Звонок последовал к вечеру. Звонил Мирзокарим:
— Господин Майер?
— Да, я.
— Я рад, что вы приехали, и очень хотел бы видеть вас.
После обмена любезностями — обязательного ритуала на Востоке — они договорились встретиться на одной из центральных улиц.
Не прошло и получаса, как бизнесмен Майер выехал к месту встречи.
За хорошую работу Майер уже дважды поощрял Мирзокарима деньгами. Суммы были значительными и добавили Мирзокариму усердия.
Майер подъехал к месту встречи и сразу же увидел Мирзокарима. Среднего роста, усатый, с чалмой на голове, одетый в национальную одежду, он ничем не отличался от сотен прохожих. Майер открыл дверцу и кивком головы пригласил его в машину. Включил скорость и только после этого поздоровался и пожал ему руку:
— Как дела?
— Все хорошо, саиб. Я вчера днем звонил, вы не отвечали, и я понял, что еще не приехали.
— Я приехал несколько позже. Был очень расстроен, и, если мы не найдем русских, меня ждут большие неприятности. Единственная возможность избежать их — найти солдат. Нам надо знать о людях Керима как можно больше, это поможет заставить их вернуть солдат.
— Да, саиб. Я понимаю и стараюсь сделать все, чтобы вы убедились, что Мирзокарим верен вам. Я выполнил ваш приказ и подобрал достойного человека, который может нам помочь. Он работает в Кахуте и говорит, что там делают ядерные бомбы.
— Кто он?
— Брат моей жены. Он предан мне, потому что я ему помогал материально и даже дал денег для строительства дома.
— Вы говорили с ним?
— Да, саиб. Я подумал, что, может, вы захотите встретиться и поговорить с ним сами.
— У него есть дети?
— Пятеро. Если хотите, я его завтра приведу.
— Завтра? Нет, завтра я поеду в Карачи. Мы договорились с Рахматулло о встрече.
— Саиб, но вы же не станете ему рассказывать о пропаже русских солдат?
— Что вы! Мы же с вами друзья, Мирзокарим, а друзей я не предаю и в беде не бросаю. Тем более, я вижу, что вы стараетесь найти их.
— Спасибо, — облегченно перевел дух Мирзокарим. — У Рахматулло неприятности, и он очень зол.
— А в чем дело?
— Правительственные войска перехватили в Афганистане очень богатый караван с лазуритом, а в провинции Кундуз они обнаружили и разгромили две наши базы, а там тоже были очень большие ценности. О, если бы он узнал еще и о моем промахе, то с живого бы кожу содрал!
— Неужели он такой жестокий?
— Он не прощает ошибок.
«Предательства тоже», — подумал Майер и спросил:
— О похищенных солдатах ничего не узнали?
— Нет. Мои люди следят за штаб-квартирами Керима и в Карачи, и в Пешаваре, и в Исламабаде, но пока нигде они не объявлялись. Я все сделаю, чтобы их найти, клянусь Аллахом! Я даже узнал, кто руководит в Пакистане людьми Керима.
— И кто же?
— Инженер Муслим. Он шиит, лет восемь назад перебрался в Пакистан из Ирана.
— А почему вы называете его инженером?
— Он закончил какой-то инженерный университет, знает французский и английский языки. Он очень предан своему хозяину — Кериму. Его все боятся, говорят, из-за мелочи может отсечь голову… — Мирзокарим запнулся.
Майер почувствовал, что он чего-то не договаривает, и напрямик спросил:
— Вы хотите еще что-то сказать?
— Ко мне раньше обращался один мужчина, искал надежного человека, работающего в Кахуте. А теперь оказалось, это и был инженер Муслим. Когда я с ним встречался, то даже не догадывался, что передо мной Муслим.
— И что вы предлагаете?
— Если вы разрешите, то я подставлю Муслиму своего родственника, и когда мы узнаем, что ему надо в ядерном центре, то сможем сказать: или мы сообщаем пакистанским властям о его делах, или он отдает нам этих советских солдат.
— Ловко! Вы хорошо придумали, Мирзокарим. Голова у вас соображает что надо! — похвалил Майер. Тот расцвел в улыбке.
— А ваш родственник сможет завоевать доверие Муслима?
— О, да. Он очень хитрый человек и предан мне, как Аллаху. Он будет делать все, что я скажу.
— Далеко находится Кахута?
— В тридцати километрах к востоку от города Раалпинди. Но мой родственник — здесь, в Исламабаде, и я могу привести его к вам в любой момент.
— Он еще подумает, что я хочу выведать у него какие-нибудь пакистанские секреты о ядерном оружии.
— О нет, саиб! Поверьте мне, я за него ручаюсь. Он сделает все, что я ему скажу, а если дам еще и немного денег…
Мирзокарим явно намекал на то, что его родственнику нужны деньги. Майер решил «клюнуть».
— Да разве дело в деньгах? Я ради того, чтобы избежать неприятностей и возвратить этих русских, денег не пожалею. И вы, и ваш родственник в этом убедитесь.
— Спасибо, саиб. Поверьте мне, я — бедный человек и не могу помогать своим родственникам.
— А вы ничего не имеете за лазурит и другие ценности, которые доставляете из Афганистана?
— За это имеют только наши хозяева. Нам платят по десять тысяч афгани в месяц, ну еще, если кто-то собьет самолет, подобьет танк или захватит пленного… — Мирзокарим задумался и затем посмотрел прямо в глаза Майеру. — Я верю вам, господин Майер, поэтому говорю правду. Я уверен, что вы не станете меня предавать.
— Не сомневайтесь во мне, Мирзокарим. Мы же друзья.
— Рахматулло говорит, что все деньги, которые поступают за продажу лазурита, рубинов, исторических реликвий, тратятся на покупку оружия, а у меня возникает вопрос: а где берут деньги Рахматулло и его заместители на строительство домов, покупку шикарных «мерседесов», золотых украшений, мебели, ковров и многого другого? У Рахматулло — несколько жен, одиннадцать детей, шестеро из них взрослые. У каждой жены по три охранника и двое солдат, у каждого взрослого сына «тойоты» самой последней модели или «мерседесы». Дети учатся в дорогих платных лицеях, университетах, ездят отдыхать в Италию и Францию, путешествуют по всему миру. Неужели все это возможно при зарплате Рахматулло в тридцать тысяч афгани? Я сам видел в домах Рахматулло целые склады ковров, посуды, упакованной мебели, даже золота. А он говорит, что все деньги, которые получает за продажу того, что мы доставляем из Афганистана, тратит на покупку оружия. Все знают, что нам помогают Америка, Англия, Германия, Саудовская Аравия и даже Египет, они дают много денег. А где они? Ведь за «Стингеры», «Блоупайпы», «Мистрали», итальянские и английские мины мы не платим. На что же тратят наши руководители деньги?
Мирзокарима прорвало, он уже не мог остановиться, рассказал не только о Рахматулло, но и о главарях различных партий — Хекматиаре, Рабани, Гелани и других. Радиомикрофон, спрятанный в одежде Майера, был чуток, и все, что говорил Мирзокарим, поступало в установленный в машине магнитофон, который исправно все записывал. А Мирзокарим продолжал:
