— Мой мальчик, та, видимо, не понял меня. Тебе нужно вылететь сегодня в Лoc‑Анджелес и там заткнуть рот крошке Жезино, этой болтливой сороке. Его хотят выставить свидетелем на судебном процессе. Ниточка потянется к нам. Ко мне, Чезаро. К другим. К тебе тоже.
— Пусть этим займется Джино.
— Джино? Ах, Джино! Он в Лиссабоне! Прекраснейший город, этот Лиссабон. Лазурный залив, жасминовые заросли, благоуханье жизни и розариев. И там наш худенький Джино схватился в поединке с семиглавым китайским драконом. Дай бог, дай бог ему выбраться оттуда без отрубленных крыльев. Но и самому поубавить у дракона несколько голов. Этот узкоглазый Юн Си, этот тигр джунглей, этот азиатский шакал, скажу тебе, Чезаро, по секрету, портит мне аппетит.
Лицо дона Дженовази, словно та маска, вдруг переменилось, исказилось злобой, ненавистью, презрением.
— Я почти 30 лет лелеял этот благодатный для миллионов туристов край. Я сделал все, чтобы они там не скучали, развлекались, играли в разные забавные игры. Не поверишь, Чезаро, но люди как дети. Нельзя на них даже сердиться… Но некоторые недостойны носить это гордое имя. И он, этот Юн Си, этот выскочка и невежда, с его кровожадной «триадой», с его желтыми рабами, этот мясник не может принадлежать к роду гомо сапиенсов.
И опять же Чезаро правильно расшифровал слова дона Дженовази. В славном Лиссабоне сейчас наводит порядок Джино, специализирующийся с давних времен именно по этому городу, имеющий там много знакомых мазуриков, отсекает головы у «триады» Юн Си, потеснившей в игорном бизнесе интересы клана дона Дженовази, интересы «Коза ностры»[19]. Дон Дженовази 30 лет устанавливал там контроль над игорными домами, над весьма прибыльным туристским делом, а этот выскочка‑китаец его оттирает.
— Это наш куш, Чезаро! Наш! И я его никому не отдам! — будто очнувшись от высоких поэтических дум, снова закричал Дженовази. — И Джино отрубит у этого дракона все головы!.. Но у тебя‑то, Чезаро, дело намного проще. Я думаю, ты справишься с ним.
— Я выхожу из игры, дон Дженовази. Я могу и сам зарабатывать неплохо.
Дон Дженовази уже утихомирился, уже высказал все, что у него наболело на душе, высказал именно тому, как ему казалось, кто его может понять наилучшим образом, этому интеллигентному Чезаро Кассини. И ему было не совсем приятно слышать такие перлы от прагматика, лишенного чувств юмора и реальности. И он немножко пожурил Чезаро.
— Чезаро! Не будь мальчиком! От нас можно уйти лишь в одном направлении, на северную окраину. И там, в тиши, среда лип и каштанов, на чудном лоне природы, — дон Дженовази, очевидно, был к тому же еще и романтиком — лежи себе спокойно в деревянном дорогом гробике. Лежи и лежи и ничего не делай, ничем не омрачай свою совесть, свой внутренний мир, а лишь слушай пение птичек, чириканье воробьев, да ангельские пения райского хора рано усопших девственниц.
— Не пугайте меня, дон Дженовази! Кто приносит вам миллионные доходы? Кто нашел вам профессора Перри Хименса? Карло, что ли? Или ваш любимчик Джино?
— Ну, полно тебе, полно, Чезаро! Успокойся! Я пошутил. Ты знаешь, разрази меня гром, только сейчас вспомнил — на днях из Бразилии возвращается наш ловкач Джузеппе Тисси. Он там малость подзадержался. И там мазурики нам мешают. Везде одни дыры, мой Чезаро. Одни дыры! И их нужно срочно штопать, и крепкими нитками, чтобы опять не расползлись. Да, кстати, как здоровье твоих детишек? Как поживает твоя Джулия? Я вижу, ты стал жить на широкую ноту, Чезаро?
