— Может и его, Маш, может и его! — согласился он тогда с любовницей.
С тех пор Маша больше не заводила с ним частых разговоров про немцев, подслеживая за их делами издалека. Но когда дрезденцы приезжали в Москву, старалась держаться к ним поближе, блистая эрудицией и знанием текущих дел, которыми она интересовалась в последнее время очень энергично.
А их связи с немцами и впрямь улучшались от раза к разу, и Голубев все чаще и чаще посылал Георгиева с Бураковым в Дрезден. Государев был там всего пару раз, — проверял технологический процесс производства материалов, а Олег с Егором которые занимались коммерческими и всевозможного рода организационными вопросами, ездил туда очень часто.
…Когда весть о смерти Голубева застала Олега в Милане, ему даже в голову не пришло, что к этому может быть причастна Мария. Он тогда приехал в офис и первым делом, войдя в приемную, увидел ее, расстроенную и потерянную, такую же, как и все остальные. — Машка! — екнуло у него сердце, и, не смотря на горе, царящее вокруг, он понял, что ужасно по ней соскучился. Перед уходом улучив минуту, он шепнул, что будет ждать ее завтра у себя в девять часов вечера. И она пришла. О, господи! Лучше бы она тогда не приходила! Лучше бы она вообще никогда к нему не приходила!
Это было в тот день, когда в офисе состоялось собрание акционеров, после которого юристы зачитали завещание Голубева.
Олег, услышав долгожданный звонок в дверь, вихрем ворвался в прихожую и отворил щеколду. Маша вошла, и он, соскучившийся, подхватил ее на руки и прямо обутую понес в комнату.
— Подожди, Олежек, дай мне разуться, — воскликнула Маша.
— Я сам тебя разую! — Олег посадил ее на диван и принялся снимать с нее туфли.
После этого он начал ее целовать.
— Мне нужно в ванную, Олежка, я вспотела. На улице ведь жара!
— Ладно, мойся! А я пока приготовлю ужин, — сказал он и пошел на кухню.
Однако до ужина дело не дошло. Маша вышла из ванной, укутанная в махровое полотенце, и Олег, не сдержавшись, снова подхватил ее на руки и отнес на кровать….
— Олежек, что ты думаешь по поводу смерти Голубева? — спросила Маша, как только он, наконец, высвободил ее из своих объятий.
— Ужас какой-то! Просто ума не приложу, кому это могло понадобиться?!
— Даа..! — казала она как-то уж очень многозначительно.
— А что ты теперь думаешь насчет фирмы?
— А чего думать, завтра и узнаем! — загадочно произнес Олег, ибо в этот момент ему уже было известно, что Аня с Серафимой объявят завтра сослуживцам о его назначении. Но он хотел преподнести Марии сюрприз и утаил это.
— А я догадываюсь, кому достанется это тепленькое местечко. — Сказала она, и шутливо ткнула его пальцем в грудь.
— Олегу Викторовичу Буракову!
— Да, что ты говоришь?
— А, знаешь, кто поспособствовал? — Кружилина Мария Александровна, которая убеждала сегодня в этом свою лучшую подругу Серафиму Алексеевну Голубеву!
— Правда? Ты ее убеждала?
— Да!
— А она, что сомневалась во мне?
— Да, нет, она просто спросила каково мое мнение по этому поводу. Ну, а я, конечно же, нашла, что ей на это ответить!
— Так что, теперь твоя очередь, генеральный "Химпласта". Пожалуйста, выложите все свои обещания на мой бывший секретарский стол!
Олег приподнялся на локте и заглянул ей в глаза.
— Маш, ты что, серьезно? Какие обещания? — И он непонимающе улыбнулся.
— Как, какие? — Пока только насчет немцев, насчет учебы в Германии! Мне указать в какой колледж я желаю? — и она жеманно улыбнулась.
Он умолк, а потом, снова взглянул на нее. И вспомнил вдруг, каким тоном она произнесла свое многозначительное "Да". И тут, догадка медленно, издалека, стала проникать в его сознание.
— Мои обещания? — она, что ж, сделала на них ставку и… — Его передернуло. — Господи, какая страшная мысль!
— Маша?
— Что?
— Маша, ты…ты имеешь какое-то отношение к смерти Голубева? — Шепотом спросил он, словно сам боялся услышать эти страшные слова.
Маша тоже приподнялась на локте и очень серьезно на него посмотрела.
