class="p1">Просто смотрим, слушаем и склоняем голову.
https://www.youtube.com/watch?v=s_MFnZXICTQ&t=25s
Если youtube.com по каким-то причинам не открывается, вот ссылка на vk:
https://vk.com/video299404677_171457020
[1] Сл. М.Матусовского.
[2] Сл. Ю.Рыбчинского
[3] «Шоссейная дорога в ад», название альбома и сингла австралийской группы AC/DC.
14
Дверь открыла женщина лет сорока пяти, стройная, ухоженная и прилично одетая. Гладкокожая, без единой веснушки.
— Вы — Егор? Я — Екатерина Вацлавовна, мама Анастасии. Она на занятиях.
Посторонилась, пропуская в прихожую. Хорошо хоть не сказала «проходите, чувствуйте себя как дома».
— Здравствуйте.
Квартира блестела чистотой, с кухни доносились приятные запахи. Но лучше бы бардак и пустой холодильник, чем эта женщина.
Он бросил сумку, скинул верхнюю одежду. На полочке шкафа лежали его выглаженные майки и трусы.
— Если не возражаете, я с дороги приму душ.
Фирменная «троечка» прибыла до семи, Настя почти наверняка бы профилонила первую пару, чтобы обнять. Но поспешила на занятия. Или выпихнутая Екатериной Вацлавовной, или не желавшая встречи втроём.
Последний раз звонил домой в пятницу, Настя ни словом не намекнула, что мамадорогая собралась в Минск. Надо надеяться, для неё это такой же сюрприз.
Он мылся и чистил зубы с особым тщанием, потом побрился. Не спешил, понимая, что общение с незваной гостьей не будет приятным.
А если оно неприятно, то и не нужно.
Выйдя из ванной, принялся одеваться. Вытащил газету «Северный рабочий» из сумки, переложив в карман.
— Егор, Анастасия приготовила вам завтрак, — женщина вышла из кухни.
— Очень трогательно с её стороны. Но я убегаю.
— Мне необходимо с вами серьёзно поговорить.
Он одел пальто.
— Если разговор серьёзный, то требует времени, которого сейчас нет. Вернусь во второй половине дня, отметим 23 февраля и поговорим.
— Я хотела без Насти.
— Зря. У нас с ней не бывает друг от друга секретов, — соврал Егор и покинул квартиру.
Первый секрет заключался в общении с Элеонорой. Её он застал почти готовой к выходу в «Верас» и наносившей последние штрихи на лицо.
— Угадай загадку: художник, мольберт и картина — единое целое, что это такое? Красящаяся женщина. Кстати, картина хороша даже в слегка недокрашенном виде.
Она засмеялась, шмыгнула в комнату и вынесла роскошный пышный свитер в прозрачном пакете.
— С Днём Советской армии!
— Спасибо! Ты — прелесть, и не спорь, — он схватил её за талию, оторвал от пола и покружил. — Кстати, а где твоя машина?
— В автохозяйстве торга. На прошлой неделе с неё сняли сразу два колеса, — Элеонора чмокнула его, оставив мазок помады, и возобновила покрас. — Кабушкина сразу стала в позу: — Ты — материально ответственная за машину, за твой счёт покупка колёс. А ещё я крыло помяла.
— Сколько приключений за такое короткое время… Бекетов не прорезался?
— Нет. И о нём начали понемногу забывать. Только раз приезжал какой-то грузин уголовного вида. Не из наших поставщиков. Спрашивал Вахтанга и Амирана.
— Угрожал?
— Нет. Водил жалом, едва ли не обнюхал меня и Кабушкину. Исчез. Знаешь… Не очень-то нужна мне машина. Это Бекетов требовал, чтоб секретарша всегда была с колёсами — по поручениям гонять. Валентина наняла какую-то знакомую тётку, и та прекрасно катается на троллейбусе. Как зайка. Мне десять минут на работу пешком, если не на каблуках по пятнадцать сантиметров.
— Мне приятнее, когда твоя макушка не выше моей.
— Тогда — не более десять сэ-мэ, буду только чуть выше. Договорились. Я готова! Проводишь девушку? У нас новый товар, есть кожаные пиджаки. Загляденье! Идём мерить.
Егор посмотрел на часы. У Образцова минимум до десяти совещания. Можно, конечно, заехать на филфак, найти Настю и спросить — что за дела с её мамой… Нет, потом.
Они направились в «Верас» пешком, Элеонора просунула руку ему под локоть, вдвоём смотрелись как воркующая парочка.
— В остальном — порядок?
— Да. Заходил Цыбин. Тоже жалом водил, хоть у него и короче, чем у грузина. Вынюхивал. Я ему ласково объяснила: новый директор, над нами новые люди.
— А он?
— Попросил связать его с покровителями, убедиться в их существовании. Вроде они пообщались.
— И как он?
— Понятия не имею. Исчез и не появлялся больше. Джинсы под свою худую попу заказывал, даже за ними не пришёл.
Статус «секретного агента госбезопасности» Элеонору ничуть не напрягал.
— Хорошо, что всё хорошо. Одно плохо. Если директриса отберёт у тебя машину, выходит, ты уступила территорию. Потом что-то ещё отгрызёт. Так что откажись от служебной сама и заяви: нужна открытка на новую.
— На новую у меня денег нет…
— Я выкуплю. А ты напишешь на меня доверенность. Потом переоформим договором купли-продажи. Будь добра, пусть это будет ВАЗ-2105.
— На них очередь!
— А сколько стоит её подвинуть? Сама машина стоит тысяч восемь. Узнай цену открытки. Со скидкой, в честь 23 февраля.
В преддверии такой покупки стоило экономить, но Элеонора всё же развела его на кожаный пиджак и ещё на кое-какие вещи, скушавшие без остатка гастрольные накопления.
— Ничего. Первого марта рассчитаемся за февраль, — обещала она. — Главное, тебе идёт.
Свёрток с обновками мешал, пришлось снова пилить домой и встречаться взглядом с Вацлавовной. Заодно набрал Образцова и назначил встречу на двенадцать. Как раз выдалось окошко для визита на филфак.
Корпус находился около помпезного здания ЦК КПБ. Между ним и Ленинским проспектом, основным в городе и потому часто называемым просто «проспект», был Александровский сквер. Настя рассказывала, что причудливой формы небольшой домик в том сквере — это акт мести одного архитектора богатому магнату, заказавшему дворец и не оплатившему проект. Расстроенный зодчий купил кусок земли напротив дворца и возвёл общественный туалет, пародирующий формы дворца. Наверно, магнатское гнёздышко не сохранилось, Дом офицеров и ЦК КПБ никак не напоминают дореволюционные строения. А туалет жив и продолжает принимать облегчающихся посетителей.
Правда это или обычная городская легенда, Настя не знала. Нашлась она достаточно быстро в лекционной аудитории, где мелькнули лица и других девочек из комнаты 404.
Бросилась навстречу, обняла, прижалась…
— С праздником, милый!
— Спасибо. Но забавно, что с днём Советской армии поздравляют меня, из шкуры вон выпрыгивающего, чтоб от армии откосить. А самый лучший подарок — дома.
— Ага… Ты уже поговорил с мамой.
— Нет. Сказал, что в отсутствие тебя никаких бесед вести не собираюсь. Не поверишь, она не пыталась
