В очередной раз докапываюсь до Ви с просьбой о помощи. На этот раз мне нужны документы для близнецов, чтобы можно было спокойно вывезти их в Лондон. Законник долго не отвечает, и я уж начинаю волноваться, прикидывая, как будет лучше провернуть все это самостоятельно. Однако и в этой ситуации он не оставляет меня без поддержки. Все будет готово завтра. С облегчением вздыхаю.
Домой возвращаются Америго и Костас. Маг, коротко поздоровавшись, сразу поднимается на второй этаж. Брат сбрасывает пальто и ложится на диван в гостиной. Он выглядит усталым, но довольным. На темных волосах блестят еще не успевшие растаять от тепла снежинки.
— Завтра вечером Лив будет в Лондоне, — складывая руки на животе, сообщает он. — Все без проблем. Надеюсь, что по прилету их так же не будет.
Из подвала, зевая, выбирается Арсен. Он выглядит помятым и взлохмаченным.
— Опять ты здесь… — недовольно бормочет он, увидев Америго. — Тебе что, жить негде? Ошиваешься тут, как у себя дома.
— Завтра улетаю в Барселону, так что не скоро увидимся. А может быть, вообще никогда, — говорит тот.
— Это как-то связно с отравлением глав кланов? — спрашиваю я, опуская крышку ноутбука.
— Да. Их время подходит к концу, и мы хотим выдвинуть требование. Пересмотр прав отверженных в обмен на лекарство, — говорит Америго. Улавливаю в его тоне скрытое недовольство то ли собой, то ли ситуацией.
— Идиотский план, — вырывается у меня. — Даже не хочется верить, что подобный бред мог родиться в твоей голове. Это же заведомый провал!
Америго садится, нервно потирая щеки руками. Арсен с усмешкой смотрит на него.
— Простите, что вмешиваюсь, господин, — входя в гостиную, говорит Дэшэн. В одной руке у него крышка от кастрюли, в другой полотенце. Лоб повязан черной лентой. Он смотрит на моего брата и в его взгляде столько отеческой заботы, что я несколько завидую. — Я вам очень сочувствую, но хочу попросить вас остановить все это, пока не стало слишком поздно и неотвратимо. Главы кланов не примут ваших условий, они выберут смерть. Дело в том, что я консультирую врачей, которые ими занимаются, и знаю, о чем говорю. И для вас все закончится очень плохо. Отверженных просто уничтожат. Всех без разбора. У вас добрые цели, но ужасные методы. Отступитесь, пока не поздно.
— Согласен с ним, — кивая в сторону Дэшэна, говорю я. — Ты хочешь доказать, что отверженные — такие же члены общества и у них есть права. Но сам же позиционируешь их как варваров, от которых нельзя ждать ничего хорошего, кроме террора.
При упоминании о варварах Америго меняется лице. Запоздало понимаю, что наступил на его больную мозоль, сравнив его с теми, кто убил его семью.
— Прости, — на всякий случай говорю я.
— Ты назвал вещи своими именами, чего уж там, — потирая переносицу, ворчит Америго. — Но что делать если нас не слышат по-хорошему? Думаешь, я не пытался? Но для высшей элиты отверженные — это отбросы, у которых нет ничего, кроме прошлого. Даже если кто-то оступился, это не значит, что его вина должна быть бессрочной. Почему у тюремного заключения есть срок, а в нашем случае — нет?
— Ну, может, потому, что преступники пугают добропорядочных граждан? — с насмешкой говорит Арсен. — И от вас попросту боятся заразиться, как от чумных?
— Ты теперь по умолчанию один из нас, — тут же ставит его на место Америго. — Как ощущения, племянник?
Арсен обиженно поджимает губы и хмурится. Дэшэн продолжает стоять посреди гостиной, машинально вытираю крышку.
— Нужен другой план, — решительно говорю я, в красках представив себе, что будет, если Америго озвучит свои требования. У меня нет сочувствия к тем, кого он защищает, и нет ни малейшего желания им помогать, но я не хочу терять брата. Тем более так глупо.
— Я могу выступить посредником, господин, — с готовностью говорит китаец.
— Мне нужно подумать, — растерянно произносит Америго, явно не ожидавщий такого поворота событий. — Вы же понимаете, что я не один во всем этом замешан. И я несу ответственность перед теми, кто мне доверился. К тому же уже столько сил вложено…
В гостиной повисает молчание. Дэшэн садится на подлокотник дивана. Арсен задумчиво подходит к окну и отодвинув штору, смотрит на падающий снег. Америго сидит, уставившись в пол. Сверху доносится выразительный голос Айлин, которая читает близнецам перед сном сказку.
