— Почему? Ты говорила, ей ничего не нужно кроме любимого мужа?
— Я недооценила ее, — признала Беата, — она больше не слабая инфантильная дурочка. Ей нравится то, что она делает, нравится быть идолом и символом культа Калунны. Ада не откажется от любви своих поклонников и больше не запрет себя в четырех стенах. И не позволит этого сделать другим. Ты видел, что она устроила, причем в одиночку. А уж как она сражалась со мной! Я и не думала, что она способна на такое! Но — способна. Она — настоящая жрица Калунны и раскрыла свой потенциал, как и предсказывала наша богиня. Вся эта ситуация пошла ей на пользу. Питер не загонит Аду в привычные рамки. Да он и не станет. Он примет ее выбор, но до того сделает много полезного для нашего культа.
— Он пытается возвыситься за наш счет, — возразил Джеральд, неторопливо покрывая поцелуями плечи Беаты.
— Он нам и нужен наверху. Но выше вересковой богини и ее жриц Питеру все равно не подняться, — Беата едва не замурлыкала, — этот мир будет принадлежать нам. Ты увидишь, как Калунне поклоняются везде. Наш путь только начался, но он будет успешным.
— Раз в этом уверена главная жрица Калунны, значит так и произойдет, — шепнул Джеральд, прижимаясь к ней всем телом — наконец-то нам никто не помешает побыть вдвоем. Надо будет сказать Адалинде спасибо за то, что увела Питера. И сейчас, и много лет назад. Такой дурной поступок и так хорошо обернулся.
Беата тихо рассмеялась и позволила ему любить себя.
Некоторые дурные поступки и в самом деле приводили к чудесным результатам.
Глава 16. Эпилог
Питер уехал с алмазной короной и некоторое время не появлялся в Хисшире. Вернувшись же, развил бурную деятельность: приобрел небольшой особняк в Морланде и перевез туда Адалинду вместе с кошками и вещами. С Беатой он обсудил первые действия по развитию культа и собственной карьеры. Они теперь постоянно созванивались и общались, но каждые выходные Питер стабильно проводил вместе с женой. Они оба были счастливы.
Калунна хохотала, как сумасшедшая, услышав условия сделки.
— Найти ведьму ценнее моей жрицы? Он глупец, да?
— Питер умен и будет полезен нам. Позволь им быть вместе.
— Этого я никогда не запрещала. Мои жрицы должны быть счастливы. А этот… Пусть служит, раз хочет. Но не вздумай доверять ему: раз он не желает быть с нами, значит, веры ему нет.
— А если он справится, ты отпустишь Адалинду?
Калунна усмехнулась.
— С континента, где все будут славить мое имя и почитать моих жриц, как святых? При том, что Адалинда засияет ярчайшей звездой, обожаемой миллионами? Она не уйдет в тень, как бы он ни умолял.
— Значит, ты согласна на сделку с Питером?
— Да. Пусть добьется, чтобы в меня верили везде, и приведет ведьму талантливее моей Адалинды, — лиловые глаза Калунны вспыхнули злой насмешкой, — и я отпущу ее. Но это невозможно. Глупец сам загнал себя в ловушку. Пусть тешит себя пустыми мечтами.
Беата помрачнела, но не стала с ней спорить.
Насчет Джеральда Калунна однажды ошиблась. Он убил хисширского демона, хоть это и было невозможно. А значит, и у Питера был пусть крохотный, но реальный шанс добиться своего. Однако согласится ли сама Адалинда признать, что есть ведьма талантливее и лучше нее? Или же в лепешку расшибется, доказывая обратное?
Беата покачала головой. Ответ был очевиден. Питер и в самом деле загнал себя в ловушку, не подозревая о настоящем потенциале жены. Адалинда, с ее вечной страстью к соперничеству, не позволит найти себе замену и никогда не признает себя худшей.
Питеру придется вступить в культ Калунны рано или поздно. Но, по крайней мере, их никто больше не станет разлучать. Они будут жить долго и счастливо.
Адалинда переехала в Морланд и радостно обставляла новое любовное гнездышко, не забывая, впрочем, планировать следующий концерт. Она все еще использовала наколдованный голос, но всерьез занялась музыкой и репертуар сочиняла сама. Теперь в нем были песни не только о любви, но и о яростных сражениях, Калунне и ведьмах, способных на все. Она начала записывать альбом на деньги Питера.
