Хотя Гард не терял надежды получить от Фреза и Гауснера какую-то информацию, он все же не особенно обольщался на этот счет. Что он для них по сравнению с Дороном? Они могут снюхаться с Дороном много быстрее, чем с Гардом и его ведомством; правда если поссорятся, то будут воевать беспощаднее, чем с официальными представителями власти. Не зря однажды Фред Честер сказал Гарду: «Знаешь, Дэвид, кому однажды удалось усмирить сицилийскую мафию? Муссолини! Просто сильный бандит одолел более слабого. Но, по-моему, уж лучше гангстеры, чем фашисты!»
Теперь без помощи двух «империй» Гард и думать не смел, что одолеет третью — генерала Дорона.
В настоящий же момент, направляясь к десяти часам на встречу с главарями двух синдикатов. Гард часть расстояния до квартиры Карела проехал, а часть прошел пешком: с вероятным хвостом, работающим на Дорона, необходимо было считаться. Гард знал, что наблюдение за машиной можно вести только с машины, которую не так просто заметить в общем потоке, тем более что машины сопровождения могут меняться. А за пешеходом незаметно способен двигаться только пешеход, и тут опытному человеку легче уйти от сопровождения, даже если наблюдатели будут передавать его из рук в руки. В молодости Гарду часто приходилось самому «водить» подозреваемых, он знал все фокусы как ведомых, так и ведущих и потому, вылезая из «мерседеса», сразу обнаружил за собой наблюдение. «Вели» его умело, весьма профессионально, но тут воистину коса нашла на камень, не говоря уже о том, что в городе, где есть метро, даже профессионализм не всегда выручает, что Гард и доказал в течение десяти минут, дважды войдя в последний момент в вагон, а затем дважды в последний момент из него выйдя. Для перестраховки он еще пересел потом на автобус, затем взял такси, а напоследок зашел в подъезд дома, из которого был второй выход, о котором вряд ли знали ведущие; дом этот выходил на улицу, на которой жил Карел Кахиня.
Ровно в десять он нажал кнопку звонка перед шикарной квартирой своего друга. На Гарда сначала посмотрели в «глазок», и лишь затем дверь распахнулась.
— Кто к нам пришел! — едва переступив порог, услышал Гард искусственно удивленный голос Ивона Фреза. — Я готов заткнуть уши и закрыть глаза на всю свою жизнь, если это не комиссар Гард! Позвольте повесить ваш плащ!
За матовым стеклом кухонной двери колыхнулась чья-то тень, и кто-то вздохнул в стенном шкафу. Гард мысленно усмехнулся, но, вероятно, зеркально-легкое отображение усмешки пробежало по его лицу, или, быть может, Фрез умел читать чужие мысли.
— Береженого Бог бережет, дорогой комиссар, — сказал он. — Ведь, согласитесь, мы пришли не на свидание с любимой женщиной! Кроме того, я и Гауснер хотели бы заверить вас, что не менее пяти почтенных джентльменов смогут в случае нужды подтвердить, что сегодня в десять вечера комиссар был или, наоборот, не был в нашем обществе. Прошу!
С этими словами Ивон Фрез подчеркнуто любезно принял плащ Гарда, и они оба прошли в просторную и прекрасно обставленную гостиную с камином, возле которого в кресле под торшером сидел Гауснер и читал газету. Карела не было видно. «Но это их дело, — подумал Гард, — условия игры не мои».
— Рад вас видеть, — просто сказал Гауснер, правда не поднимаясь с кресла. Слова прозвучали бездушно, примерно так, как если бы Гауснер констатировал что-то, лично к нему никакого отношения не имеющее, например: «В Эфиопии опять затяжная жара».
Фрез и Гауснер отличались друг от друга как кошка от собаки, хотя и возглавляли примерно равные по силам и по возможностям мафии. Гард знал, что они конфликтуют, но даже главы воюющих государств, попадая за мирный стол переговоров, соблюдают взаимный пиетет. Так и на сей раз. Комиссар не без интереса наблюдал за лидерами самых крупных синдикатов насилия. Гауснер — он был лет на двадцать старше Фреза, седой и благообразный, в роговых очках над массивным и слегка приплюснутым носом — казался Гарду похожим одновременно на профессора и на дога. Ивон Фрез — ему было не более сорока — коротко и модно стриженный, сильный и гибкий, с мягкими движениями и зорким взглядом, походил на рысь, постоянно готовую к прыжку, а если искать аналогию в научном мире, то на доцента, рвущегося к профессуре. Фрез менее импонировал Гарду, нежели его коллега, если вообще могла идти речь о каких-то симпатиях. «Один из них собачьей породы, другой кошачьей, — подумал Гард, — а кто же я? Я, должно быть, кажусь им мудрой, осторожной и очень опасной змеей. Вот так».
— Очень любопытная статья, — сказал Гауснер, откладывая газету в сторону. — Оказывается, не в интересах микробов убивать всех подряд и до единого, потому что тем самым они лишают себя пищи и тоже дохнут. Разумно, не правда ли? А, комиссар Гард?
— К сожалению, у нас мало времени, и я предложил бы начать не с научных дискуссий, а с практических дел, — твердо, хотя и вежливо, произнес Гард. — Речь пойдет не о гибели микробов, а о гибели ваших людей, что ни в ваших, ни в моих интересах, правда, всего лишь на сегодняшний день, если речь обо мне. Присядьте, Фрез, в ногах правды мало. Сейчас я попытаюсь популярно объяснить вам цель своего прихода. Вот список девятнадцати человек, которые были вашими сподвижниками. Все они исчезли за последние три года, хотя, откровенно сказать, у нас не было и нет доказательства их вины. — Гард передал Фрезу лист бумаги с отпечатанными фамилиями, Фрез мельком глянул на них и переправил бумагу Гауснеру, который даже не взглянул на текст; оба они понимали, что главное впереди, и Гард продолжил: — Известно ли вам, что все они купили в одной интересной организации приключения без гарантии сохранения им жизни и не вернулись в итоге на этот свет? — Дог и рысь быстро переглянулись, но по их спокойному виду можно было понять, что сообщение Гарда для них не новость. — Впрочем, можете не отвечать. Дело ваше. И не в том суть. Суть в другом: все эти люди на самом деле остались живы!.
Гауснер поднял на лоб очки, а Фрез мягким, но быстрым движением встал с кресла.
— Понимаю, — оценил Гард. — Для вас это неожиданность.
— Допустим, комиссар, — произнес Ивон Фрез. — Пока что вы хотели нам с Гауснером сказать, что мы слепые котята, у которых из-под носа уводят молочко. Убийственно, но, пожалуй, справедливо. Как вы считаете, Гауснер?
— У меня эта фирма давно вызывает подозрения, — подумав, заметил Гауснер. — Но делиться подозрениями, когда нет фактов, удел старых сплетниц. Поэтому я не стал говорить вам, дорогой Фрез, обо всем этом, но знал, что и ваши люди исчезают, как и мои. Откровенно говоря, паритет меня устраивает.
— Вы воистину великий человек, Гауснер, — почти совершенно спокойно, без всякой ажиотации и иронии, констатировал Фрез. — Со своей стороны хочу заметить, что и мне было кое-что известно, я даже хотел подергать эту «Фирму Приключений» за вымя. Вы читаете газеты, Гауснер, и, вероятно, обратили внимание на то, что однажды был налет на сейфы этой фирмы, закончившийся неудачно? Господин комиссар, надеюсь, мой язык не будет мне врагом?