— Можешь рассчитывать и на мою поддержку, — говорю я. — В пределах разумного, конечно.
— Спасибо, — с теплом благодарит меня Америго. Но тень тревоги тут же пробегает по его лицу. Кажется, вспомнил прошлое. — Вы меня, конечно, сейчас серебром закидаете, но я все-таки озвучу свою мысль, на тему того, кто мог сдать Зотикуса. Это Якуб Монро. Предатель знал, куда и кому звонить. Был в курсе тонкостей наших правил. И он единственный, кто идеально вписывается в этот образ. Жаль, что мы его об этом лично спросить не можем.
— Якуб был скотиной, но не до такой же степени, — возмущенный таким предположением Америго, резко произносит Арсен. Но, взглянув на меня, тут же замолкает.
— У него же остался телефон, ноутбук…Посмотри, проверь. Вдруг что-то интересное найдешь? — небрежно произносит Америго. Арсен молча спускается в подвал. На кухне что-то выливается из кастрюли, с шипением заливая плиту. Китаец громко охает, и семенит спасать еду. Мы с братом остаемся вдвоем.
— Как во всем этом замешана Антонелла Амати? — спрашиваю я, вспомнив письмо, обнаруженное в доме убитого Конрада. Так или иначе, но я имею отношение к судьбе этой девочки и хочу знать о ней правду. Неужели она тоже стала преступницей?
— Она помогает нам, — поднимаясь на ноги, говорит Америго. — Что-то вроде спеца по связям с общественностью. Когда ей вздумалось прийти ко мне и попросить разрешения принять ее в наши ряды, я был уверен, что ничего не получится. Но вскоре убедился в обратном. Девчонка оказалась очень толковой, хотя сама к отверженным никакого отношения не имела. Жила в свое удовольствие, путешествовала по Европе. А потом мы случайно встретились дома у Лив. И понеслось.
— Что ты о ней знаешь? — с любопытством спрашиваю я.
— Немного. Что ее похитили, когда ей было четырнадцать. Обратили против ее воли. Создатель оказался тем еще мерзавцем, издевался над ней, сделал ее своей любовницей. Несколько лет держал взаперти. Собственно, от него она и сбежала в Польшу, где мы и познакомились. Очень боялась, что он снова найдет ее.
— Надо же, какая буйная у нее фантазия! — искренне удивляюсь я, вспоминая, как все было на самом деле.
— Она лгала мне? — тут же настораживается Америго. Киваю. — Откуда ты знаешь?
— Принимал в ее жизни активное участие, — говорю я. — И забегая вперед, — нет, я не ее создатель. Но знаю его лично. Ничего из того, о чем она тебе говорила, не было и в помине.
Америго с досадой усмехается. Волнистые волосы прыгают по плечам. Предположу, что он переживал и сочувствовал Антонелле и сейчас чувствует себя обманутым дураком. Из подвала выбирается Арсеном с мобильным телефоном в руках. Передает его моему брату. Тот что-то просматривает и тихо присвистывает. Сочувственно хлопает моего сына по плечу.
— Вот мы и нашли крысу, — говорит он, и смотрит на меня. — Кстати, кто такая Николь Клавель? Он ей штук двести эротических смс написал, но она ни на одно не ответила.
Мы с Арсеном переглядываемся. Никто из нас раньше не слышал от Якуба этого имени. Чего еще мы не знаем о том, кого считали самым близким?
— Да вы охренели! — возмущается Айлин, внимательно выслушав чего мы от нее хотим. — Не буду я ничего подобного говорить! Во-первых, это неправда, а во-вторых, я не настолько гениальная актриса, чтобы мне поверили!
Сегодня она чудо, как хороша. Синяки с лица почти сошли, а остатки она умело скрыла косметикой. Волосы слегка завиты и подколоты по бокам. Голубое платье до колен подчеркивает ее женственность. В ушах покачиваются небольшие серьги с топазами. Она словно сияет изнутри. И это придает ей неземное очарование. Хочется любоваться ей, не отводя глаз. Кажется, со смертью Амалика заклятье ненависти перестало довлеть над ней. По крайней мере, находясь рядом с ней я больше не испытываю раздражения или желания ударить ее.
