— Церковной? — переспросил Мерривезер.— Ане назовете ли вы нам эту церковь?
— Скорее, какая-то благотворительная организация, честно говоря. Где-то в городе. Мне-то, конечно, вполне хватает нашей приходской церкви, но она к жизни духовной относилась куда серьезнее меня. Она прямо свихнулась от этой, новой. Бог ведает почему.
— Название церкви, сэр!
— Боюсь, мне надо посмотреть,— фыркнул мистер Хонимен.
Мерривезер одарил его самой благостной из набора рабочих улыбок.
— Мы с радостью подождем, сэр.
Что-то пробормотав себе под нос, хозяин побрел в комнату.
— Инспектор...— с подозрением произнес мистер Мун.— Вам известно что-то такое, чего не знаю я?
Мерривезер не мог скрыть охватившего его возбуждения.
— Редкий случай, когда я вас опережаю! Мне кажется, что на сей раз я мог бы...
— Рассказывайте,— резко потребовал Эдвард.—Сейчас же.
— Терпение.
Прежде чем мистер Мун успел придумать реплику поязвительней, мистер Хонимен вернулся, размахивая пачкой бумаг.
— Как я и говорил. Это благотворительная организация. Наверное, миссионеры. Что-то вроде.
— Название?
Мерривезер достал записную книжку.
— Да вот.— Хозяин долго рылся в бумагах, пока не нашел нужную.— Церковь Летней Страны.— Он сморщил нос.— Смешное название. Думаете, это действительно так важно?
Мерривезер бешено строчил в блокноте.
— Да, сэр. Думаю, может оказаться важным.
Они покинули дом, пообещав мистеру Хонимену держать его в курсе хода расследования. Сомнамбулист скучал возле пруда с рыбками, слушая садовника, бормотавшего наставления по правильной обрезке веток. Великан вопросительно посмотрел на них.
— Инспектор что-то скрывает от меня,— мрачно сообщил ему мистер Мун.
— Подождите, пока мы сядем кеб. Тогда я вам все объясню.
Они успели промчаться половину пути до города, когда детектив наконец раскрыл им правду.
— Помните Данбара? — спросил он, перекрикивая громыхание кеба, бесстрашно нырявшего в уличные потоки и выныривавшего из них.— Вторую жертву Мухи?
— Конечно.
— Похоже, его мать исчезла примерно в то же время, что и миссис Хонимен!
Эдварда известие почти разочаровало.
— Понимаю.
— Подождите, мистер Мун. Подождите. Сейчас будет самое интересное.
— Позвольте угадать,— перебил его иллюзионист.— Она тоже была участницей этой шайки филантропов. Церкви Летней Страны.
Мерривезер захлопал в ладоши от удовольствия.
— Именно!
— Ладно. Похоже, у нас наконец появилась новая ниточка в деле об убийстве Сирила Хонимена.
Директорат.
Скимполу никогда не нравилось это название, казавшееся ему вычурным, помпезным и чрезмерно театральным. Оно закрепилось за агентством со времен его основания. Куда более драматичных, кровавых и грозных. После кончины ее величества альбинос лелеял надежду на грядущий век. В нем, по его разумению, не должно было остаться места для пережитков прошлого. Для тайной организации, если вообще имелась нужда как-то ее поименовывать, следовало подобрать название как можно более обыденное, малозапоминающееся. И уж всяко не такое нарочитое, как «Директорат». Его словно позаимствовали из какого-нибудь популярного романа, и, на вкус Скимпола, от него за милю несло показухой. В отличие от альбиноса Дэдлок название организации одобрял. Он-то как раз в полной мере мог считать себя докой по части театральных эффектов и дешевых сенсаций.
Позднее утро они встретили на обычных рабочих местах за круглым столом. Дэдлок вел упорную войну с бутылкой вина, а Скимпол пытался продраться сквозь груду тупых и утомительно подробных отчетов по слежке.
— Прямо как в старые времена,— произнес человек со шрамом, вдруг сделавшись общительным.
— Это как?
— Ты упорно трудишься, а я упорно маюсь дурью.
— Не желаю об этом говорить.
— Прямо будто опять в школе.
— Я же сказал, не желаю об этом говорить.
— Извини, разболтался.
Альбинос вернулся к работе, но его снова прервали.
— Да не дуйся ты так, ради бога. Просто ты никогда не говоришь о том, что было раньше.— После трех четвертей бутылки Дэдлок впал в задумчивое настроение.
Скимпол хлопнул отчеты на стол.
— Что нового о мадам Инносенти? — спросил он, откровенно игнорируя ностальгический приступ коллеги.
— Последний раз ее видели в Нью-Йорке. А потом она — пуф-ф-ф! — и исчезла.
— Черт!
— Ты убежден, что она не врала?
— В чем я убежден, не имеет значения. Но если имеется хоть малейший шанс того, что ее слова правдивы, а я не могу поверить, будто вся исходящая от нее информация есть всего лишь череда удачных догадок, то меньше всего нам надо, чтобы она оказалась в Нью-Йорке. Такая сила в руках американцев — это же немыслимо.
Из тени возник Маккензи-Купер, как всегда, в неубедительном образе китайского мясника.
— Вина, сэла? — поинтересовался он с обычным смехотворным акцентом.
Альбинос раздраженно отослал его жестом. — Выпей со мной,— предложил Дэдлок.— Удивительно славное винцо.
— Слишком рано для меня. — Скимпол повернул голову к Маккензи-Куперу.— Чашечку чая, пожалуйста.
Тот с поклоном удалился. Хотя никто из его начальников не заметил, он выглядел странно взволнованным.
Правда, Дэдлок позднее утверждал, будто обратил внимание, как трясутся руки парня. Словно у паралитика. Однако даже спустя пару месяцев после инцидента, кроме упомянутой детали, он так и не смог ничего вспомнить.
— Что намерен сделать мистер Мун? — поинтересовался человек со шрамом.
— Идет по следу в деле Хонимена. Он все еще уверен, что тут есть связь.
— Ты согласен?
— Я уже научился доверять его инстинктам.
— Он твой агент.— Дэдлок рассеянно почесал шрам.— Так что я вмешиваться даже не пытаюсь. Но если мадам Инносенти права, у нас осталось всего четыре дня.
— Вряд ли мне следует об этом напоминать.
— Я подумываю о том, чтобы вывезти семью из города. Ну, до того, как стрясется. А ты подготовился?
Возможный ответ альбиноса прервало появление Маккензи-Купера с большим чайником в руках. Налив чашку Скимполу, он, куда более настойчиво, нежели того требовала ситуация, предложил отведать чая и Дэдлоку. Он даже принялся расписывать эффективность напитка в качестве средства против похмелья. Человек со шрамом неохотно дал согласие поставить чашку целительного отвара рядом с его бутылкой.
Пока они торговались, альбинос сделал первый глоток и нахмурился. Слишком сладко. Однако он тут же заглотил еще больше горячей жидкости, отдаваясь преступному удовольствию от повышения сахара в крови.
