— Я почти до полуночи простояла под окном президента, — радовалась Маргет. — Нас там было много. Мы стояли, затаив дыхание. Свет в его кабинете не погас.
— Наверное придумывал занятия для своих патрулей, — усмехнулся я.
— Каких патрулей, Кей?
— Для военных. Что ходят по улицам.
— О чем ты? Я весь день провела в городе и не встретила ни одного патруля.
— А ты взгляни в окно, — посоветовал я. — Что ты там видишь?
— Вижу улицу, сад Кампеса…
— Зачем смотреть так далеко… Смотри туда, за Деревья…
— О! — испугалась Маргет. — Там стоит офицер, сидят солдаты. Зачем они там, Кей?
— Не знаю. Но это наш офицер, Маргет, — я сказал это чуть ли не с гордостью. — Он поставлен, чтобы следить за нами.
И спросил:
— Ты правда не видела таких в городе?
— Святая Мария! Правда!
— Значит, они действительно наши…»
— Что вы там устроили в этой Альтамире, Джек?
— Слушай внимательней. Было бы хорошо, если бы ты и впрямь ничего не понял.
8
«…Ночь тянулась долго. Мне мешала яркая звезда в открытом окне. Она колола глаза. К утру она, конечно, исчезла, а я встал невыспавшимся. Почему–то меня волновало это неожиданное совпадение имен нового президента Альтамиры и моего давнего приятеля по Лондону.
Невыспавшийся, сердитый, я решил сразу же наведаться к старой мельнице Фернандо Кассаде. Патруль, конечно, не спал, но я сумел уйти незамеченным и так же незаметно часа через три вернулся. Мой маленький подвиг наполнил меня уверенностью. Я не знал, зачем патруль приставлен к моему дому, но мне почему–то показалось, что я всегда смогу обвести его вокруг пальца. Разумеется, эту уверенность внушили мне две–три чашки обандо, но все равно это была уверенность. Маргет, вернувшаяся с работы, оценила мое состояние:
— Хорошо, что ты дома. Я не хочу, чтобы ты ходил на мельницу. Мне не нравятся твои патрульные. Я приглядывалась к ним, у них нехорошие лица. Ты скоро получишь работу, Кей. Вот увидишь, это будет скоро.
Она загадочно глянула на меня:
— Угадай, что я принесла?
— Бутыль обандо. Ну, того, которое производили когда–то на заводике Николае. Помнишь, жил такой эмигрант?
— Обандо! — фыркнула она, но сердиться не стала. — Я принесла тебе портрет нового президента.
— Ты его купила? — я был изумлен.
— Ну что ты, Кей, — засмеялась Маргет. — В Альтамире снова выходит газета. Под старым названием — «Газетт». Портрет нового президента занимает чуть ли не всю первую страницу. Вот посмотри.
И похвасталась:
— Теперь мы каждый день будем получать «Газетт». И бесплатно. Это дар президента народу.
Я не успел удивиться. «Газетт»… Такую новость следовало переварить. Это не телевизор, постоянно показывающий одну и ту же картинку: «Пожалуйста, соблюдайте спокойствие». И выключить его нельзя, а вдруг именно сейчас и пойдет некое важное сообщение?
— А как дело с патрулями, Маргет? Их много в городе?
— Я не видела ни одного.
— Но ведь наш патруль — вон он!
— Они, наверное, охраняют нас.
— От кого, Маргет?
— Я не знаю.
В этом ответе была вся Маргет. Усмехнувшись, я развернул «Газетт».
Она имела подзаголовок — «Для вас». Печаталась на шестнадцати полосах в один цвет и выглядела весьма аккуратной. Видимо, аккуратности придавалось какое–то особое значение. Почти всю первую полосу действительно занимал портрет президента Кристофера Колонда; несмотря на густые усы (раньше он их не носил), я сразу узнал своего приятеля по годам, проведенным в Лондоне. Те же внимательные черные глаза, всевидящие и сравнивающие. Губы чуть узковатые, может, не слишком правильный нос, но президенту Альтамиры совсем не обязательно быть красавчиком.
Всю вторую полосу занимали сообщения о вчерашней погоде. Они, несомненно, были точны, не вызывали сомнений, но почему–то хотелось проверить каждую строку. Я невольно припомнил час за часом весь вчерашний день, проведенный дома и возле мельницы Фернандо Кассаде; но не нашел никаких несоответствий. Тут же были приведены точные цифры восхода и захода Солнца и Луны, а также данные, придраться к точности которых опять же мог только идиот. Например, я узнал, что 11 августа 1999 года в 11 часов 08 минут по Гринвичу в далекой от нас Западной Европе произойдет полное солнечное затмение, а 16 октября 2126 года ровно в 11 часов по Гринвичу такое же зрелище порадует и азиатов. Нам, альтамирцам, «Газетт» ничего такого не обещала, но сам факт выхода подобной газеты говорил о многом.
Третья полоса меня удивила. Она была набрана петитом, видимо, для емкости, но читалась, как приключенческий роман, я не смог от нее оторваться. В долгих, совершенно одинаковых на первый взгляд колонках мелким, но четко различимым шрифтом дотошно расписывалось, кто и когда вышел в неурочное время на улицу, вступил в некие конфликты с властями или с прохожими, кто и когда распивал запрещенный напиток обандо, игнорируя все указания, отпущенные Дворцом Правосудия, наконец, что случилось со многими из этих людей. Информация продавалась легко, просто, так же легко усваивалась, и было видно, что газету делают не наспех.
Я взглянул на выходные данные. Как ни странно, газета впрямь была государственной, а выпускал ее президент Колонд. Тут же бросающимся в глаза шрифтом было указано: издается еженедельно с постепенным переходом в ежедневную, первые семь номеров распространяются бесплатно, с восьмого номера подписка обязательна. Тут же находилось разъяснение: для граждан Альтамиры.
Я поднял голову. Маргет меня поняла:
— Правда, интересно?
Интересно?.. Не знаю… Это было не то слово… Это было захватывающе! Вот, так точней… Чего, скажем, стоило одно только сообщение, касающееся некоего Эберта Хукера.
Я знал его. О нем было сказано, что в ближайшее время он убьется до смерти на рифе Морж, ибо нарушит инструкцию по употреблению обандо.
Я потер виски.
Завтра?.. Может, Эберг Хукер уже разбился и это просто сообщение неверное сформулировано?.. Этот Хукер действительно любил посидеть на рифе с чашкой обандо. Он называл это рыбной ловлей…
Я спохватился. Почему — любил? Ведь в газете сказано — завтра. Я совсем запутался.
Ладно. Я перевернул страницу.
Остальные полосы оказались рабочими. Там конкретно указывалось, кто прикреплен к какому предприятию, каков его рабочий график и какими часами он может пользоваться для отдыха. Я не нашел в списке себя, но имя Маргет туда было внесено. Я за нее обрадовался. Она — животное общественное, и ей было бы трудно усидеть дома, как это делаю я. Правда, мне не понравилось примечание под посвященным ей абзацем. Там было сказано, что в ближайшее время Маргет Санчес, торопясь по узкой тропе, ведущей к мельнице старого Фернандо Кассаде, вывихнет ногу.
