Ознакомительная версия.
Уехал уже Паук, думал он, или ему все же выпадет удовольствие вышвырнуть его самому. Он надеялся на последнее. Толстяк Чарли хотел увидеть, как брат извиняется, или, еще лучше, умоляет. Он даже представил себе, что скажет Пауку.
– Убирайся, – сказал Толстяк Чарли. – И забери с собой солнце, джакузи и спальню!
– Простите? – сказала бортпроводница.
– Разговаривал, – сказал Толстяк Чарли. – Сам с собой. Просто.
Но чувство неловкости, которое он испытал, было не таким уж сильным. Он даже не стал желать, чтобы самолет рухнул в океан вместе с ним и бортпроводницей. Жизнь определенно налаживалась.
Толстяк Чарли распаковал «дорожный набор», прикрыл глаза повязкой и откинул сиденье насколько возможно, то есть почти лег. Он думал о Рози, хотя Рози в его воображении все норовила превратиться в девушку пониже ростом, на которой, к тому же, почти ничего не было. Толстяк Чарли виновато представил ее одетой и смутился, поняв, что на ней, кажется, полицейская форма. Из-за этого я чувствую себя ужасно, подумал он, впрочем, не произведя на себя особого впечатления. Он должен стыдиться. Должен…
Толстяк Чарли устроился в кресле поудобнее и негромко, но удовлетворенно всхрапнул.
Когда они приземлились в Хитроу, настроение у него все еще было замечательное. На экспрессе он отправился в Паддингтон, с удовольствием отметив, что за время его краткого отсутствия солнце решило наконец явить себя. Все будет хорошо, сказал он себе, даже в мелочах[55].
И только одно странное событие придавало этому утру ощущение чего-то неправильного. На полпути в Паддингтон он глазел в окно, жалея, что не купил в Хитроу газету. Поезд проезжал зеленый простор – кажется, школьное поле – когда небо как будто мгновенно потемнело, и поезд, зашипев тормозами, остановился у знака.
Это Толстяка Чарли не обеспокоило. Такова осенняя Англия: солнце здесь по определению случается только тогда, когда небо не затянуто тучами и не накрапывает дождь. Но на краю поля, у деревьев, стояла фигура.
С первого взгляда он решил, что это пугало.
Глупость. Это не могло быть пугало. Пугало можно встретить на обычном поле, но не на футбольном. И конечно, пугало не ставят на опушке. И даже если это было пугало, со своей работой оно справлялось из рук вон плохо.
Потому что там были вороны, большие черные вороны – по всему полю.
И вдруг оно шевельнулось.
Оно было слишком далеко, силуэт – и только, стройная фигура в оборванном коричневом плаще. Но Толстяк Чарли ее узнал. Он не сомневался, что, подойдя ближе, увидит лицо, вытесанное из обсидиана, волосы цвета воронового крыла и глаза, в которых таится безумие.
Поезд дернулся, начал набирать ход, и спустя несколько мгновений женщина в коричневом плаще пропала из вида.
Толстяку Чарли стало не по себе. К этому моменту он практически убедил себя, что случившееся – то, что ему казалось случившимся – в гостиной миссис Данвидди – разновидность галлюцинации, высокооктановый сон, на каком-то уровне правдивый, но не настоящий. Это не было нечто такое, что произошло на самом деле; скорее, символ непостижимой истины. Он ведь не мог в действительности отправиться туда и ударить с той женщиной по рукам, ведь так?
В конце концов, это была всего лишь метафора.
Он не спросил себя, почему так уверен, что теперь все наладится. Есть реальность, а есть реальность, и какие-то вещи оказываются реальнее других.
Все сильнее разгоняясь, поезд нес его в Лондон.
* * *
Паук почти добрался до дома, прижимая к щеке салфетку, когда кто-то тронул его за плечо.
– Чарльз?! – сказала Рози.
Паук если не подпрыгнул, то во всяком случае вздрогнул и взвизгнул от испуга.
– Чарльз?! Что с тобой? Что случилось?
Он настороженно смотрел на нее.
– Ты это ты? – спросил он.
– Что?
– Ты Рози?
– Что за вопрос? Конечно я Рози. Что ты сделал со щекой?
Он плотнее прижал салфетку.
– Порезался, – сказал он.
– Дай посмотрю! – Она отвела его руку от щеки. В центре белой салфетки остались кровавые пятна, но на щеке повреждений не было.
– Ничего нет.
– Ох.
– Чарльз! Ты в порядке?
– Да, – сказал он. – В порядке. Или нет. Думаю, мы должны вернуться ко мне. Там безопасней.
– Мы собирались пообедать, – сказала Рози тоном человека, который опасается, что сможет разобраться в происходящем лишь тогда, когда наконец появится телеведущий и продемонстрирует скрытые камеры.
– Да, – сказал Паук. – Знаю. Но кто-то пытался меня убить. И этот кто-то притворялся тобой.
– Никто не пытается тебя убить, – сказала Рози, стараясь говорить так, будто ей совсем не смешно.
– Даже если не пытается, можем мы пропустить обед и зайти ко мне? Еда там есть.
– Конечно.
Рози шла за ним, гадая, когда Толстяк Чарли успел так похудеть. Хорошо выглядит, подумала она. Просто отлично выглядит. До Максвелл-гарденс они шли молча.
– Посмотри-ка, – сказал он.
– Что?
Он показал. Свежее пятно крови на салфетке исчезло. Теперь она была идеально белой.
– Это фокус такой?
– Если даже так, то не я его показал, – сказал он. – В кои-то веки.
Он выбросил салфетку в урну. Ровно в этот момент к дому Толстяка Чарли подъехало такси, и из него вылез сам Толстяк Чарли, взъерошенный, хлопающий глазами, с белым пластиковым пакетом в руках.
Рози посмотрела на Толстяка Чарли. Посмотрела на Паука. Снова посмотрела на Толстяка Чарли, который вытащил из пакета огромную коробку шоколада.
– Это тебе, – сказал он.
Рози приняла шоколад, сказав «спасибо». Перед ней стояли двое мужчин, совершенно не похожих внешне и с разными голосами, а она все никак не могла разобраться, который из них ее жених.
– Я схожу с ума, да? – спросила она, и голос ее зазвенел.
Теперь, когда она поняла, что не так, ей стало легче.
Тот Толстяк Чарли, что постройнее, с серьгой, положил руку ей на плечо.
– Тебе лучше пойти домой, – сказал он. – И поспать. А когда проснешься, ты все это забудешь.
Ну, подумала она, это все упрощает. Хорошо, когда знаешь, что делать.
И бодрым шагом отправилась к себе, держа в руках коробку с шоколадом.
– Что ты сделал? – спросил Толстяк Чарли. – Ее как будто выключили.
– Не хотел ее расстраивать, – пожал плечами Паук.
– Почему ты не сказал ей правду?
– Мне это показалось неуместным.
– А ты, конечно, знаешь, что уместно, а что нет.
Паук коснулся входной двери, и она открылась.
– У меня, кстати, есть ключи, – сказал Толстяк Чарли. – Это моя дверь.
Они зашли в прихожую, поднялись по лестнице.
– И где ты был? – спросил Паук.
Ознакомительная версия.
