночи. Манфред поставил бутылку пива на колено и пристально изучал ее горлышко:
— Слушайте, это ведь давно было, понимаете? Рокси тогда еще сидела на всём подряд: Мэри Джейн, кока, спид[126], бухло… Она и курила, и нюхала, и пила, и кололась… пришла в «Парковка сзади» с приятелями, мы еще тогда только начинали и по уик-эндам не играли. Ее приятелям не особо понравилось, и они ушли.
«Что-то это меня не удивляет», — едва не ляпнул Дин вслух.
Манфред глотнул пива:
— Она осталась, и после выступления выяснилось, что ей особо и идти-то некуда. Я предложил подвезти ее — в какие-то трущобы в Моррис-Парке, а потом сказал, что у меня есть дом. Мы приехали, нюхнули коки, покрутили пластинки, а потом пошли наверх.
— И ты это только теперь вспомнил? — разозлился Дин.
— Да я забыл, что это она была! Парни, всего лишь один раз! Ну ладно, два раза… но она тогда была в жутком состоянии, а потом легла на лечение. Через год она уже была чиста аки стеклышко. Черт, я ее даже не узнал — никакой косметики, постриглась, начала носить футболки вместо маечек в облипку. Совершенно преобразилась. Она запала на Алдо, и я был рад-радешенек, потому что ее лига трезвости меня начала напрягать.
Дин переглянулся с Сэмом, а Манфред допил пиво, покачивая головой. Сэм пожал плечами и поинтересовался:
— Манфред, а она никогда не проявляла интереса к возобновлению отношений?
— Нет, черт возьми. Я же сказал, она стала совершенно другим человеком. Не хотела со мной водиться.
— А я думал, ей понравился дом, — Дин вспомнил разговор в баре.
— Естественно, потому что этот проклятый дом всем нравится. Джина, например, сколько раз ныла, чтоб я ей позволил въехать.
— Жанин? — уточнил старший Винчестер.
— Да, дочурка моей кузины, — Манфред лучезарно улыбнулся. — Знаешь, Дин, кажется, она на тебя запала, — он посерьезнел. — Ты не поддавайся, ладно? У меня и без этого с сестрой отношения не ахти. Жанин вообще бросается на всё, что шевелится.
— Нет проблем, — заверил Дин.
Даже если б он и заинтересовался Жанин (хотя девочка, надо признать, была огонь), он бы не захотел путаться с семьей Манфреда. В общем, разобраться с духом Рокси, а когда Эш в следующий раз попросит об услуге, пусть пойдет со своей просьбой в темный уголок и на нее сядет.
— Я имею в виду, — пояснил Сэм, — может, поэтому Рокси вас преследует. И ее «Люби меня» относится к вам.
Манфред мотнул головой:
— В чем тогда смысл? Она вернулась из больницы и полностью переключилась на Алдо. А потом я вернулся из Пенсильвании, и она смылась, и…
— А когда ты был в Пенсильвании? — перебил Дин.
— А я что, не рассказывал? — нахмурился Манфред.
— Про что? — Дин съехал на край дивана, сгорая от желания вытрясти из Манфреда душу.
— Ох, простите, парни. Я думал, что рассказывал, как Алдо приглядывал за домом. Тогда я и видел Рокси в последний раз. Ну, не именно тогда, а двумя днями раньше. У меня намечалась семейная встреча в Пенсильвании, а тут кошка жила. Несчастная зверюга откинулась в прошлом году. Короче, у нее тогда был диабет, и кому-то надо было делать ей уколы, а в ветеринарку сдавать не хотелось, потому что характер у неё был норовистый. Моей кошке Алдо нравился, а так как чувак обретается в крохотной квартирке в Мамаронеке[127], он был только рад пожить у меня, — Манфред поднялся. — Если я всё правильно помню, конечно. Пойду еще пива возьму. Принести вам?
— Еще бы, — искренне отозвался Дин: ему надо было выпить.
Когда хозяин дома скрылся из виду, старший Винчестер повернулся к брату:
— Нет, ну ты бы поверил?
— После почти недельного совместного проживания — да, поверил. Дин, странно, что он еще свой адрес не забыл. Он сам сказал, что не помнит, что было на прошлой неделе, и, если ты заметил, он запамятовал, что уже говорил с тобой о Жанин.
Дин кивнул:
— Ты думаешь то же, что и я, Пинки?[128]
— Ага, — Сэм вздохнул. — Надо копать.
Манфред вернулся, нагруженный тремя бутылками пива. Дин завладел одной и сделал большой глоток:
— Манфред, послушай… нам нужно перекопать твой задний двор.
Манфред аж пролил пиво на бороду. Он вытер рот рукавом и переспросил:
— Что, прости?
В этот момент у Сэма зазвонил мобильный. Младший Винчестер подскочил, поставил свою бутылку на свободный пятачок на столе и, вытаскивая телефон, направился к двери:
— Алло? Слушаю, детектив…
Перехватив недоумевающий взгляд хозяина дома, Дин пояснил:
— У нас есть знакомая из отдела по розыску пропавших без вести. Мы попросили ее узнать про Рокси.
— Ну… замечательно. А причем тут раскопки на заднем дворе?
— Серьезно? — переспросил Сэм. — А с кем еще разговаривали? Ясно. Ясно. Ясно. Спасибо, детектив. Позже еще поговорим, — он вернулся на диван. — МакБейн сказала, что об исчезновении Роксаны Кармайкл заявили в сорок девятый участок двадцать третьего сентября две тысячи четвертого.
— Звучит правдоподобно, — подтвердил Манфред. — Эти семейные посиделки всё время после Дня труда[129].
