— Что ж, очень жаль, что «Вирсейк» опустился до деления людей по их способностям, — вздёрнув нос, проговорила я. — Ничего доброго.
Я развернулась и с чувством собственного достоинства покинула некогда любимый магазин. Ноги моей здесь больше не будет! Даже если в мире что-то изменится, и Ткачи внезапно станут полноправными членами общества, я таких дельцов буду обходить стороной.
— М-да, это было… мерзко. — Руби встала рядом со мной.
— Это моя жизнь. — Я пожала плечами и под вопросительным взглядом магички добавила: — Когда не могу применять свою силу. — Встряхнула браслетами.
— Никогда не задумывалась, насколько эти штуки портят вам жизнь, — с долей огорчения проговорила Руби.
Будто это она виновата в том, что хаттанты украшали мои запястья.
— Как и все вокруг, — выдохнула я, задумчиво осматривая ряды магазинов.
Вокруг неспешно прогуливались хозяева жизни — по-другому этих обывателей и не назвать: в рабочий полдень у них было время на покупки в самом дорогом районе города.
— Попробуем другой магазин? — предложила Руби, в нерешительности оглядевшись.
— Нет. — Я закусила губу, прикидывая, где можно раздобыть что-нибудь такое, что утрёт нос всем высокородным снобам. — Нас даже на порог не пустят. Да и не хочу я. Как-то резко разлюбила я люкс.
Руби понятливо хмыкнула и тут же её лицо озарила довольная улыбка.
— Я знаю! У моей подруги есть свой магазин в Переполохе!
— Да ты гений! — Я даже хлопнула себя по лбу.
Ну конечно! Район, отданный правительством под обустройство всевозможных художников, музыкантов, актёров и прочих представителей творческой интеллигенции официально назывался Творческой слободой. А в народе — Переполохом. Потому что выглядел он именно так: переполох в птичнике — настолько он был ярким, сумбурным и совершенно не в себе.
— Веди! У меня хорошее предчувствие! — Я дала добро.
Уже через полчаса полёта на служебном маголёте, мы зависли на узкой улочке в самом начале буйного разноцветья творческого района.
Атмосфера здесь чем-то напоминала мне базары в Лиферкии, соседнем государстве. Тот же несмолкаемый гомон, музыка изо всех окон, что удивительным образом сплеталась в какую-то общую симфонию. И ароматы — от ненавязчивых цветочных до вызывающих слюну запахов экзотической выпечки.
— Я когда-то думала стать вольной художницей, — проговорила Руби, которая уже походила на саму себя: плечи распрямились, а на губах играла доброжелательная улыбка. — Да только открывшийся стихийный дар нарисовал для моей семьи хорошую перспективу получать регулярные выплаты.
— Но ведь ты могла бы зарабатывать на творчестве, — возразила я, пытаясь не отставать от неё и не потеряться в хаотичном потоке прохожих.
— У меня большая семья. Родители уже на пенсии, а я самая старшая, — проговорила она, и в голосе её звучала лёгкая грусть. — Да к тому же… Ты посмотри вокруг. — Она обвела руками разномастные магазинчики и самодельные лотки, которыми было заставлено почти всё свободное пространство. — Это весело, это дыхание жизни. Но только когда ты один, когда тебе не надо заботиться о семерых домашних, что ждут тебя с работы.
— Как-то это грустно, — пробормотала я, совершенно по-другому посмотрев вокруг.
— Нет, не грустно. — Руби вновь одарила меня своей фирменной улыбкой. — Это этап жизни. Ступенька к принятию себя и познанию того, чего ты хочешь от своей жизни. Я ни о чём не жалею, особенно когда прихожу домой и меня встречает орава братьев и сестёр. Они делятся со мной своим счастьем — и мне этого достаточно. Это и моё, — она сделала ударение на последнем слове, — счастье.
До неприметного магазинчика подруги Руби мы дошли в молчании. Меня озадачили слова магички. Она находила себя в помощи родным, жила ради них. А как же собственные желания? Или это и есть то, чего она хотела от жизни?
В моей голове это настолько не стыковалось, что вызывало короткое замыкание. Мне, привыкшей к жизни одиночки, была непонятна такая альтруистичная позиция Руби. А как же здоровый эгоизм?!