Варить зелья тоже не перестала, напротив, взялась оттачивать мастерство, создавая все более сложные рецепты. Нередко они занимались зельеварением вместе с Беатой и болтали, как раньше. Целительный дар Адалинды тоже заметно возрос. Она легко лечила любые болезни, не беря за это денег, и окончательно вылечила начальника полиции Морланда от мигрени. Иногда она ухитрялась помогать людям буквально на бегу, благословляя именем Калунны. Разумеется, к ней потянулись толпы страждущих, и Беата зачаровала ее дом, чтобы те не навредили ей. Адалинда, впрочем, прекрасно справлялась с излишне навязчивыми просителями сама, используя кольцо невидимости и прочие чары. Рысь охраняла ее, не боясь ничего и никого, кроме других рыжих кошек. При виде Пламя она с испуганным мявом лезла хозяйке на руки. Беате было несколько стыдно за это, и она терпеливо сносила жалобы Адалинды на жестокость своего фамильяра. Зато Рысь отлично справлялась со всеми поручениями хозяйки, в отличие от Фурии, все еще не слезавшей с рук Адалинды.
Адалинда и вправду стала сильнее и самостоятельнее, не изменив, однако, своему капризному характеру. Беата обсудила с ней будущее и получила подтверждение своим словам: Адалинда не собиралась бросать культ Калунны ни при каких условиях. Она гордилась своим положением и силой и получила все, что хотела. Разве что торговать в лавке зелий отказалась, заявив, что слишком занята для этого, и посоветовав вернуть эту обязанность Валери. Странным образом битва с Беатой не разрушила их дружбу, а чуть ли не укрепила ее. Ларчик раскрылся просто: несмотря на формальный проигрыш, Адалинда ощущала себя победительницей и наслаждалась этим. Желание соперничать с заклятой подругой было в ней неистребимо, и Беата вновь расслабилась. Она не потеряла подругу, несмотря на свое некрасивое поведение. Они дружили, как могли, и такая дружба устраивала их обеих.
Вся история с подавлением и обманом Адалинды осталась в прошлом.
Голди стала помощницей мэра и поселилась в Морланде вместе с Александром. На последнего обрушилось заметное давление местных, но он вынес его с честью, игнорируя обвинения в предательстве и безумии. Попытки его бывших прихожан надавить на Голди провалились: та, исключительно вежливо и спокойно, посоветовала оставить в покое ее мужчину и не забывать приносить подношения вересковой богине. После чего к адептам старой религии зачастили поклонники новой, убеждая поклоняться Калунне и посещать ее праздники. Вскоре все возмущения затухли, а репутация Александра начала потихоньку выправляться. В культе Калунны его ценили, и он завел в нем себе нескольких друзей, получив, наконец, уважение и поддержку. Голди была нежно привязана к нему и старалась сделать его счастливым, открывая радости жизни, которых он был лишен во время строгого обучения в семинарии. Он же поддерживал ее во всем и истово служил Калунне, твердо уверенный в правильности своего выбора.
О подругах Голди тоже не забывала: призвав рыжего фамильяра себе, она помогла с призывом белого Валери и черного Адалинде. Беата получила от нее несколько ценных амулетов, созданных под ее нужды. Они часто собирались все вместе, отдыхали и работали над нуждами культа, и расстояние не было им помехой. Времени на изобретательство у Голди оставалось немного, но она все равно находила его, делясь новыми идеями с подругами, живя полной жизнью и не желая отказываться ни от чего. Они с Валери окончательно помирились и часто тренировались вместе, обучая рыжих фамильяров сражаться. В боевых тренировках Голди, при всей ее изобретательности, зачастую проигрывала Валери, имевшей явный талант к этому. Беате оставалось лишь радоваться, что их конфликт завершился благополучно, не дойдя до драки.
Голди с Беатой работали над открытием храма в Морланде, и труд их близился к завершению. Калунна была довольна обеими, Голди же наслаждалась не только свободной жизнью, но и карьерным ростом. С мэром Морланда она легко поладила, а вскоре и вовсе подмяла его под себя, оказывая необходимые колдовские услуги и манипулируя его страстями. Официальный статус главной жрицы Калунны в Морланде дал ей огромную власть и уверенность в будущем. Голди твердо стояла на ногах, добилась успеха и заняла свое место в культе, больше не беспокоясь о невозможности его покинуть.
