Ознакомительная версия.
— Вам тяжело об этом говорить, а всё необходимое я знаю от врача и из показаний вашего знакомого некроманта. О нём, кстати, позже мы поговорим подробнее.
— А врач… врач не может знать, — смутившись, Эллина отвернулась, но вопрос следовало задать. Чем раньше узнаешь, тем безопаснее можно решить проблему. — В медицинском отчёте не написано…
— Нет, вы не беременны, если вы об этом. Но на суде, госпожа Тэр, придётся всё рассказать.
— Зачем? Я не желаю! Не желаю, чтобы кто-нибудь знал…
Гоэта замотала головой, закрыв лицо руками.
Всё-таки следователи жестоки. Он же знал, что это больная тема, но всё равно хоть косвенно, но затронул.
— Такие, как вы, своим молчанием потворствуют сокрытию подобных преступлений. Насилие над женщиной, особенно подобное, не только неприемлемо, но должно караться по всей строгости закона.
Сказано это было резко, с нескрываемыми гневными нотками в голосе. Эллина даже отняла ладони от лица, удивлённо взглянула на него: следователь — и проявляет эмоции? Он же по определению должен быть бесстрастным, безликим, она его таким и видела, а сейчас — откровенное осуждение, презрение и ярость. Или это связано с чем-то личным?
— Это позор, — пробормотала гоэта. — И рассказывать об этом — мерзко и унизительно.
Она сгорбилась; нервная дрожь сотрясала колени.
— В чём позор, в чём унижение, госпожа Тэр? В том, что вам, как и многим другим женщинам, встретились ублюдки, не достойные именоваться мужчинами? Если для кого-то это и позорно, то для них. Успокойтесь, я не буду об этом спрашивать. Не следовало поднимать эту тему сейчас. Хотя я советовал бы всё это записать — вам же станет легче, а я приобщу ваши показания к делу. Не сможете — расскажите потом, уже в Сатии.
Брагоньер смешал очередную дозу успокоительного и подал Эллине. Та сидела в той же позе: сгорбленная, со спутанными волосами и опущенной головой.
Соэр заставил её выпить успокоительное и сообщил, что на сегодня допрос закончен.
На следующий день состоялся разговор о Малисе. Брагоньер был таким же дотошным, но привычно бесчувственным. Ни одного проявления эмоций, подчёркнутая официальность.
Его особо интересовал период влюблённости гоэты, уклад жизни некроманта, его клиенты, проводимые ритуалы, изготавливаемые снадобья. Совершались ли при ней жертвоприношения, оставались ли от них какие-то следы в доме. Устройство обоих жертвенников. Тёмная энергия, её накопление.
— Да, я знаю, госпожа Тэр, как восстанавливают баланс, можете не пояснять, лучше сообщите, как много и с какой периодичностью. Это не ваша личная жизнь, а необходимые сведения для характеристики конкретного некроманта. Мне нужно знать объём его силы. Так что абстрагируйтесь и перестаньте смущаться.
— А вам и как долго знать нужно? — с издёвкой поинтересовалась гоэта, усиленно вспоминая подробности своей альковной жизни. Только посвящать в них следователя не собиралась.
— Не помешало бы. Данные нужны для судебного мага. По ним определяется коэффициент… Впрочем, если не помните, не суть важно.
Эллина кивнула, радуясь, что хоть что-то личное ей оставят. Да и столько лет прошло! Но судьба Малиса её интересовала, поэтому в конце допроса, когда Брагоньер собирал бумаги, гоэта решилась спросить о том, что стало с некромантом.
— В тюрьме, — безразлично ответил соэр. — В ожидании предъявления обвинения.
— И что с ним будет? — с замиранием сердца Эллина смотрела на следователя.
— Зависит от показаний свидетелей и совершённых деяний. Если будет доказано совершение систематических убийств, общение с демонами и иные серьёзные противоправные действия, то вплоть до сожжения. В любом случае, понесёт наказание по всей строгости закона. Кстати, госпожа Тэр, я отменяю арест. Отныне вы не соучастница, а свидетельница. Приношу извинения за доставленные в Сатии неудобства — издержки правосудия.
Едва за соэром закрылась дверь, как Эллина бросилась к шкафу за верхней одеждой. Она не могла допустить, чтобы Малиса сожгли на костре инквизиции, чтобы тот, кому она обязана жизнью, пострадал из-за неё.
Брагоньер, несомненно, не скажет, где содержат некроманта, но гоэта и не собиралась спрашивать, привлекать к себе внимания. Она узнает сама — в конце концов, за что-то ей каждый год продляют лицензию? Для этого нужно выбраться на какой-то пустырь, ещё лучше — за город.
