Савелий моргнул и усилием воли прижал нижнюю челюсть к верхней.
– Мне поручено, – невозмутимо продолжил собеседник, – принять меры, неофициально, к поиску отца господина Голованова. Это деликатное дело, исключающее какую-либо огласку. Да, мы были в квартире. Там чисто. Следов взлома и грабежа нет. Все предметы на своих местах. Ценные коллекции невредимы. Отсутствует только владелец квартиры. И его инвалидное кресло.
– А микрочип? Почему не поискать по сигналу микрочипа?
– Господин Герц, – укоризненно произнес засекреченный «Иван Иванович», – вы меня разочаровываете. Для редактора популярного журнала вы слишком невежественны. И даже наивны.
– Не понимаю.
– У старика не было микрочипа.
Савелий подумал, что со стороны выглядит полным идиотом.
– Не может быть.
– Может. Пушков-Рыльцев не проходил оцифровку. Из идейных соображений. Подобные случаи известны.
– Не проходил оцифровку, – повторил Герц и шепотом выругался. – Из идейных… Но как… А деньги? Китайский депозит?
– Плевать он хотел, – ровным голосом сказал «Иван Иванович», – на китайский депозит. Такой человек, как Пушков-Рыльцев, никогда бы не прикоснулся к китайским деньгам.
– Охотно верю, – пробормотал Савелий. – Слушайте, а если старикан просто сбрендил? Сто девятнадцать лет – это, знаете ли… Что вам известно про эскапистов?
– Все, – веско ответил дружелюбный и понизил голос: – У нас их называют «бегуны». За последние три года из корпорации исчезло двадцать четыре сотрудника. Некоторые из «бегунов» занимали ответственные посты. Мы их искали. И нашли. Почти всех. Пятнадцать человек. Они скрывались…
– …на нижних этажах, – перебил Герц, довольный тем, что у него наконец появился шанс показать профессиональную информированность. – В притонах. В обнимку с травоядными бабами.
– Угадали.
– А остальные?
– Никаких следов. Мы думаем, что они в Сибири. Батрачат на китайцев.
– Что, и такое бывает?
«Иван Иванович» пожал крепкими плечами:
– Бывает. Но версию бегства на нижние уровни мы отработали. Во-первых, старик не похож на потенциального «бегуна». Не тот психотип. Во-вторых, на нижних уровнях у нас есть… э-э… свои люди. Богатый пожилой мужчина на инвалидной коляске – слишком заметная фигура. Мы бы вычислили его за трое суток. Даже если бы он купил самый мощный подавитель видеосигналов. В-третьих, пропавший никогда не употреблял мякоть стебля. Что ему делать среди грязных травоедов?
Герцу стало обидно. Циничный всезнайка говорил о великом человеке, создавшем лучший в Москве журнал, как о непутевом подростке, убежавшем из дома по велению мгновенного импульса.
– Послушайте, – твердо произнес Герц. – Михаил Евграфович Пушков-Рыльцев – гений поступка. Гений, понимаете? Он везде и всегда найдет, что ему делать.
«Иван Иванович» внимательно слушал. «Я тебе покажу “психотип”», – подумал Савелий и продолжил:
– Пытаясь его просчитать, вы делаете ошибку. Если он никогда в жизни не употреблял траву и презирал травоядных – это ничего не значит. Завтра я узнаю, что он жрет мякоть ложками, – и не удивлюсь. Будьте уверены: если он осел в притоне, то обведет всех ваших осведомителей вокруг пальца, не вставая с коляски… Правда, я тоже не верю в его эскапизм. Наш журнал, знаете ли, писал об эскапистах. Более того, недавно исчез мой лучший друг. Некто Георгий Деготь. Так что я, что называется, в теме… У эскапистов есть одна общая черта: они бегут не просто так. Они бегут не ради мякоти или доступных женщин. Они бегут от проблем. От себя, если угодно. А у нашего старика, насколько я знаю, не было никаких проблем.
– Одна была, – сказал «Иван Иванович».
– Какая?
– У всех стариков одна проблема. Старость.
– Бросьте. Я знаю его двадцать пять лет. И все это время он был очень стар. По-моему, из старости он извлекал только преимущества…
– В самом низу, – перебил «Иван Иванович», – на вторых и третьих этажах, есть тайные лаборатории и клиники.
– Инкубаторы, – подсказал Герц.
– Да. Инкубаторы. Там по сходной цене любому желающему могут пересадить сердце, почки, желудок, глаза… Спинной мозг. И даже половые органы. Какой-нибудь никому не нужный бледный юноша вдруг пропадает, а через месяц его яйца уже болтаются между ног у богатого пенсионера с девяносто девятого этажа…
– Ерунда, – с отвращением поежился Герц. – Вы говорите о вещах, которые омерзительны. Старик может отдать свое сердце добровольно. И глаза. И все остальное. Тому, кто нуждается. Включая яйца. Надеюсь, такой психотип известен вашим аналитикам?
– Конечно, – деловито ответил «Иван Иванович». – Он называется «благородный идеалист».
– Вот именно. На вашем месте я бы предположил обратное.
– Продолжайте.
– Может быть, – Савелий сделал драматическую паузу, – его выкрали? Зачем ему, действительно, китайский депозит, если он и без депозита богатый? Вдруг он сидит сейчас в логове бандитов, на третьем этаже? Или еще ниже? Может, он все-таки оцифрован и сейчас его чип из него… вырезают?
Дружелюбный усмехнулся:
– Боюсь, вы начитались детективов, господин Герц. Чип нельзя вырезать. Собственно, само понятие чипа – неправильное. Человеку с его письменного согласия вводят одним уколом сразу четыре микросхемы. Государственную, фискальную и две секретных, разработанных Министерством обороны. Каждый из четырех чипов работает автономно и записывает свою информацию. Государственный отслеживает перемещения, фискальный – все доходы и расходы… Про оборонные я умолчу, не имею права разглашать… Сразу после того как чипы введены под кожу, они начинают мигрировать, пока не прикрепятся в наименее доступных местах. Там, где их не достанет нож хирурга. Например, в районе аорты. Или на продолговатом мозге. Но это не все. Одновременно с четырьмя настоящими чипами вводятся несколько ложных. Да, у бандитов на первых этажах есть и специалисты, и техника, но чтобы найти среди пятнадцати чипов один, фискальный, – надо, знаете ли, умертвить жертву и буквально разрезать ее на куски.
– Так, может, он уже… – предположил Савелий, – разрезан?
– Не разрезан, – сурово ответил «Иван Иванович». – Он жив. Вчера господин Голованов получил видеосообщение. Его отец выглядит бодрым и даже веселым. Прощается. Просит его не искать. Мы не смогли проследить отправителя письма. Все сделано очень профессионально. Явный почерк «друзей»…
Савелий вспомнил незаметного Мусу и приказал себе помалкивать. Перед уходом Евграфыч отдал насчет Мусы четкие распоряжения. Никому, ничего, никогда. Ни слова.
– У старика, – неторопливо продолжал глава департамента безопасности, – были связи среди «друзей». Вы что-нибудь об этом знаете?
