А ещё толстяк с многочисленными подбородками вместо связки ожерелий был настолько сосредоточен на проводах терюнаши, что даже не протёр изнанку века своим ужасающим жестом.
Я улыбнулся, качнул в его сторону скрещёнными пальцами и переступил порог овального люка.
Щёлкнули засовы, на общем стайном канале прокатилось чуть раздражённое «вперёд!» от Бронзы, уже определённо успевшего проникнуться ко мне глубочайшей симпатией.
Зажатый между Ч’айей и незнакомым бойцом в серо-песчанной раскраске брони, я прищурился, привыкая к полумраку салона. Пристегнулся эластичной системой ремней. Взвесил, не натянуть ли «Сачирато». Решил пока не спешить.
Казоку-йодда слева соседству с терюнаши был не то чтобы очень рад, стараясь не касаться меня лишний раз, и я всеми силами помогал ему, посильнее прижимаясь к девчонке.
Когда зрение немного подстроилось под тусклый зеленоватый свет, выяснилось, что в ряду йодда прямо напротив меня сидит Ункац-Аран. Разумеется, лучшей компании для смертельно опасной поездки придумать было просто невозможно!
Старик (несмотря на протест, я не мог воспринимать шамана иначе) перехватил мой полный оптимизма взгляд, широко оскалился и вынул из нагрудного кармашка цилиндрический экстрактор. Выщелкнул на ладонь пару пилюль, забросил в пасть и с удовольствием разжевал. Поиграл бровями, приглашающе протягивая таблетки в мою сторону, но я презрительно покривился:
— Я по жидкому, ты же знаешь.
И вздрогнул, вспомнив, при каких именно обстоятельствах совсем недавно уже говорил эти слова.
Ункац-Аран однако же хмыкнул и посмотрел так, как я сам бы глянул на детёныша, обделавшего ковёр в гостиной.
— Ты что это, терю, возомнил, что я наркоту жру⁈ Яри-яри, ты и правда плохо узнал меня за эти годы, подкидыш! — Он улыбнулся и цокнул языком. — Это от укачивания, Ланс, меня даже в гамаке начинает мутить.
Что ж, он заставил меня невольно скривиться в улыбке. Байши, я и правда не знал гадёныша. А ещё не мог припомнить, чтобы он хоть когда-то вообще позволял себе не откровенное нападение, а столь тонкий и осторожный укол, да ещё и не без веселья.
Однако я был просто обязан вбить самолюбивую насмешку обратно, а потому:
— Значит, тебя прислали припомнить, как я держал вас всех на прицеле и чуть не перестрелял?
У гадателя дёрнулись бровь и губа, но больше он ничем смятения не выдал. Проглотил пережёванные таблетки.
— Да брось, Ланс! — Самец оправил лежащее на коленях оружие и небрежно махнул лапой. — Мы всё равно знали, что ты не станешь стрелять…
Удивительная самоуверенность. Я и сам в тот миг ничего точно не знал, а они, видите ли, были уверены! Чуть подался вперёд, опёрся на ствол зажатого между ног ассолтера, и прямо спросил:
— Зачем ты здесь, Ункац?
— Нискирич отпустил прогуляться. Ты ведь не хуже меня знаешь, как это тягостно — месяцы напролёт не покидать Нарост.
Я вспомнил гостей тревожного сна, пересказанного девушке, и чуть не вздрогнул; предпочёл проигнорировать выпад, но на Ч’айю покосился. Та наблюдала и слушала отстранённо, но осторожное внимание ощущалось. Гадатель, кстати, к моей подруге открытого интереса тоже не проявлял, но можно было биться об заклад, что это старательно напускное.
— Хочешь быть поближе к тем, кто одержит верх?
— Даже если и так? — Чу-ха дёрнул плечом и пригладил хвост, заправленный в специальный набедренный клапан. — Но если ты действительно хочешь знать, терюнаши, то я здесь, чтобы говорить от его имени. В любой ситуации, сисадда? Суродои-котоба для узкого кольца хвостов, хех. Знаю, между нами с тобой не всё было ровно. Но времена меняются. И наш казоку-хетто решил, что настал час говорить без злобы и на равных.
