подтяжками. Очки она все еще отказывалась снимать, не смотря на все уговоры лейтенанта. Однако, даже при таком свете Иван мог лучше рассмотреть ее лицо. Мягкие черты лица, губы, ярко-красного сочного цвета, небольшой аккуратный нос, немного курносый, румяные щеки и высокий лоб. Однако все это никак не складывалось в цельную картину, не хватало самого главного, что должно быть у человека — его глаз. Без них образ никак не хотел собираться в голове у полицейского.
— Надо раздобыть улики, чтобы нас восприняли всерьез, пока что это все выглядит как бред сумасшедшего. А вот это явно не тебе решать, — вспылил Иван, — Я завтра проверю, что за нами не было слежки и пойду в участок. Ты останешься здесь, дождешься меня и дальше мы уже решим, что будем делать.
— А что если ты не вернешься? — гласила новая записка. Иван занервничал. — Я вернусь, обещаю. Что может быть страшного в своем родном участке?
Девушка никак не отреагировала на его реплику, лишь ткнула бычок в переполненную импровизированную пепельницу, организованную на основе консервной банки из-под томатного супа. Медленно поднялась с табуретки и также плавно проследовала в единственную комнату, закрывая за собой дверь.
— Да, я все равно собирался дежурить ночью, мало ли что произойдет! — крикнул ей в след обидевшийся лейтенант. — Здесь отлично видно входную дверь. Держи оружие наготове.
Где-то в районе семи утра его бесцеремонно разбудили, растормошив, так и уснувшего на табуретке на кухне. Первое, что он увидел, так это ехидно ухмыляющееся лицо его новой знакомой. Равенна сидела уверенная в себе, широко расставив ноги и уперев руки в сидушку табурета. Тонкие пальцы опять сжимали сигарету, вытащенную из нагрудного кармана Ивана.
— И тебе доброе утро, — невнятно пробурчал Иван, вставая и направляясь в сторону туалета. Быстро умывшись, он застал Равенну за готовкой, это была простая яичница из четырех яиц и всего, что нашлось на кухне: остатки колбасы, сыра и хлеба. «Давно для меня не готовила девушка, особенно такая, горделивая. Да в целом, мало кто выдерживал со мной достаточно долго жить. Когда там Эльза была, полгода назад?» — Иван на автомате поблагодарил девушку и принялся варить кофе, чтобы тоже почувствовать себя причастным к их завтраку. За долгий период одиночества он уже отвык какого это, находится в одной комнате с человеком и вместе готовить завтрак. Бросив взгляд на кухонный стол, он заметил новую записку.
— Утро только началось, а ты опять хочешь пообщаться? — сказал Иван и заткнулся, настолько неуместно прозвучали его слова. Он снял закипевшую турку с конфорки, переставил на деревянную разделочную доску и поднял записку:
— Я хочу, чтобы мы зашли в дом, где пропал рабочий. Может быть, там будут улики или свидетели. Улица Сталеваров, дом восемь, хозяйку зовут Марина Избаш, — гласил неровный подчерк Равенны де Беш. — Ты вчера не сказала, что пропало несколько человек, лишь только то, что пропал ваш с Дмитрием друг, задержавшийся на ночной смене. Я думал, что если пропажи имеют систематический характер, то уже давно заявили бы в полицию да или в газету хоть написали бы.
Девушка отвлеклась на мгновение от готовки лишь затем, чтобы обернуться и криво улыбнуться наивному офицеру.
— Хорошо, — согласился Иван, — Но после того, как я схожу к капитану с докладом. О тебе, пока что, я говорить не буду. Ты жди меня здесь, никому не открывай. Я постучу четыре раза: два раза слитно и два раза раздельно.
Улица встретила Ивана своим морозным дыханием. С неба падали хлопья белого, теплого снега, ярко светило солнце, повсюду сновали люди. Иван осторожно осмотрелся по сторонам, но на первый взгляд признаков слежки видно не было. Где-то позади него загрохотал трамвай, лейтенант прибавил шаг, чтобы попытаться успеть на него. От остановки возле его дома можно было спокойно доехать до центра почти на любом трамвае, а дальше до участка было буквально рукой подать. Иван едва успел вскочить в переполненный людьми вагон, пока тот, не переставая извергать из трубы клубы ядовитого черного дыма, отдыхал от вечного пути по кольцу. Двери со скрежетом закрылись, двигатель зашумел сильнее и транспорт продолжил свой ход. Держась одной рукой за поручень, он помахал полицейским жетоном водителю. Все же, у служителей правопорядка были свои преимущества, например, бесплатный проезд в трамвае. Ему нужно было проехать около девяти станций — всего около получаса. Он совершал такие поездки почти каждый день, утром и вечером, просто смотря в окно на проплывавшие мимо улицы и здания. Но сегодня каждая минута его поездки, казалось, длилась вечно. Он почему-то ужасно загорелся идеей позаниматься этаким, частным сыском. Уже представлял себе как быстро отчитается о полном провале вчерашней облавы и попросится на пару недель в отпуск к маме. Ни к какой маме он ехать, естественно, не собирался, но как ему думалось, этого времени должно было хватить, чтобы разузнать достаточно, чтобы понять, что происходит. Он не заметил, как начал слушать радио, которое, как обычно, вещало новости с границ. На них опять что-то было неспокойно. Не прошло и пятнадцати лет с Великой войны, как Астория — опять занялась провокациями доблестных защитников границ. Периодические стычки приводили к перестрелкам и потерям с обоих сторон. Радио утверждало, что правительство уже направило ноту протеста в Союз Стран и на следующей неделе должно начаться официальное расследование происходящего с участием сторонних наблюдателей.
— Никак они не уймутся! — не выдержал пожилой мужчина в старой офицерской форме слева от Ивана, — Знатно мы им наваляли во время войны вот они и бесятся! Никак не могут смириться с поражением. Ну ничего, мы их уже один раз проводили пинками до самого Неврута, сможем и повторить, если потребуется!
Люди в трамвае одобрительно загомонили. Иван никак не отреагировал. Он слишком хорошо помнил, какой ценой им досталась та победа. Разрушенные города, что с одной, что с другой стороны. Сожженые поля и опустевшие деревни. Постоянные перебои с провизией в городе, не говоря уже о маленьких городках и селах. И куча похоронок, которые он, будучи тогда помощником почтальона разносил по несколько раз на дню. Огромное количество людей, которых война сломала физически и ментально, вывернув их наизнанку и сшив грубыми белыми нитками. Многие из этих людей, без рук и без ног, лишенные средств к существованию заполонили собой улицы Новограда, а потом, вдруг куда-то, как по команде, исчезли.
Не желая дальше слушать разговоры подобного рода, Иван сошел на одну остановку раньше, чтобы побыть
