Джина подбирала жемчужину к жемчужине, имея несомненный талант в этой работе. Фростен сверлил жемчужины точно в середине каждой, и это тоже удавалось сделать благодаря его способностям. В общем, им удалось скопить какую-то сумму денег к началу этой самой "золотой лихорадки", захватившей всех, кто оказался за бортом счастливой судьбы.
Фростен со своей маленькой семьёй добирался до этой местности в хвосте рвущихся захватить участки земли, богатые на золотые россыпи или совершенно пустые, пригодные, разве что, для посадки картофеля или разведения скота. Нельзя сказать, что этот длинный, не прекращающийся, змееподобный хвост из парней, мужиков и престарелых, седобородых мужчин состоял совсем уж из никчемных людей.
Среди них находились и плотники, и каменщики. многие были от природы наделены недюжинной физической силой. Просто жизнь складывалась у каждого, по их мнению, не так удачно, как бы им хотелось. Места разбогатеть за один день или, пусть неделю-две, так будоражила воображение каждого из этих, по мнению Фростена, несчастных людей, что многие продали свои дома, покинули без сожаления лачуги, и пробирались по лесным тропам, степным просторам и лезли в горы к заветной цели!
Эта долина, которую кто-то в шутку назвал Долиной Безмолвия, возникла не в степи, нет! Могучие сосны стремительно стали срубаться одна за другой более сильными мужчинами, которых нанял Фростен. Участок этот был не так близко от участков земли золотоискателей, но находился почти у завершения пути пришельцев.
Добротный, просторный дом опустошил наполовину накопленную Фростеном и Джиной сумму денег. Но скоро люди стали нуждаться и во временном пристанище, и где-то им захотелось перекусить с дороги, выпить для храбрости и с устатку. А скоро и золото посыпалось от старателей.
Самой большой удачей для Фростена было приобретение двух музыкантов, которым надоело играть на инструментах на вторых ролях в большом оркестре в городе Детройте.
Пальцы их были слишком нежны для пользования грубым инструментом землекопа. Они быстро примкнули к небольшому коллективу новоиспечённого ресторанчика в забытых богом местах на берегу речки, которая не имела начала и конца. Сам Фростен, заинтересовавшись этим явлением природы, построил свою таверну здесь с расчётом, что не надо будет убирать мусор, который река исправно должна была уносить вглубь земли.
Джина прекрасно готовила небогатые на выбор блюда и закуски, два музыканта играли так прекрасно, чувствуя здесь полное отсутствие конкуренции, что народ повалил в таверну весьма охотно. Самое удивительное, что вновь прибывающие расплачивались за ночлег продуктами, которые везли с собой. Так что всё складывалось, как нельзя, удачно. Сын Фростена с малых лет помогал посильно матери на кухне, а в ночлежных комнатах следил, чтобы постояльцы не сожгли нехитрую мебель или весь дом, когда курили.
Фростен никак не мог вспомнить, сколько было сыну лет, когда он научился стрелять из винчестера, да это для него было теперь совсем неважно. Главное, сын был счастлив, что отец считал его взрослым, отпускал на охоту, с которой удачливый охотник непременно возвращался с трофеями. Джина в такие дни готовила жаркое, и запах его приманивал посетителей в таверну лучше всякой рекламы.
Дела шли отлично, так как в то время непуганных уток и гусей было в предместьях достаточно, да и лоси прогуливались безбоязненно чуть не на расстоянии вытянутой руки. Вокруг таверны Фростена незаметно выросло несколько хижин. Появились снабженцы, торговцы, своеобразные таксисты на подводах и крепко сколоченных кебах.
Но это место было слишком неудобным для сообщения с подобием цивилизации. Паровозы останавливались за сотню миль отсюда, а дороги для приличных тарантасов и колясок на слишком нежных рессорах постепенно построили только до Сорвиля, который и стал являться опорным посёлком, а позже - городком в этой глуши.
Фростен пришёл сюда, на десять миль ближе к делянкам искателей подземного клада, не пожелав, чтобы его строение стало незаметным среди хижин Сорвиля. Здесь, у подножия гор, он построил добротный дом руками тех, кто неудачно купил участок с пустой породой. Таверна получилась на славу. Кухня с большой печью была слеплена из камней, которыми так были богаты склоны Серых гор. Зал был небольшой - с пятью столами, буфет вытянулся вдоль более короткой стены с входом на кухню и жилую комнату.
Рядом с домом был построен тёплый сарай, который был поделён на четыре части бревенчатыми стенами. Здесь нашлось место и лошадям, и его помощникам. Да, он тогда рассчитал всё правильно, продвинувшись вперёд от Сорвиля на десять миль. Кроме одного.
Беда пришла в виде болезней, с которыми не всем удалось без врачебной помощи бороться на равных.
Воспоминания Фростена прервало гудение самолёта. Фростен прислушался. Гудение переросло в мощный рокот. Фростен, прищурив глаза, стал вглядываться в небо.
"Как некстати" - подумал он, вставая со стула. Но на лице его не появилось выражения и тени досады. Он привычно растянул губы к ушам, тренированные мышцы лица изобразили улыбку. Так он всегда встречал полицейского Бритнера. Полицейский выкарабкался из маленького самолёта. Большое тело его, утяжелённое большим животом, неспешной походкой направилось по направлению к крыльцу таверны.
Следом за Бритнером шагал пилот самолёта. Уже в отдалении Фростен увидел ироническую улыбку на лице лейтенанта полиции. В последний раз Бритнер побывал здесь месяц назад при расследовании убийства золотоискателя, который, неизвестно каким образом, угодил в заброшенный колодец в каких-нибудь ста футах от таверны.
Фростену это соседство с гибелью несчастного обошлось в кругленький фунт золота. Но у Бритнера есть чувство меры в притязаниях на чьё-либо богатство. Поэтому у Фростена не появлялось и мысли избавиться от полицейского с помощью своих помощников - Томми и Джека.
-Отдыхаешь, старина? - спросил Бритнер, пожимая хозяину таверны руку.
-Да, - не переставая лучезарно улыбаться, с готовностью подтвердил Фростен. Уши его в этот момент были готовы услышать любые звуки со счтороны склона горы, куда он отправил Томми и Джека.
"Только бы не начали стрелять" - мелькнула в его голове одна единственная мысль. Лицо его при этом не выражало и тени какого-либо беспокойства. Глаза, сощуренные в улыбке, не выражали того, что могло бы насторожить Бритнера.
-Как добрались, господин полицейский? - вежливо спросил Фростен нежданного гостя, не обращая внимания на пилота.
-Ну, к чему такой официальный тон, старина? - сказал Бритнер. - Неужели ты забыл моё имя?
