Дик припомнил свою первую поездку в лабораторию «Послушные животные», колючий взгляд доктора Мак‑Кея, его бульдожье лицо. Вспомнил, как он почему‑то тогда оробел, как попал под влияние доктора Мак‑Кея, как в пылу азарта выболтал секрет преобразования простого биогенератора в ГСД. Вспомнил он и абстрактный портрет «Вдовушки», висевший в кабинете доктора. Ехать почему‑то не хотелось. Но работа есть работа. И профессор Хименс не станет спрашивать, что ему приятно, а что неприятно.
Кэти укладывала в чемодан нужные вещи, под ногами путался меньший Ричардсон, сынишка Эрик, спрашивал шепеляво: «Папа, а что ты мне привезешь? Я хочу крокодильчика!». В кровати попискивала еще меньшая, Карен, тоже что‑то просила, не то «хочу по‑пу‑гайчика», не то «хочу пи‑пи». Миссис Сабрина Ричардсон возилась на кухне, готовила Дику на дорогу сандвичи, будто он ехал в какую‑то пустыню, и там нет ни ресторанов, ни баров, как вдруг зазвонил тевид. Потребовал кто‑то, стоявший спиной к экрану, Дика Лорда.
— Дик, с тобой кто‑то хочет поговорить! Похоже, что девушка! — крикнула Кэти.
Тоненький женский голосок настаивал на свидании, говорил, что он от «Дже».
— Но мне некогда. Я уезжаю сегодня в командировку.
— Мы знаем, в Пенсильванию. Поэтому мне и нужно с вами встретиться. В семь, в кафе «Монро». Это возле Таймс‑сквера.
— Так далеко? Мне нужно еще собраться. Нельзя ли где‑нибудь поближе?
— Нет. И у вас еще уйма времени. Сейчас только шесть.
— Хорошо. Я приеду. Как я вас узнаю?
— Не беспокойтесь, мистер Ричардсон. Я сама подойду к вам.
Кэти прислушивалась к разговору, посматривала на Дика. Тот надел белую рубашку, галстук, долго выбирая подходящий под костюм цвет. Она все молчала. Он старательно причесывался перед зеркалом.
— Дик, а не завел ли ты любовницу? — спросила она, обиженно надувая губы. — И ты поедешь к ней? К этой стерве?
— Да, поеду, Кэти. Мне нужно с ней поговорить. Это чисто деловое свидание… Ее прислал один… мой старый знакомый.
— А ужин? Все остынет.
— Ужинайте без меня. Я поем в кафе.
* * *
Он подъехал к кафе за десять минут до назначенного срока. Все столики были уже заняты. И лишь возле самой эстрады сидел за столиком какой‑то одинокий мужчина, допивающий через соломинку коктейль, и тут же расплатился с официантом и ушел. В кафе было уютно. Полукруглая стойка бара, мягкий свет, на стенах цветные фотографии кинозвезд и знаменитых кинорежиссеров. Слаженный небольшой оркестр: два толстых негра, саксофонист и ударник, три в летах уже белых музыканта, скрипач, гитарист и пианист. И еще один, щупленький, он его сразу и не углядел, низенький, чуть выше своего огромного контрабаса, примостившийся в уголке сцены. Видимо, этот столик, да и само кафе, были выбраны не случайно.
Здесь собрались деятели искусств, менеджеры и постановщики, артисты и наниматели, продюсеры и владельцы театров на Бродвее, собрались для того, чтобы заключить новые сделки. Они всегда здесь собираются, каждый вечер.
Три пары танцевали на небольшом пятачке. Холеные беломраморные плечи женщин, длинные декольтированные спереди и сзади платья, черные и белые костюмы у партнеров.
Он заказал подбежавшему официанту бутылку сухого вина, бифштекс с жареным картофелем и зеленым горошком, осетровый паштет с красной русской икрой, салат из свежих помидор и цветной капусты, а на десерт — бананы и пару апельсин. Официант, виновато улыбаясь, сказал, что бананы еще не успели подвезти, а вот ананасы, замечательные ананасы, прямо из Африки, есть. И что мистер не пожалеет, заказав их. И Дик согласно махнул рукой, хотя эти фрукты и вызвали у него не совсем приятные воспоминания. Одно его утешало, что здесь уж он не объестся ими.
Дик уже заканчивал расправляться с бифштексом, замечательно приготовленным, отбивным, когда из‑за соседнего столика поднялась миловидная девушка и направилась к нему. Наклонившись, она шепнула, что от «Дже», и, если господин не возражает, то она присядет за его столик.
Ее можно было охарактеризовать одним словом — «куколка». И он был немало удивлен, зная на чем специализируется организация «Дже», увидев эту хрупкую социалистку‑боевичку, юную веснушчатую бомбометательницу с курносым носиком, в кукольном парике.
Девушка сконфузилась от пристального взгляда Ричардсона. Ее щечки порозовели еще больше. Он извинился, спросил, что она будет пить, та сказала, что только мандариновый сок. Справившись со своим смущением, она тихо спросила, когда он едет в Пенсильванию.
— Что вас там так заинтересовало? — резко оборвал ее Дик, боясь, что в столике могут быть «хамчики».
Где же он ее уже видел? Нужно припомнить. Он видел не ее, он видел, ну конечно, ее отца. И видел его тут, когда входил в кафе.
Видел на стене его цветной портрет. Без сомнения, это была дочь известного кинорежиссера. И что ее занесло в организацию «Дже»? Романтика? Приключения? Убеждения? Или от скуки бесится?…
Девушка наморщила лобик, капельки пота выступили на веснушчатом носике. Она, видимо, растерялась от такого тона разговора мистера Ричардсона. Он проводил взглядом закончившую танцевать парочку, посмотрел в зал, знакомых не обнаружил, достал сигарету, прикурил, и, выпустив дым в свисавший с потолка на зеркальной трубочке дымоулавливатель, сделав безразличное выражение лица, спросил, как ее зовут, придя на помощь бомбометательнице, подыскивающей ответы на первый его вопрос.
— Луиза, — шепнула быстро та, улыбаясь и вытирая платочком пот с носика. — Луиза Смит, — добавила она, пытаясь унять волнение: это, наверное, было ее первое серьезное поручение от «Дже».
Дик кивнул, что, мол, принимает эту версию и снова подумал, что заставило их выбрать именно это кафе. Свой бармен? Привычная для девушки публика? Нет в столиках «хамчиков»?
— Так значит, вас зовут Луиза? — переспросил он.
— Да, зовите меня так, — процедила девушка.
— Так что же хочет от меня «Дже»?
— Нам стало известно, что вы едете в Пенсильванию, в этот образцовый штат, в эту гордость нашей Америки. Вы верите в эту гордость, мистер Ричардсон?
— А почему бы мне и не верить? Вот уже почти полтора года, если я не ошибаюсь, там не произошло ни одного преступления. Этим можно гордиться. Мне кажется, любая страна гордилась бы этим.
— Это ваши машины, эти ГСД делают так?
— Вы знаете и о них? — удивился Дик, ведь все работы по ГСД были давно засекречены.
— Да, нам все известно. И мы считаем, что применение их — не гуманно по отношению к человеку.
— Не гуманно? — воскликнул Дик, не ожидая такого поворота мыслей этой Лжелуизы‑экстремистки. — С ними, с этими отбросами общества так и нужно обращаться. А вы говорите «не гуманно», будто ваши методы более гуманны.
