мере отрастили длинные патлы, сидел как шляпа на пугале.
— Сейчас веник из уборной принесу. Будем усы делать.
— Ты ещё предложи из унитазного ёршика. М-да, не вписываюсь я в их коллектив — ни усов, ни длинных волос. И бухать не люблю. А за кокаин посадят.
Настя стянула с его головы парик и взъерошила волосы.
— Где же ты кокаин достанешь?
— Тут недалеко. Хочешь попробовать? С одного раза не пристрастишься, честное комсомольское. Шучу.
Он неловко освободился от длинных песняровских одежд, оставшись в трусах и футболке. Настя тут же запустила руку под майку и погладила по крепким мышцам груди.
— Тебя так долго не будет…
— Нет, это тебя, Настя, не будет. У каждого своя точка отсчёта.
— Какая разница! Не хочу терять ни одной минуты в последние два дня.
Он постарался изо всех сил. Но в восемь утра Настя проснулась одна, Егор бегал свои десять километров по «Трудовым резервам», а к одиннадцати потянулся на тренировку, причём задержался ещё на час, объяснив, что «давал последние указания», не объяснив — кому именно.
Около пяти вечера отсчитал сто рублей на расходы, прихватил сумку и кофр с костюмом, после чего отвесил прощальный поцелуй.
Его уже ждало такси к раннему московскому поезду.
[1] Больше не буду утомлять терминологией, здесь разъясню: футсвич — это педалька, что-то переключающая при нажатии ногой, если руки заняты; овердрайв — режим перегруза, искажающий чистый звук гитарной струны, он превращается в характерный для рок-звучания энергичный рёв. В СССР с овердрайвом боролись как с «иностранщиной», кроме того, заставляли глушить бас и минимально использовать бочку.
[2] Сл. М.Танича.
[3] Сл. И.Шаферана.
13
Гостиница «Юбилейная», отведённая для ансамбля, находилась на въезде в центр Ярославля со стороны Москвы, где-то три или четыре километра от железнодорожного вокзала. Дворец культуры — совсем в другом месте, на проспекте Ленина.
Больше наблюдая, чем доставая вопросами, Егор впервые видел кошмар организации концертной деятельности в РСФСР. С Белорусского вокзала на Ярославский добирались сами, узнаваемые и горячо приветствуемые в поездах. В Ярославле их встречали. Но не автобус с водителем, а двое мужчин в пыжиковых шапках, представители Росконцерта и Дворца культуры. После короткого энергичного спора, в котором участвовали Пенкина и администратор Юра Серёгин, Мулявин с Мисевичем не вставили ни слова, стороны разошлись, взаимно недовольные друг другом. Муля с женой и с админом отправились в гостиницу на «Волге» Росконцерта. Вещи всех приехавших она, конечно, вместить не могла, отчего возник следующий спор: кто должен платить два рубля за такси, нанятое для подвоза вещей. Мулявин сердито сунул две мятых бумажки, и они уехали.
— Нам как? — спросил Серёгин у дворцового.
— Так запросто! На троллейбусе по проспекту Ленина, там покажут.
— Мы берём такси, чеки предъявим, будьте добры включить их в расчёт за концерты. Иначе все наши договорённости пойдут к чёрту.
Юра начал закипать, а Егор навострил уши. Какие договорённости? Если верить Дёмину, заключён договор между Белорусской государственной филармонией (а разве в 1982 году могла быть негосударственная?) и Росконцертом, все условия прописаны, наверняка и транспорт. Деньги и музыканты, и плебс получат под роспись по официальной ведомости, о чём ещё можно добазариваться?
В общем, поехали на такси, минчане оплатили сами, вышло копеек по пятьдесят с человека. Поскольку командировочные были выданы на две недели вперёд, пока не больно. Больше не драли, хоть и вокзал, потому что водители узнавали артистов из «Песняров». Но это не двухтысячные, когда официалы и просто нелегальные извозчики вербуют пассажиров прямо у ступеней вагонов. Такси пришлось ждать по одной машине. Когда, наконец, собрались у колонн Дворца культуры, где уже ждал МАЗ с белорусскими номерами, прошёл лишний час.
— Твою налево… Даниель! Первый концерт в 19-00. Успеем?
— Даже и без тебя успели бы. Не кипиши.
Он был прав. Фуру разгрузили за час. Леса собрали минут за двадцать и взгромоздили на них колонки по несколько сот ватт каждая. На том артисты отправились в «Юбилейку», прихватив паспорта технарей для оформления заселения, Егор и полудюжина парней остались готовить зал.
Хлопотно, но справились. Уже за час до начала аппаратура работала, микрофоны стояли на исходной позиции, готовые в бой. Звукооператор Андрей Медведко, проверив всё, вывел регуляторы громкости на ноль и крикнул Егору:
— Молодой! Куснуть не хочешь?
— В буфете?
— Мда… Надо было тебя в самом деле выпустить в буфет. Лучше — сразу в сценическом. Не задавал бы глупых вопросов. Если бы вообще остались силы на вопросы. Аккуратно подойди к двери и послушай, что в вестибюле делается. А я пока ссобойку разверну.
Из любопытства Егор в самом деле пробежался к высоким дверям, отсекавшим фойе от зрительного зала. Через них просачивался шум, отдалённо напоминавший морской прибой. Из общего гула выделялись голоса.
Несколько девичьих:
— Ну дяденька! Пусти автограф взять!
— Я только посмотрю одним глазком.
— Я потом и тебя поцелую!
Сердитый бас в ответ:
— Не положено.
Егор вернулся к пульту звукооператора.
— Андрюха, а выходить как? Или нас на вертолёте вывезут?
— Сам ты вертолёт. Бери хлеб с колбаской. Что с вокзала встретили без помпы и полкового оркестра, это ладно. А вот выход из Дворца культуры — всегда боевая операция с ментами и с посадкой в автобус. Потом ещё более сложная, с входом в гостиницу. Самые прошаренные поклонницы просачиваются внутрь загодя, ждут несколько часов и бросаются в атаку, когда мы поднимаемся в номера.
Сюда бы Лёху и Гриню, подумал Егор, обрядить их в длинные кафтаны, напоминающие песняровские, натрахались бы вперёд на три жизни. Или стали бы импотентами от передозировки счастья.
Разделив с Андреем его запасы, он понял первый урок: всегда надо что-то иметь с собой. О графике музыкантов хоть немного думают. Пока же статус половина на половину, недомузыкант и больше рабочий сцены, заботиться о собственной персоне лучше лично.
Наконец, в зал хлынули люди, и он забился до предела уже к восемнадцати сорока пяти. А зрители продолжали прибывать, часть со стульями, загромождая проходы с самым диким нарушением правил пожарной безопасности. Кому-то не досталось и стула, переминались на ногах.
— Тебе во втором отделении? Я тут один справлюсь. Иди сейчас, пудри нос в гримёрке, переодевайся.
— Хочу немного из зала послушать. Успею.
Он не прогадал. Звучание концерта здорово отличалось не только от жалобного писка проигрывателя пластинок
