Очередь очень медленно продвигалась вперед, а вокзал тем временем жил своей бурной жизнью. Молоденький усатый милиционер, который должен был следить за порядком возле банкоматов, с любопытством разглядывал группу акалоитов, которые расположились за одним из столиков внутривокзального кафе и цедили что-то из своих фляжек. Выглядели ящеры эффектно — мускулистые блестящие зеленовато-коричневые тела, проницательные черные глазки и кожаные костюмы с меховыми воротниками.
— Впервые вижу чужих, — поведал мне страж порядка. — Я раньше на системном космодроме «Москва-служебный» работал. А там даже людей нечасто увидишь — сплошные роботы да андроиды.
Я улыбнулся. Вероятно, недостаточно льстиво, потому что милиционер обратил свой бдительный взор на меня.
— А вы, гражданин, откуда будете? — служебным голосом поинтересовался он, подозрительно оглядывая мой багаж — один-единственный чемоданчик из пластика. — Документики предъявите.
Он долго, и, как мне показалось, с явным отвращением разглядывал мой паспорт.
— Вы с Южного? — спросил, наконец, мент. — А как здесь оказались? Неужели с Южного в Москву летают теперь на звездолетах?
— Там приписка есть, — сказал терпеливо я. — Последние десять лет я проживал на Статике. Это… планета такая.
На мою неуклюжую попытку сострить мент никак не среагировал.
— Что-то такое помню, — пробормотал милиционер, — еще со школы. Это там где город живых чучел обнаружили?
Желание намекнуть, что единственное чучело здесь — сам мент, было почти нестерпимым, но я лишь ответил:
— Да.
— Мальчонка Ваш? — спросил милиционер.
— Сын друга. Едем навестить его бабушку с дедушкой.
— Они живут в Москве? — поинтересовался милиционер, листая мою ксиву.
— В Питере.
— Как тебя зовут, мальчик? — спросил мент у Гены.
— Давыдов Гена, — робко ответил мальчик.
— Этот дядя с тобой?
— Да! — звонко ответил малыш и крепко вцепился в мою руку.
— Мальчик впервые на Земле, — поведал я милиционеру. — Не привык к шумным планетам. У нас на Статике тихо. Разрешите мои документы?..
Милиционер поколебался, но все-таки вернул паспорт.
Тут в пяти метрах началась потасовка, и доблестный страж порядка, доставая на ходу станер, кинулся разнимать дерущихся. Толпа, как водится, приостановила свое движение: раздавались ободряющие выкрики, кто-то делал ставки, но все закончилось быстро — двое быстрее всего подбежавших ментов пальнули по дерущимся из станеров и потащили гравилучом безвольные тела в отделение — к маленькой неприметной дверце, затерявшейся среди ларьков с сувенирами. Я еще успел заметить как какой-то постреленок успел подхватить один из чемоданчиков, оставшихся без присмотра, и слился с толпой.
Подошла моя очередь — банкомат отрыгнул пачку хрустящих бумажек, и мы с Геной вышли из вокзала. Здесь было все также пасмурно и сыро. Таксисты вальяжно прогуливались вдоль стоянки, какие-то подозрительные личности раздавали листки с рекламой обуви, прокладок, сигарет без никотина, стопроцентно действующих контрацептических средств, гражданских станеров, быстрорастворимого спирта, порошка для удаления щетины, батарей боевого линейного оружия, легких разрешенных наркотиков, пастилок для освежения дыхания и прочих полезных в хозяйстве вещей.
Симпатичная девчонка на аэродоске спустилась ко мне с неба, преградив путь.
— Возьмите! — она протянула мне глянцевый листок.
— Зачем? — удивился я. — Вот я возьму, а потом все равно выкинуть придется.
— Но это же новый «БифиТок»! — почти искренне возмутилась девчонка.
Мы осторожно обошли ее.
Город начинался прямо за девушкой — стоэтажные шпили небоскребов, рекламные щиты, причудливо переплетенные трубы монорельса, сотни парящих автомобилей, лазерная разметка трасс. На одном из зданий возвышалась голографическая табличка с надписью: 4 дня 13 часов 6 минут. Через пару секунд «6 минут» мигнули и шестерка сменилась на пятерку.
Я остановил одного из прохожих — юнца, который спешил на остановку автобуса.
— Простите, что это?
— Что? — спросил юноша, взглянув на меня. Один глаз — нормальный, а рядом с другим движется в такт с бегающим зрачком затейливая голографическая картинка. Я чуть не спросил «Что с твоим глазом?», но во время спохватился. Может, на Земле сейчас так принято.
— Эта надпись, — сказал я.
Парнишка взглянул туда, куда я указывал.
Потом посмотрел на меня, как на полного идиота.
— До нового года осталось 4 дня, — объяснил юнец, двигая дальше.
Я обескуражено улыбнулся.
Забыл, что разница между новым годом на Статике и Земле — пять месяцев. Впрочем, и эта цифра меняется — год на Статике длится примерно на сто часов больше, чем на Земле.
— Хочу есть, — сказал Гена, осторожно потянув меня за рукав.
Я молча потащил мальчишку к ближайшему кафе — стеклянный ресторанчик «Привокзальный».
Несмотря на мои опасения здесь оказалось уютно — народу не очень много (цены по сравнению с самим вокзалом здесь были повыше), аккуратные белые столики, улыбчивые официантки — настоящие живые девушки.
— Приветствую Вас в нашем замечательном ресторанчике! — проворковала одна, ослепляя меня казенной белоснежной улыбкой, когда мы уселись с Геной за столик. — Какой прекрасный малыш! Что будете заказывать? — И она выжидающе замерла рядом с нами.
Прямо на столе зажглись золотые буквы меню.
— Чего ты хочешь, Гена? — спросил я.
Мальчик пробежался глазами по списку блюд.
— Здесь только супы! — сказал он, обиженно глядя на официантку.
— Там внизу две стрелочки, — объяснила та, — нажимай на них, чтобы листать меню.
Гена некоторое послушно нажимал на стрелки, пока, наконец, не решился: сливочное мороженое с клубникой, один стакан томатного сока и еще один — яблочного.
— А как же первое и второе? — притворно нахмурилась официантка. — Папа, может быть вы закажите маль…
Глаза Гены наполнились слезами.
— В нашей семье главный — он, — отрезал я. Наверное, грубо вышло.
Лицо официантки окаменело.
— А Вы что будете? — холодно спросила она. Даже казенная улыбка куда-то делась.
— Жаркое. И чашку кофе. Самого лучшего из тех, что у вас есть.
Девушка кивнула, что-то черкнула световым пером у себя в покетбуке и через минуту на наш столик, ловко лавируя между посетителями, прилетел заказ, ведомый гравилучом.
Гена мигом выдул стакан томатного сока.
— Вкусно, — сказал он.
Я тихонечко попивал кофе, наблюдая за ним.
— Почему ты все время молчал, когда мы летели? — спросил я.
— Не знаю, — сказал мальчик. — Я боялся… боялся, что и Вы куда-нибудь пропадете…
