В воздухе пахло дождем, поднимался ветер, шины мокро шелестели по асфальту. Чувство вины подгоняло, и Кейт уже перешел на легкий бег, но вдруг услышал, как взвыла и резко замолчала сирена, и остановился. Прикрывая лицо от ветра, он посмотрел в сторону школы. На подъездной дорожке стояли патрульная машина с крутящимися синими огоньками и фургон службы спасения с открытыми задними дверками, в который как раз задвигали покрытые белым носилки. Кейт посмотрел по сторонам, вихрем пересек шоссе и остановился у подножия поросшего травой откоса. Ему навстречу шел Карл Эндрюс.
— Карл, — сказал Кейт как можно нейтральнее, не отрывая глаз от фургона.
— Как дела, Кейт?
Карл был высоким, мускулистым и темноволосым. Его левая рука лежала на деревянной рукоятке револьвера, а в правой он держал планшетку с записями.
— Могли быть и лучше, я полагаю. Похоже, у вас неприятности?
— Мы с ними справимся.
— Да. Кто-нибудь, кого я знаю? Господи, только не еще один ребенок!
Эндрюс не шелохнулся.
— Мертв?
— Да. Мертв. — Эндрюс облизал губы. — Еще как мертв. Это Стэн Линкхольм.
— Ох… Боже мой! — Кейт посмотрел назад, на шоссе, и медленно покачал головой. — Сердечный приступ или что-то вроде этого?
— Что-то вроде этого.
Кейт почувствовал легкое раздражение:
— Карл, слушай. Если хочешь сказать — говори. В смысле я был с ним знаком и хотел бы знать, что случилось. Но если не хочешь говорить — не надо. Я пойду работать.
Карл отвернулся.
Следующие два дня Кейт провел, заканчивая статью. Дверь он запер, телефон отключил. Никто его не беспокоил. Почту не приносили. Он работал, пока пальцы не сводило судорогой, перекусывал и снова работал. Спал он плохо — ему снились сны и не оставляло воспоминание о холоде, который охватил его после разговора с Питером. О холоде, который вынуждал его укрываться двумя одеялами.
В четверг утром в щель для почты просунули газету. Кейт торопливо сбежал вниз, схватил ее, сел на нижнюю ступеньку и раскрыл газету на первой странице. Короткая заметка о Стэне — остановка сердца; годы работы в школе; слова соболезнования от Боначека. Нерезкая фотография. На третьей странице заметка о супружеской паре из Нью-Йорка, в понедельник исчезнувшей из палаточного лагеря на холмах. Редакция требует решительных действий: округу, чтобы выжить, необходим туризм.
Была весна, и все шло как обычно. Кейт швырнул газету в угол, не поверив ни единому слову.
Сердце у Стэна было таким же крепким, как его метла, а если Дэнни Рамеро умер «в результате воздействия внешних причин», Кейт готов выкинуть свою пишущую машинку и пойти рыть канавы.
Но убедили его не все эти истории, а воспоминание о холоде, об исчезнувших царапинах на замке и то, как сжимались дети, когда мимо проходила миссис Герман.
Он понимал, что это глупо. Он понимал, что пытается вырвать себя из депрессии, вызванной расставанием с Джейн, и цепляется за любые соломинки, принесенные к нему ветром. Миссис Герман, конечно, человек эксцентричный, но не более странная, чем учителя его детства; а люди, не знающие, что такое холмы, всегда исчезали: уезжали домой, никого не предупредив.
Но холод… был еще холод.
Одевшись, Кейт поехал в больницу, находившуюся в восьми милях, но ему не разрешили посмотреть медицинские архивы. Полицейские разговаривали уклончиво, Эндрюс его избегал, а из беседы с Питером после школы он извлек только рассказы о Джеке-потрошителе и Годзилле и «все знают, что это сделала миссис Герман, поэтому давайте просто возьмем колья и подстережем ее у подвала».
Кейт так сильно ударил по своей машинке, что костяшки пальцев обожгло, словно огнем. Черт побери, тут бродит убийца, а никому и дела нет!
Он целый час собирался с духом, а потом схватил ветровку, выскочил из дому и встал под одним из вязов, охранявших шоссе, в ста ярдах от школы. Кейт смотрел, как в классах гаснет свет, как ученики парами и по одному исчезают в слишком быстро наступающем вечере.
Пять сигарет. Мимо проезжали патрульные машины, притормаживали, узнавали его и ехали дальше. Снова поднялся ветер, небо затянуло облаками, и звезды умерли, не загоревшись.
Кейт попытался усмехнуться. Глупость, вот что это такое. Он это понимал и принимал. Паника, сны, сочетание разной ерунды, ведущей к еще большей ерунде. Причем это действовало — Кейт вдруг сообразил (не испытывая при этом никакой вины), что уже больше трех дней не вспоминает про Джейн. Тем не менее вот он стоит здесь, изображая из себя этакого деревенского Хамфри Богарта и чувствуя неприятное покалывание в затылке, которое, сколько ни чеши, никак не проходит.
За несколько минут до семи он попятился за дерево. Миссис Герман, высоченная даже на таком расстоянии, медленно вышла из-за угла школы, придерживая у горла темно-синюю шаль. Похоже, она проверяла окна, парадную дверь, высматривала в траве потерянные учениками вещи, потом исчезла, снова появилась, сжимая в руке сумочку, и быстро пошла через игровую площадку и дальше, в сторону леса.
«Идиотизм, — думал Кейт, перебегая шоссе. — Идиотизм», — повторил он, срезав путь между качелями и обнаружив узкую тропинку между двумя березами.
Свет исчез. Сумерки быстро перешли в полную темноту, когда над его головой сомкнулись кроны деревьев. Шаги звучали глухо, но ветки хлестали Кейта по лицу и цеплялись за брюки, и ему приходилось задерживать дыхание и то и дело вытирать пот со лба. Шум, доносившийся с дороги, затих. Тепло дня превратилось в клочки сырого тумана, запутавшегося среди ветвей, прильнувшего к земле, заполнявшего легкие. Кейт хватал ртом воздух, оттягивал воротник рубашки, ремень. Носки промокли. Посмотрев в прогал между листьями, он увидел темную луну и сердито обругал себя.
Десять минут. «Интересно, — думал Кейт, — прошел ли я уже то место, где нашли Дэнни? И где нашли Стэна».
Еще десять минут, и он остановился. Прислушался. Наверху колыхались тени, ветер шептался с листвой вяза, что-то маленькое пробежало справа, что-то большое неуклюже проковыляло слева.
Кейт тронулся с места, не очень понимая, куда идти, и сознавая собственный идиотизм, прикрытый мрачным сожалением.
И когда он окончательно утратил представление о времени и ничего не мог разглядеть на часах, деревья внезапно поредели, кустарник исчез, и Кейт обнаружил, что смотрит на несколько обшитых досками домов. За ними тянулась улица. Заборы вокруг двориков. Челюсть его отвисла; Кейт выругался и закрыл рот. Вытер рукавом лицо и увидел, как в домике прямо перед ним зажегся свет в кухне. Миссис Герман стояла у окна, приблизив к глазам чайник и слегка потряхивая его.