— А как ты думаешь, Олег?
— Я не смею об этом думать!
— А ты посмей! Шефом быть хочешь, а запятнать себя даже подозрениями не можешь? Так не бывает, Олежек, так не бывает!
Внутри у Олега все похолодело, и он непроизвольно отодвинулся от любовницы.
— Так ты…?
— Да! Только не спрашивай о подробностях, будь любезен!
— А Георгиев, то есть Георгиева Егора тоже ты…
— Конечно, ведь он стоял на твоем пути! Правда, с ним разобралась не лично я, а один хороший знакомый моего двоюродного брата Валеры. Настоящий профессиональный киллер, между прочим! — издевательским тоном заявила Маша. — Я бы его и с Голубевым разобраться попросила, но они с Валеркой снова в тюрьму загремели, так что этим пришлось заняться самой!
— Господи, Маша, неужели все это правда? — прошипел совершенно осипший от изумления Олег.
— Правда! Я освободила тебе путь, и этого вполне достаточно! — Хладнокровно отчеканила она.
— Путь? Какой путь, что с тобой? Маша, но я…я ведь… я даже не намекал тебе на это! Я вовсе этого не хотел! Мне это совершенно ни к чему!
— Не хотел? Да, что ты говоришь? Да ты просто грезил этим! Может, вспомнишь, сколько раз ты ругал Голубева, сетуя на его излишнюю осторожность, нерешительность и даже никчемность. А эта постоянная фраза, — "Эх, Машка, будь я на его месте!" Или ты уже об этом забыл, дорогой?
— Маша, Маша! Ты, что?! Это все так, несерьезно! Каждый подчиненный, как правило, ругает своего начальника, это ж в порядке вещей!
— В порядке вещей? А обещания, которые ты давал мне, тоже в порядке вещей? Ну, да! Каждый любовник просто так, в порядке вещей дает пустые обещания молоденькой красивой дурочке! Я знаю, что это банальная истина, но только не в моем случае. Я в отличии от многих, не дурочка, и себя так дешево не ценю! Я слишком хороша для тебя, чтобы ты вот так запросто мог утереть мне нос пустыми обещаниями!
— Маш, какие обещания? Ты, что? Мы же просто шутили, или мечтали, я уж не знаю! Ты же сама выуживала у меня эти несбыточные обещания! Ты же сама вынуждала меня давать их тебе!!!
— Несбыточные? Как? Ты, что? Ты серьезно?…. Что ты такое говоришь?! — До нее, наконец, начал доходить смысл его слов. Она села, и лицо ее сделалось мертвенно бледным.
Олег мельком взглянул на нее, и сердце его застонало.
— Она сделала на это ставку! Господи! Она сделала на это ставку! И… Что же теперь будет?
Он повернул к ней голову. Лицо Маши было страшным, агрессивным.
— Маш, успокойся!
— Успокойся! Ты, сволочь, скотина! Ты мне все врал, врал! — и она, уткнувшись в одеяло, зарыдала.
— Это был мой шанс, мой единственный в жизни шанс! Понимаешь ты это, или нет? — выкрикнула она сквозь слезы. — А ты, оказывается, все врал! Ты и не собирался ничего для меня делать! Как просто! — Да, что ты Маша! Это, всего навсего, были наши с тобою мечты! Господи, а я то дура, думала, что дорога тебе! Я, как последняя идиотка, умничала перед этой проклятой немчурой, угождала им всякий раз, как могла! А теперь что же? Фенита ля комедия!
Олегу стало страшно. — Да, она поняла, что задуманное, осуществленное такой страшной ценой, не свершилось! Но она…
О, господи, она даже не сожалела о том, что совершенно напрасно убила ради этого двоих людей! К тому же, один из них был отцом ее лучшей подруги, который устроил ее к себе на работу!
— Маша, скажи, тебе не жаль Голубева, и этого молодого энергичного мальчика Егора, хотя бы теперь? — робко спросил он, намекая ей на раскаяние.
— Что? — она подняла на него опухшие от слез глаза, полные горького недоумения, словно он спросил о чем-то побочном, вовсе незначимом для осуществления ее великой цели.
Олег изучающе смотрел на нее, так, словно видел впервые.
— Ты страшный человек, Маша! Такой ценой себе путь не пробивают!
— Посмотрите, какой он праведник, ну, прямо Вася — пионер! — Злостно ответила она.