Я прищурился. Байши, мне и в голову не могло прийти, что старик умеет быть таким адекватным. Раздери меня Бансури, мы воистину становимся рабами образов, с которыми нам уютно…
«Коппульсо» ускорился. Броневик чуть заметно тряхнуло на ухабе, и это позволило ускользнуть от неприятной темы — опустив с потолка к лицу персональный перископ, я прильнул к прорезиненной трубке и поиграл с настройками.
Колонна покидала окрестности Пузырей, на моих глазах их важные белые сферы скрылись за зданиями старинных фабрик «Диктата». Наш бронефаэтон шёл третьим, самым ценным. Редкие прохожие на тротуарах провожали процессию удивлёнными взглядами. Кто-то делал жесты на удачу (таких было больше), но кто-то украдкой показывал транспортам криитов непристойное (к счастью, эти оставались в жалком меньшинстве).
На основном канале тактического Мицелиума прорезался хрипловатый голос Бронзы:
— Готовность, братья! Следуем основному плану, въезжаем в Сина-Дина вдоль Черноводного канала, затем с юга пройдём через Благолепие, затем минуем геджеконду Храдья и пересекаем Кольцевой канал.
Ага, предельно просто.
И именно поэтому наши бренные тушки погружены внутрь основательно-бронированных бочек.
Я ещё какое-то время покрутил системой наблюдения, с грустью отметив, что беспорядки успели затронуть и эти — весьма отстранённые от восточного фронта — кварталы.
Казоку-йодда всё так же гоняли обнаглевшие уличные шайки; отсутствие тетронов вытянуло на дневной свет самую отборную дрянь, а из Такакханы начали просачиваться любители половить рыбу в мутной заводи…
Когда фаэтоны беспрепятственно подкатили к границе Колберга, я отстранился от перископа. Ч’айя (зубы стиснуты, пальцы крепко держат крестовину выдвижного потолочного прибора) тоже изучала улицы. И, в отличие от меня, девчонке это не надоедало.
«Коппульсо» свернул направо, увеличил скорость, а под массивными колёсами зашептало дорожное покрытие низкого качества — мы покинули подконтрольный Диктатиону район и приближались к кольцу геджеконду.
— Кстати, сынок… — начал шаман, доверительно наклоняясь вперёд, но договорить не успел.
Поодаль рвануло. Без промедления ещё раз, а затем по броне застрекотали сочные фанга. Ч’айя вздрогнула, оторвалась от полумаски окуляра, сплела пальцы и уставилась в точку перед собой. На лбу девушки прочертилась знакомая морщинка, и чуть ли не впервые за время знакомства я был не очень-то рад её проявлению.
— Мы атакованы, — бесстрастно отчитался Бронза на стайном канале. — Отряд ракшак обошёл район с севера, через Ишель-фав, и теперь пытается перекрыть нам путь.
literarum
Следующей пришла Сапфир. Ну, или Пияна, раз уж вы сподружайкались с моей синевлаской… Не то, чтобы я не ожидал её появления в этом странном сне, но…
В общем, теперь перед капсулой стояла она. Причём не помятая и выдрюканная событиями последних дней, хотя именно такой я её и запомнил во время последней встречи… впрочем, неважно.[вздох] Она была бодра. И даже, кажется, навеселе, словно от бокала винца.
— Куо-куо, Ланс! — Она даже качнула мне скрещёнными пальцами. Другой лапой она держала кончик хвоста, и даже игриво им помахивала. — Ты мне очень дорог, пунчи, но…
[вздох] Знаешь, я немного вру. Там, во сне, она говорила чуть более откровенно, и не совсем о дружбе, сисадда? Не хочу подробно останавливаться на этом, но если кратко, то она сказала, что всегда будет рядом. Что поможет, что бы ни случилось. Что будет тем, кто никогда не уходит в тень.
Наверное, это ожидаемо. Но её слова почему-то наполнили меня тоской. Возможно, я даже заплакал, причём не во сне, а наяву, рядом с тобой в той измятой кровати…
Что я отвечал Сапфир — не помню. И сейчас даже не вру. Наверное, заверял в ответных чувствах, насколько они возможны между… между такими как мы и они. Но она только лыбилась во все зубы, крутила хвостом и кивала, будто не верила ни единому слову.
Я моргнул. А может, слёзы смахнул. Но когда снова окунулся в холодный гель и выглянул из саркофага, перед дверью стоял Пять-Без-Трёх. Да, детка, ты ещё не знаешь, кто это, и мне только предстоит рассказать об этом странном чу-ха.
