меня искусать или исцарапать. Ты во сколько придёшь?
— В два. Надо мальчиков поздравить. Их всего пять на поток.
— Везёт им.
— Да ну! За три с половиной года обабились. С ними уже можно про кремы и косметику советоваться. Ты — не такой.
— Надеюсь.
Заверещал звонок на лекцию.
Получив ещё один поцелуй, Егор поспешил на Комсомольскую. Там преимущественно мужчины, ни с кем целоваться не придётся.
— Другое дело, — похвалил Образцов. — Приехал, доложился.
Его кабинет был практически полной копией сазоновского, но меньше и на другом этаже.
— Но встречаться лучше не здесь, Николай. Не хочу, чтоб меня срисовал Волобуев.
— Виделся с ним?
— Видел его и не впечатлился. Образ туповатого солдафона — это маска или истинное лицо?
Образцов сделал жест пальцами, означающий «так и так». То есть опасения по поводу куратора «Песняров» подтвердились, но частично.
— Сам что-нибудь выяснил? Какие у них настроения? Особенно касательно предстоящих иностранных гастролей.
— Рассчитывают расслабиться и отдохнуть.
— Странно. Я думал — за границей должны собраться, выложиться по полной. Нет?
— Похоже, Волобуев даже самого отдалённого представления о «Песнярах» не имеет, если вам так об этом докладывал. Сами о нём говорят — приходит на худсоветы, задавая дебильные вопросы о репертуаре. Иногда на концерты, всегда — с бабой. На гастроли ездит редко и там почти ни с кем не общается. Хмурится вечно, стращает: то не позволю, того не выпущу. Довольно странно. Если у него был осведомитель Денис, захлебнувшийся по пьяни в блевоте, то должен был рассказать…
— Я запрошу все донесения покойного агента и рапорты Волобуева о работе с ним. О чём должен был доложить Денис Сафронов?
— О криминальных схемах. Я пока насчитал их две. Вполне вероятно, одна из них стала причиной смерти помощника звукооператора. Денис не особо пил, так о нём говорят. И ансамбль всегда вместе, следят друг за дружкой. Номера у пролетариата чаще трёх-четырёхместные, сложно представить, чтоб человек блевал, хрипел, а никто не слышал, не помог бы.
— Дело было в Горьком. Милиция и прокуратура ничего не нашли.
— Как не нашли криминала в убийстве Валеры Мулявина. И списали на самоубийство гибель композитора Василия Ивасюка, хотя весь Львов знает имена убийц, а «Песняры» до сих пор исполняют его произведения. Знаешь, Николай, почему в СССР не появилось Джека-Потрошителя? Потому что маньякам нужна слава. Каково же бедному душегубу узнавать, что все его блестяще удавшиеся покушения милиция и прокуратура списывают то на несчастные случаи, то на самоубийство? Невольно потеряешь мотивацию. Но про них — ладно. Сейчас о современных «Песнярах». Там крутятся огромные деньги, львиная доля идёт в карман Юре Серёгину, дельцам из концертных организаций и директорам домов и дворцов культуры. Почему нас редко пускают в «Лужники»? А ведь каждый московский пацан скажет: «Песняры» гарантируют стопроцентную продажу билетов, даже если будут играть там по два концерта неделю подряд, знаете? Потому что — не выгодно. «Лужники» — слишком большие, левак не организовать, заметно. А вот по городам да весям в глубинке — сам Бог велел. Но если вам не интересно…
— Отчего же? Я внимательно слушаю. Не забудь только черкануть письменный рапорт.
— Не забуду. Память наладилась. Так вот, перед выездом в Россию я слышал цифру концертов — восемнадцать. Один-два раза в день, переезды. Знаете, сколько мы сыграли на самом деле? Сорок один! Большинство дней — по четыре концерта, в двенадцать, в три, в семь и в девять вечера. Угадайте, сколько я заработал за две недели? Больше пятисот рублей, потому что десятка — ставка помощника звукача за концерт, плюс авторские за две песни. Даже с командировочных осталось рублей двадцать, почти ничего не тратил.
Он кинул на стол газету с фотографией «Песняров» на фоне афиши, где чётко были прописаны четыре выступления в день.
— Сорок один… Одуреть!
— Именно. Мулявин и пацаны думают, что всё законно. Получают наличные под роспись, по ведомости. А ведомость — не бланк строгой отчётности. По существу, просто линованная бумага. Теперь понимаете? За восемнадцать концертов прибыль в казну. За двадцать три — жуликам. Причём государству идёт заниженная прибыль, потому что выступаем в мелких залах. Теперь прикиньте, кто-то рискует потерять эту золотую жилу. Чем не повод для убийства? — он достал из сумки пластинку «Песняров». — Вам в подарок. Видите? С автографами всего коллектива. Только автографы липовые. Но Серёгин уверяет лохов, что настоящие. А кто проверит? Их толкают возле зрительного зала по десятке. По пятёрке — фото с автографами. И это ещё не всё, но пока — хватит.
— Непорядок, согласен, — не стал спорить Образцов. — Этим, по идее, обязан заниматься ОБХСС. Но милиция…
— Милиция «Песняров» даже за пьяную езду не наказывает. Без команды «фас» не набросится. По команде — порвёт как Тузик грелку.
— Мы подошли к поворотному моменту, Егор. Не так сложно подать в УБХСС МВД БССР собранную тобой компру, сопроводив рычанием из отдела адморганов ЦК КПБ: фас! Ваш Серёгин схлопочет лет десять, а все оставшиеся на свободе будут думать, кто же сдал? Раньше не было такого, а тут… Уверен, никто не ропщет на потогонную систему, потому что помощник звукооператора за две недели получил больше, чем я, майор госбезопасности, имею за месяц. В поисках виноватого сообразят, кто у нас новенький?
— Трое. Я, бас-гитарист Боря Бернштейн и ударник Володя Беляев.
— С лабухами проще. Наведут справки, что там у них было в прежних коллективах. А ты? Единственный раз засвечен выступлением в мотеле. Парни из «Песняров» бухали там десятки раз, знают местных. Те особого секрета хранить не будут, ты им навязан единственный раз приказом директора их злачного места.
— Ну, «Песняры» — не колония усиленного режима. На пику не посадят.
— Не посадят. Но ты — далеко не того уровня талант, чтоб за тебя держаться. Выживут. Следующая гастроль станет последней, в Латинскую Америку не возьмут.
— Следующая? — новость прозвучала неприятно. — Они едут на Украину двадцать восьмого февраля, я объяснил Мулявину, что у меня сдача практики, он в курсе…
— Плохо. Пойми, все администраторы шиты по одним лекалам. Все гребут на карман, иногда присаживаются в тюрьму, когда наглеют и не делятся. На вашего Серёгина я закрою глаза. А вот убийство Дениса Сафронова, если это убийство, штука серьёзная. Нельзя допустить, чтобы в загранпоездке песняры мочили друг друга, такой
