раз и входит в первую фазу апогея.
Гайза бросил взгляд на кроваво-рыжий диск местного солнца.
«Получается, что бы это ни было, оно активизируется в отделении от Эниф… Избегает помех? Выходит на нужную зону покрытия? – догадки сыпались одна за другой. – И то, и другое может быть верным».
Он сделал круг по круглой и осмотрел статуи со всех сторон.
Их было десять. «Снова кратно пяти».
Напоминающие готические статуи – одинаково высокие и узкоплечие, в одинаковых свободных балахонах, статично ниспадающих тяжелыми складками, они повторяли один и тот же жест – правая рука прижата к груди, левая обращена в центр круга и открыта. Гайза обратил внимание на ладони статуй – плоские, вытянутые, с тонкими и невыразительными пальцами. Лица – с одинаковым выражением благоговейного смирения: прикрытые веки, губы чуть изогнуты в улыбке. При этом, капитан отчетливо понял, что изображены разные люди: старец, молодая девушка, горделивый юноша, зрелый мужчина, еще один старец с татуировкой на гладком черепе, девушка с закрытыми глазами, мужчина, держащий в правой руке свиток, мальчик в тоге, девочка в платье с лентами. Рядом с ней – женщина с такой же диадемой и звездой, зажатой между пальцев.
Капитан спрыгнул со скутера, оставив его в режиме готовности.
Едва он ступил на поверхность, почувствовал мощную вибрацию, шедшую из глубины. Две половинки сооружения с тихим щелчком сомкнулись. Площадь затихла.
В этот же момент капитану почудилось пение. Тихая мелодия лилась откуда-то справа, текла по узким улочкам города, выплескиваясь на главную площадь.
– Ты это тоже слышишь? – он торопливо переключил микрофон на шлеме и затаил дыхание.
– Фиксирую звуковые колебания, – констатировал искин.
– «Звуковые колебания»… Это песня, балда ты механическая!
Гайза оглядывался, пытаясь найти источник звука. Голос Зоси прерывался помехами:
– Капитан, температура окружающей среды падает быстрее расчетной, вам лучше сесть в катер, я направил его к вам, – сообщил искин.
Гайза отмахнулся:
– Брось, Зося, ты раньше времени паникуешь и перестраховываешься… – И добавил под нос: – Нам никак нельзя сейчас улетать…
Последнее замечание искин не услышал – полотно эфира снова перекрыло помехами, сквозь которые смогло прорваться только его обиженное ворчание:
– Пару раз это нам спасло жизнь, – «нам» – он этого сказал специально, чтобы не уязвить самолюбие человека, капитан понял это и усмехнулся.
– Хорошо, я сейчас выясню, откуда идет песня. И отправлюсь на орбиту.
Хотел добавить «честное слово», но вовремя себя одернул – чувствительный Зося точно почувствует в этом подвох и отправит на поверхность дроны, израсходовав стратегический запас энергии: здесь в точке апогея это может стать серьезной проблемой для небольшого исследовательского судна.
Ускорив работу развед-бота, он направился за ним, следуя навстречу звуковым волнам. Мелодичное пение, тихое и печальное, словно шелест песков, перемежалось связной речью на незнакомом Гайзе языке. Он активировал анализатор – программа выдала с десяток «близких» наречий, от сульфа́ров Соо́ры до эле́рвинов Та́рваля, разделенных сотнями световых лет и находящихся на такой стадии развития цивилизации, что допустить возможность их культурного пересечения равнялась вере в существование эльфов.
Конечно, специалисты, потратив больше времени, смогут определить точно. Но ему-то нужно сейчас.
– Вывести ключевые фразы на монитор, – приказал анализатору. Тот выбросил на экран транскрипцию нескольких наиболее часто повторявшихся слов. Гайза с трудом прочитал: «сфаа́раа́анда», «моки́то леа́», «толъи́бис тьяхи́ррро». Эти фразы повторялись чаще других. Теперь Гайза мог и сам без труда различать их в монотонном женском пении.
«Женском?» – он сам удивился тому, что интуиция предположила – голос принадлежал женщине. Нежный мелодичный, напевный. «Может, у них все наоборот? Может, у них парни – нежные цветочки, а дамы говорят басом и размахивают каменными топорами?» – усмехнулся навязчивым стереотипам.
Но в глубине души, он чувствовал, что прекрасные существа, которые он видел на площади – если конечно это обитательницы Киаллана – не могли обладать грубыми и низкими голосами.
Он уперся в стену, из – за которой лилось пение. Приложив ладонь, затянутую в перчатку, к стене, отчетливо почувствовал идущую из глубины вибрацию и отстранился. Запрокинув голову, посмотрел вверх, на начинающее разливаться радужным блеском небо – монолитная плита округлой формы достигала примерно трех метров в высоту. И никаких отверстий, проходов или окон. Их было здесь много, больше десятка, и каждая – труба диаметром в несколько десятков метров, не меньше. Все устройство напоминало органные трубы.
И звук лился из каждой из них, поднимался к небу, смешиваясь с пурпурно-золотыми красками киалланского рассвета, сегодня особенно красивого и искрящегося.
Температурный датчик мигнул, напомнив, что вся эта красота может дорого стоить капитану – температура продолжала падать.
Гайза ударил по стене – по поверхности разошлись разноцветные круги, но пение не прекратилось. Подхватив скутер, он поднялся к вершине стены. Полукруг, действительно, оказался по́лой внутри трубой, внутри которой, сомкнув руки, сидела группа людей: семеро взрослых и трое подростков. Красновато-бурый материал светился, по поверхности растекались сине-зелено-красные волны. Если снаружи трубы были идеально отполированы, то внутри Гайза насчитал десять углублений-ниш эргономичной формы – словно отпечатки силуэтов в теплом воске. Семь больших, в которых поместился бы взрослый человек, три поменьше.
«Ложементы?» – предположил капитан.
– Зося, ты это видишь? – Гайза замер над группой.
Ледяной воздух – датчики показывали уже минус пятьдесят два градуса мороза и температура продолжала стремительно падать – закружил над головами людей, те оборвали песню, повскакивали со своих мест. Скутер землянина снизился. Мгновение замешательства обитателей трубы сменилось возбуждением – они показывали рукой на скутер и человека в скафандре, кричали и активно размахивали руками.
Гайза мог теперь подробно их рассмотреть – невысокие и щуплые, с тонкими чертами лица и непривычно большими прозрачно-голубыми глазами, они отличались от землян светло-серой кожей, более плотной и, очевидно, менее чувствительной к низким температурам – их накидки едва прикрывали плечи, совершенно не защищали при этом от порывистого ветра, потоками лившегося с небес. На головах – небольших в сравнении с остальным телом, росли густые светлые волосы, сейчас заплетенные в подобие африканских косичек.
Невероятная догадка заставила сердце замереть: это, действительно, могли быть фраппийцы. Во всяком случае, создания, что суетились вокруг Гайзы, кричали и жестикулировали, очень напоминали замкнутую и независимую расу пилигримов. Значит, ментальная активность могла быть зафиксирована в связи с их прибытием на Киаллан. Это не объясняло появление из-под земли величественных городов чем бы они на самом деле не являлись, но путала выводы, которые ждал от экспедиции Вася Грибов: города свидетельствовали о том, что уравнение Дрейка работает, и на Киаллан когда-то была жизнь, но ставили под вопрос самостоятельность этой разумной жизни – цивилизация вероятнее была завезена извне. Капитан Аталлан