— Спасибо, дон Дженовази, — ответил вежливо Чезаро, потягиваясь в кресле, смекая, что аудиенция подходит к концу; он даже повеселел. Они чувствуют себя хорошо. И надеюсь, с вашего разрешения, дон Дженовази, и дальше будут чувствовать себя так же. Вот только что‑то малыш Джонни простыл, по‑видимому, коклюш.
Чеэаре повеселел по той причине, что ему пришлось пережить томительные минуты, выслушивая вступительную увертюру дона Дженовази. И пуская в ход такие выражения как «я ухожу от вас», Чезаро, без всякой мнимой выгоды, блефовал. Но и сам дон Дженовази тоже вел свою игру по давно разработанной им же самим программе, по правилам, где допускается передергивание карт и объявление новых козырей. И уж кто‑кто, а он, Чезаро Кассини, давно уже изучил все повадки и творческие ходы дона Дженовази. Это была игра, это был театр двух актеров, а точнее, одного, но где сцена и зрительной зал, в котором сидел все время один человек, попеременно менялись местами. И теперь только, после этих ничего уже не значащихся вопросов, дон Дженовази и приступит к тому, ради чего и вызвал его к себе.
— Коклюш? — испуганно воскликнул дон Дженовази. — Ну, это ничего, Чезаро. Ничего. Коклюш можно быстро вылечить.
Испуг дона Дженовази на этот раз был настоящий, неподдельный, ибо он очень ценил свое здоровье и очень любил детей. К сожалению, своих у него не было. Ранняя импотенция, возникшая как следствие его рискованной работы — так говорили врачи — не позволили ему применить все свои возможности еще и в другой области человеческой, вернее, мужской деятельности. Возможно, из‑за этого он и начал рано полнеть, сделался солидным и импозантным. Но и здесь дон Дженовази нашел свои плюсы — его степенность и рассудительность приносили неплохие дивиденды, и он быстро и ловко лез наверх по лестнице успеха их клана. И никогда он не забывал о своём здоровье. По утрам, после зарядки, музицировал минут десять на скрипке, и все веселенькое, бодренькое, настраивая себя на нужный оптимистический лад. Здоровье превыше всего, думал дон Дженовази, набрасываясь потом сходу на овсяную невкусную кашу, удаляющую из организма — как пишут все эскулапы — вредные холестериновые шлаки. И запив чашечкой горячего шоколада, он опять улыбался, опять посмеивался над превратностями судьбы.
— Значит, у тебя дома все в порядке? — продолжил Дженовази. — Неплохо! Неплохо! Да, я, наверное, пошлю в Лос‑Анджелес ребят Антонио. Они прыткие. Могут там немножко в повыпендриваться, но уж сделают все по высшему классу, с гарантией… Да, вот еще что, Чезаро. Ты должен был привезти мне сегодня две картина Буонаротти. Заказчик ждет их с нетерпением. Они, я полагаю, у тебя в машине? Послать за ними мальчика?
— Вышла маленькая промашка, дон Дженовази. Что‑то не так сработало в их генераторе, и я появился во Флоренции слишком рано…
— Что? Там еще все спали, Чезаро? — перебил его восклицанием дон Дженовази. — И ты побоялся разбудить их? Или ты забыл снять башмаки, и они вскочили с кроватей раньше, чем надо? Ты, конечно, вел себя культурно, Чезаро? Ты постучался в дверь?
Юмор и оптимизм, вот те два качества, благодаря которым дон Дженовази и смог достичь высот правления одним из нью‑йоркских кланов мафии. Он никогда не терял чувства юмора. И даже когда сорок лет назад его застукали четверо полисменов за доставкой наркотиков, дон Дженовази внезапно рассмеялся. Он катался по земле от смеха, взявшись за живот. И полицейские не удержались и себе начали хохотать. А когда они прекратили это занятие, то дона Дженовази и след простыл. Он успел вскочить в моторную лодку и завести мотор. И рокот его был продолжением смеха дона Дженовази. Он еще, будучи тогда не так хорошо и учтиво воспитанным, показал на прощанье полисменам неприличный жест и что‑то не совсем поэтическое и литературное прокричал.