Соэр не солгал: её беспрепятственно выпустили из гостиницы, но поинтересовались целью и маршрутом поездки. Эллина с довольным видом сообщила, что в аптеку за женскими принадлежностями. Естественно, никто не пожелал составить ей компанию и присутствовать при совершении покупок, хотя солдат для охраны гоэте отрядили. Впрочем, они, в отличие от магов, опасности не представляли: Эллина, как всякая женщина, знала, что многочасовое хождение по магазинам способно заставить ретироваться любого мужчину. Что, собственно, и произошло.
Необходимое место нашлось в черте города — строительная площадка. Работы были приостановлены по случаю зимы, так что Эллина не боялась столкнуться с кем-нибудь во время ритуала.
Стены выглядели надёжно, на второй этаж она не собиралась, её вполне устраивала зала на первом.
Вытащив из кармана пальто специально купленный мел, гоэта занялась начертанием двойного Большого круга. Отказа духов сотрудничать она не боялась — речь шла о тёмном, а тёмным они всегда помогают. На всякий случай, впрочем, Эллина приобрела пчелиный воск и листья лаверики ползучей — не получится с духами, поможет октограмма Мерхуса. Поразмыслив, гоэта решила начать с неё, как наиболее безопасной. Её общение с духами теоретически мог отследить Гланер, а вот октограмму никто не обнаружит. Она сотрёт её, не останется и следов.
Покусывая губы, Эллина аккуратно начертила требуемую фигуру и постаралась успокоиться, чтобы руки не тряслись. Скатала воск в «колбаску», достала огниво и зубочистку, затеплила самодельную свечу и аккуратно нарисовала капающим воском «розу ветров» внутри фигуры. Остатки, дуя на руки (к сожалению, при совершении этого заклинания поиска гоэта почти всегда обжигала пальцы), Эллина водрузила в центр образовавшегося рисунка. Пока воск ещё не остыл, а зубочистка тлела, размяла в пальцах лаверику и, нашептав над ней имя Малиса, в деталях представив его облик, высыпала горкой на огонёк. Он, разумеется, тут же потух, но это было неважно, гораздо важнее было сейчас сосредоточиться, вступить в октограмму, поймать носом запах тлеющей травы и отрешиться от окружающей действительности.
Терпкий аромат щекотал ноздри; перед глазами стояла тепловая карта мира.
Аур вокруг было много, все слабенькие, но они её не интересовали.
Потянувшись рукой к остывшему воску, Эллина позвала Малиса. Мысленно, разумеется. Пальцы второй руки чертили призывное заклинание. Теперь следовало опуститься на колени, положить ладони на края октограммы и ждать, не переставая думать о том, кого ищешь, и читать речитатив Мерхуса.
Постепенно собственный голос в ушах затухает, их будто закладывает ватой, а тело поводит в сторону. Ни в коем случае нельзя упустить этот момент, иначе весь ритуал проделан напрасно.
Обе руки кладутся в центр «розы ветров», и неведомая сила толкает их, указывая нужное направление, а в голову приходит число — расстояние до разыскиваемого объекта.
Число было — пятьдесят. Значит, его содержат в Урцхене. В тюрьме Урцхена.
Вернувшись в реальный мир, гоэта быстро, но тщательно уничтожила следы октограммы.
Радовало, что некромант жив — заклинание поиска не сработало бы для мёртвого. Но надолго ли? Если в деле замешан инквизитор, Малису не поздоровится. Его нужно было спасти. Но как? Увы, Эллина не обладала развитым даром и серьёзным магическим потенциалом, да и женскими чарами похвастаться не могла. Ни соратников, ни могущественных друзей, ни денег…
Всю обратную дорогу до гостиницы она напряжённо думала, перебирая варианты. Положение казалось безвыходным и оставалось таким вплоть до самого вечера, пока, уже готовясь ко сну, Эллина не вспомнила кое-что. Этому в училище не учили, более того, если бы узнали, что кто-то практикует, немедленно бы отчислили и поставили на учёт властей. А. может, и препроводили в руки следователя.
Риск? Безусловно, риск, потому что она знала об этом только в теории, от того же Малиса, и, что греха таить, из книг, в которые, заинтересовавшаяся его недомолвками, заглянула. Но оно того стоило — на кону стояли жизнь и здоровье близкого ей человека. А каждый день промедления мог обернуться новым витком пыток: ведь, судя по репликам Брагоньера, щадить любых тёмных он был не намерен.
Дождавшись самого глухого часа ночи, Эллина, как вор, выглянула в коридор и, захватив сумку, осторожно скользнула вниз по лестнице. Она надеялась не разбудить охрану и найти недостающие необходимые вещи внизу или на месте.
Ознакомительная версия.