— Каждый живёт свою жизнь, — будто бы отвечая на мои размышления, проговорила оперативница и, увидев мои ошарашенные глаза, рассмеялась. — Да у тебя на лице всё написано, того и гляди пар из ушей пойдёт. Не пытайся втиснуть моё видение жизни в свои собственные рамки. Я же не осуждаю твои попытки мимикрировать под высокородных.
Она подмигнула мне, растянув губы в хитрой ухмылке, и рванула на себя тяжёлую, судя по усилиям, дверь в неприметную лавку.
Все мои возмущения по поводу игры в аристократию пришлось оставить за порогом. Потому что обстановка магазина била наотмашь буйством красок, свисающими перьями, разбросанными кружевами, рулонами кожи и даже ползающими по стенам артефактными брошками в виде разной живности.
— Ничего себе, — пробормотала я.
— О, всё-таки удалось прочитать вывеску? — Из заваленного угла показалась растрёпанная голова, видимо, хозяйки магазина.
— В смысле? — всё ещё пребывая в недоумении, уточнила я.
Тем временем из-под кучи тряпья к нам выползла миниатюрная брюнетка в огромных очках. Брюнетка — это если говорить в общем, потому что волосы девушки были окрашены в вырвиглазные цвета и только отросшие корни намекали на их истинный цвет.
— Ну, лавка моя так называется. «Ничего себе», — ответило это чудо. — А Руби говорила, что ни хрена не понятно. А я с самого начала говорила, что это концепт такой!
Я попыталась вспомнить хоть какую-нибудь вывеску над входом, но там была лишь невразумительная мазня, которая лишь с натяжкой могла бы называться концептуальной.
— Либерика, это моя подруга Таис, и ей нужна твоя помощь. — Руби ухватила бормочущую швею за руку. — Соберись.
— О, — тут же оживилась та.
А когда её взгляд наткнулся на хаттанты, то в её глазах загорелся такой энтузиазм, что я инстинктивно сделала шаг назад.
— Стой! Ты Ткач! Это супер!
— А? — Я совсем перестала что-то понимать.
— Что нужно-то? — пропустив моё недоумение мимо ушей, спросила Либерика, обойдя меня по кругу. — Не вертись! Это будет фурор! Прорыв года!
— Либи, ты её пугаешь, — с мягкой улыбкой проговорила магичка. — Нам нужно платье, чтобы достойно показать Таис на ужине в Обители Родов.
Безумная швея бросила на меня уважительный взгляд:
— Я очень рада, что Ткачей наконец-то начали воспринимать как равных.
Мои попытки возразить Руби пресекла закатыванием глаз. Мол, молчи, а то хуже будет.
— Значит, нам нужен роскошный образ с изюминкой?
Либи шагнула ко мне вплотную и резко посмотрела в глаза. За толстыми очками её радужка казалась более яркой и горящей безумием.
— Только пускай эта изюминка будет минимальной, — пискнула я.
Куда подевались моё хладнокровие и умение держать лицо? Либерика сносила все границы и чужие зоны комфорта подобно тайфуну.
— А это уже мне решать. Стой смирно! — Последнее она рявкнула столь неожиданно, что я тут же вытянулась по струнке и послушно замерла.
Брюнетка принялась водить вокруг меня руками и что-то сосредоточенно мычать.
— Что она делает? — Испуг в голосе был самым настоящим, не наигранным.
— Либи считает, что для того, чтобы сшить действительно твою одежду, нужно проникнуться аурой клиента.
— Аурой? — Лицо вытянулось, послав магичке просьбы о помощи.
— Не бери в голову, это не больно, — вместо Руби пробормотала Либерика. — И я уже закончила. Сейчас начнём кроить.
— Кого? — Я в ужасе отшатнулась от неё и со всего маха уселась на тюк с тканями.
Я всерьёз полагала, что она начнёт кроить прямо меня. С неё станется!
— Платье! Ты чего такая впечатлительная? — Ответ швея уже не слушала, исчезнув из поля зрения за доли мгновения.
— Классная, правда? — поинтересовалась Руби, присев рядом.
— Ничего себе, — выдохнула я, теперь понимая, откуда такое название у лавки. — Может, мы вечером зайдём? Сколько займёт пошив?
— Через пятнадцать минут получишь свой наряд, — донеслось откуда-то сверху, и перед нами грохнулось несколько рулонов разного вида тканей — что-то плотное и что-то воздушное.
