Мистер Мун встрепенулся.
— Что случилось?
— Мать того парня...
— Что?
Мерривезер прокашлялся.
— Миссис Хонимен. Она исчезла.
Миссии Гроссмит склонилась над кухонной раковиной, домывая последние накопившиеся за день тарелки. Коричневая мыльная пена неопрятно стекала с ее рук. Артур Бардж,подкравшись сзади с непривычной для него ловкостью, уютно припал к ее пышному телу. Он молча гладил обвисшие щеки, приглаживал поседевшие волосы и вплетал свои пальцы в пальцы морщинистых рук экономки. Она ничего не говорила, но джентльмен всем телом ощущал ее, дрожащую и пульсирующую от тайного удовольствия. Неуклюже, неловко, утратив опыт после долгих лет холостяцкой жизни, он попытался поймать губы миссис Гроссмит своими. Она изобразила легкое сопротивление, пробормотала что-то насчет недомытой посуды, но затем молча уступила его страсти. Его губам, его настойчивому, внедряющемуся языку. Они обнялись. Поначалу робко, осторожно, потом все более уверенно и решительно. Они целовались долго и горячо, напоминая двух ископаемых ящеров, в последний раз совокупляющихся на опаленных равнинах доисторической Африки.
По крайней мере, именно такое сравнение само собой всплыло в мозгу Шарлотты Мун, увидевшей их в приоткрытую дверь. Она как можно громче прокашлялась, и парочка, словно в каком-то водевиле, отпрыгнула друг от друга. Миссис Гроссмит, еще не до конца унявшая возбуждение, стояла с чахоточным румянцем на щеках, а Бардж тупо пялился на нее. На его лице ухажера сияла глупая самодовольная улыбка, какая возникает у школьника при тщетной попытке изобразить смущение. Или у ребенка, испытывающего извращенное удовольствие оттого, что его застукали за каким-нибудь недозволенным занятием.
— Миссис Гроссмит,— ледяным тоном произнесла Шарлотта,— извините, что помешала вам.
— О, простите, мисс.— Экономка пригладила юбки и неуклюже присела в поклоне.— Я думала, вы ушли вместе с вашим братом и полицейским.
— Почему вы моете тарелки? Ведь в отеле есть своя прислуга.
— Мистер Мун — моя забота. А потому я хочу заботиться о нем как можно лучше.
Шарлотта протянула ей сложенный листок бумаги.
— В таком случае вы позаботитесь, чтобы брат получил это?
— Вы покидаете нас? — Судя по тону, перспектива расставания с сестрой иллюзиониста не сильно огорчила миссис Гроссмит.— Может, задержитесь на часок-другой? Мистер Мун скоро вернется. Уверена, он был бы рад проститься с вами лично.
— Мне лучше уйти прямо сейчас.
— Если вы так хотите...
— Именно так.
— Могу ли я вас кое о чем попросить? — Экономка неуверенно помолчала.— Все эти годы я была у него в услужении, и он ни разу не говорил о вас. Не хотелось бы показаться слишком любопытной, но...
— Вы хотите знать почему?
— Да вроде того.
— У нас с братом непростые отношения. Если мы слишком долго вместе, вокруг нас начинает происходить всякое. Вещи, которым лучше бы не происходить, если вы меня понимаете.
— Нет, милая. Честно говоря, нет.
— Поверьте мне, лучше нам быть подальше друг от друга.— Шарлотта повернулась к двери.— Прощайте, миссис Гроссмит. Прощайте, мистер Бардж.
Артур неуклюже помахал ей, и мисс Мун вышла из комнаты.
— Правда, странная девушка?
— Да я как-то не заметил. Я-то на другую даму смотрел. На сердечко мое.— Он протянул было руку, но экономка резко отмахнулась.
— Потом,— сказала она, засовывая письмо Шарлотты в рукав рабочего халата.— До сна мне еще надо кастрюли отскрести.
Мистер Хонимен остался почти таким же, каким его запомнил мистер Мун. Упрямый человек с землистым лицом и постоянно встревоженным взглядом. На сей раз он держался несколько увереннее. Вероятно, из-за отсутствия супруги-горгоны.
Едва иллюзионист с инспектором успели переступить порог его кабинета, мистер Хонимен накинулся на них с упреками.
— Я помню, что просил встречи с официальным следователем! — рявкнул он, гневно взглянув на Эдварда.
Мерривезер как мог постарался его утихомирить.
— Сэр, я могу поручиться за его достоинство. Он помогал мне в стольких расследованиях, что мне уж и не припомнить в точности. И еще не премину заметить, что немало мерзавцев, сидящих сейчас за решеткой, без его помощи гуляли бы на свободе.
— Да неужто? — саркастически осведомился Хонимен.— А еще я пока не давал вам разрешения входить в мой дом, инспектор. Так что стойте там и расхваливайте вашего любителя. Кроме того, насколько я помню, после огорчительного инцидента в Клэпхеме мистер Мун уже не может считаться столь безупречным, как прежде.
— Прошу прощения,— вежливо произнес инспектор, меняя тему разговора.— Не хочется торопить вас, но не расскажете ли вы об исчезновении вашей супруги поподробнее? Попытайтесь вспомнить как можно больше. То, что покажется вам незначительной деталью, для опытного взора полицейского может стать ключом к разгадке.
— Я проснулся рано утром,— брюзгливо начал мистер Хонимен.— Около шести, как обычно. Я, видите ли, часто прогуливаюсь вокруг дома. Любуюсь на рыбок. А ее нет! Просто нет. Взяла чемодан — и с концами. Никто из слуг не видел, как она уезжала.
— Думаете, она сама решила уехать?
— Понятия не имею.
— Похоже, то, что она взяла чемодан, исключает версию похищения. Как вы думаете, мистер Мун?
Иллюзионист зевнул, утомленный предсказуемостью нудной полицейской работы.
— Мистер Хонимен,— продолжал Мерривезер,— у вас нет никаких предположений по поводу того, куда могла уехать ваша супруга?
— Никуда. Она всю жизнь тут прожила. Боюсь, как бы она не натворила чего-нибудь... лишнего.
— Простите,— подал голос Эдвард,— но когда я в последний раз видел вашу жену, она не слишком походила на женщину, способную причинить себе вред. Она также не казалась слишком опечаленной потерей сына. Миссис Хонимен вела себя так, словно испытывала огромное облегчение, избавившись от какой-то докучливой помехи.
— Инспектор, это просто немыслимо! Я что, должен в собственном доме выслушивать оскорбления от какого-то вонючего любителя?
— Будьте уверены,— продолжал мистер Мун,— ваша супруга отнюдь не скорбела.
— Не могли бы вы сказать нам, сэр,— от избытка почтительности голос Мерривезера сделался едва ли не комичным,— в поведении вашей супруги за последнее время было ли что-нибудь необычное. Ну, перед тем как она исчезла? Не делала ли она чего-нибудь странного, непривычного?
— В последнее время она особенно активно участвовала в церковной деятельности. Видите ли, она большая филантропка. Очень набожная.
