будет так больно. Сжала в кулаке коготь, что висел на веревке вокруг моей шеи, и поглубже вздохнула. Слезы сдержать удалось, а горечь на языке нет.
Кое-как найдя в себе силы взглянуть на высеченные на камне слова и даты, я прогнала в памяти тот страшный день похорон. Шел проливной дождь с ветром. Зонты не помогали. Их выворачивало наизнанку. Но несколько деревенских жителей все же пришли проститься с мелким шкодником. Пока Эвин Файвлендор читал молитвы над промокшим саваном, я вглядывалась в лица и пыталась понять, скорбит ли кто-то из этих людей по-настоящему? В общем, задавалась вопросами не по возрасту, лишь бы не разрыдаться.
А сегодня меня терзала только одна загадка. Кто убил моего друга?
Обратив внимание, что бугор порос сорняком, я подвернула рукава куртки и занялась делом. Выдрала с корнем все, что могла. А старую листву сгребла прямо руками, не жалея ни кожу ладоней, ни ногти. Это самая малость, что я могла сделать для друга, научившего меня быть смелой.
Возвратившись ко мне с тушкой какой-то птицы в пасти, Тим заинтересованно посмотрел на могилу и проурчал.
— Да, друг, здесь он и похоронен, — кивнула я, тыльной стороной ладони вытирая испарину со лба.
Тим помотал головой так, что несколько перьев разлетелось в стороны. Я улыбнулась.
— Молодец! — Погладила его по мягкой шкуре, отчего он поморщился. Видите ли, слишком грязные для ласок у меня руки. — Давай ощиплем твою добычу.
Усевшись на поваленное бревно, я принялась готовить своему коту дичь, а он тем временем чувствовал себя хозяином леса, важно разгуливая среди деревьев и кустов. Тим наполнял это место не только своей неисчерпаемой жизненной силой, но и энергетикой бесконечного любопытства. Ему было интересно все: цветы, бабочки, осиный рой, фиолетовые ягоды и каждая букашка вплоть до муравья. Он скользил промеж листвы, словно тень, насыщая все своей неподдельной уверенностью и общаясь с природой только на понятном ему тайном языке.
Я завороженно следила за ним, осознавая, что только этот лев — мой единственный настоящий друг. Им он был в Школе, им стал дома, и им же будет потом, когда я разделаюсь с одним оборотнем и отправлюсь на поиски следующего.
— Привет, — услышала я незнакомый мужской голос за спиной и резко обернулась.
Рука рефлекторно скользнула за спину — туда, где за пояс был воткнут нож.
Промеж двух могил стоял высокий кареглазый парень с густой темно-каштановой шевелюрой. В рабочем костюме и с лопатой в руке. Воткнув штык в землю, он оперся о нее и с любопытством посмотрел на Тима, затаившегося в кустах.
— Хорошенький у тебя пушистик, — дружелюбно улыбнулся юноша и, опомнившись, снял рукавицы, протянув мне ладонь. — Я не представился. Ян Эверсон. Присматриваю за кладбищем. А ты новенькая?
Я медленно опустила глаза и сосредоточенно разглядела все его десять пальцев. Хотя это уже паранойя. Не мог коготь принадлежать этому Яну Эверсону. Ему лет двадцать, не больше. Он сам был ребенком, когда убили Гилли.
— Нет, я старенькая, — наконец пошла я на контакт, но ладонь пожимать ему не стала. — Тим, твоя курица готова!
Лев с кошачьей осторожностью вышел из укрытия, приблизился ко мне и, порыкивая на Яна, взял зубами ощипанную тушку.
— Вы… довольно милые ребята, — сыронизировал Ян, снова надевая перчатки. — Я тоже иногда обедаю на кладбище. Тут же каждый штрих живописного пейзажа навевает аппетит… Вижу, с чувством юмора ты в натянутых отношениях. Что ж, если понадобится, чтобы я его откопал, я всегда к твоим услугам. Я живу вон там. — Он указал в туман. — В жуткой развалюхе с призраками. Захочешь пощекотать нервишки — милости прошу.
Он вырвал лопату из земли, закинул на плечо и, улыбнувшись уголком губ, приложил два пальца ко лбу.
— Меня зовут Стейша Корнс, — ответила я, но не потому что меня сразили его неуместные шутки, а потому что смотритель кладбища вполне сгодится для следствия. — Я охотница на оборотней, — добавила и увидела, как едва заметная тень коснулась его лица.
Некоторое время Ян смотрел на меня с удивлением, проходя через все стадии принятия — недоверие, отрицание, оценку и вывод. Когда же я продемонстрировала ему технику вращения ножа в руке, он сглотнул и перевел взгляд на чавкающего Тима.
— Я живу не один, — предупредил он меня, будто боялся, что я собралась разделаться с ним. — Меня будут искать.
— Расслабься, юморист, — хмыкнула я с полуулыбкой. — Ты же не оборотень, чтобы я на тебя нападала. Или..?
— Ян! — окликнул его мужской голос погрубее.
Из-за деревьев показался высокий, широкоплечий незнакомец в пыльных брюках и клетчатой рубашке. Волнистые русые волосы, зачесанные назад, на висках сверкали редкой сединой. Вокруг голубых глаз прорезались морщины. Густая щетина давно не знала бритвы. С виду обычный деревенский мужик лет сорока с хвостиком. Только совсем уж нетипичен для округи. Слишком хорош собой, буквально лакомый кусок для здешних вдов и старых дев.
Держа на одном плече крупное бревно, а в другой руке топор, он обвел меня напряженным взглядом и приблизился к Яну.
— Это Стейша, пап, — сказал тот.
— Дочь Корнсов? — спросил этот «пап», не сводя с меня глаз и заставляя Тима нервно порыкивать.
— Похоже, я тут знаменитость.
— Не ты. Он. — Мужчина кивнул мне за спину, указывая на могилу Гилли. — Я Даймон Эверсон. Мы с Яном присматриваем за лесом и кладбищем.
— Значит, старик Акур умер, — вздохнула я, подумав о ворчуне, которого никто из ныне живых жителей деревни не помнил молодым. Казалось, ему всегда было лет триста.
— Ян, нам нужно идти, — окончил разговор деловой господин Даймон. — Увидимся на священном песнопении в молельне, Стейша Корнс.
Я уже и забыла, что раз в неделю нужно обязательно собираться в местном храме и воспевать молитвы всем богам, которых бесконечно перечислял Эвин Файвлендор. В Школе Охотников я была избавлена от этих мучений.
— Пока, — улыбнулся мне на прощание Ян и поплелся вслед за своим отцом.
Дождавшись, пока их силуэты скроются в тумане, я обратила внимание, что Тим слопал свою добычу, и потрепала его по загривку.
— Не понравились они тебе, да? Мне тоже показались странными. Внесем их в список подозреваемых. А сейчас давай еще немного погуляем и домой.
Домой возвращаться совсем не хотелось. От мысли, что отец собрался сватать меня племяннику Ферммаров, живот в узлы скручивало. Родной дом стал ненавистным. Настоящее узилище.
До самых сумерек мы с Тимом гуляли по лесу и лугам, а потом заметили огни в арочных окнах деревенской молельни, и я решила
