Работу, которую он выполнял, можно было назвать «левой», художники такой вид заработка называют «халтурой», а строители —«калымом»… Подкинули её Илюше бывшие коллеги, и Большаков, верный своему принципу: работать на одного хозяина — испросил разрешения на её выполнение у Борисова. Каковое разрешение получил и взялся за дело тем более охотно, что заработок был обещан в баксах. Задание состояло в том, чтобы «доработать» одну из новых зарубежных операционных систем. Следовало обнаружить и ликвидировать все возможности так называемого «технического входа» в программы, которыми она была оснащена, так что для фирмы-изготовителя (равно как и для Агентства Национальной Безопасности США, по чьему заказу эти секретные возможности делались) не составляло никакого труда пользоваться всей информацией и всеми возможностями подключенных к сети Internet компьютеров и локальных систем, на которых этот новый софт был установлен. Системщики достаточно высокого уровня хорошо знают эти нюансы и сами умеют ими пользоваться. После большаковской переработки операционную систему предполагалось использовать на режимных предприятиях, так чтобы пользователей «технического входа» ожидал облом.
На первом этаже у входа в хозблок Большаков чуть не столкнулся с Аней — ей что-то понадобилось на кухне. Осоловевший от возлияний победитель взломщиков преградил ей дорогу и стал допытываться, почему девушка пренебрегает его обществом. Ане пришлось остановиться и вступить в переговоры:
— Почему пренебрегаю?
— А как же? Все время норовите прошмыгнуть мимо. Пренебрегаете. Конечно, я понимаю: Виталик мужчина что надо, большой, красивый, всё такое... Но вокруг тоже люди, надо же участвовать в жизни общества —вы всё-таки в каком-то смысле... пусть не во всем, но все же член коллектива. Вы должны участвовать!
— Я участвую.
— Нет, нет. Вот в моей жизни вы не участвуете. А у меня тоже есть свои радости и горечи, поражения и победы. Я тоже интересный человек, не смотрите, что я хилый и в очках, — юродствовал Илья.
Аня спокойно стояла и слушала его с улыбкой, хотя шалопай был в таком состоянии, что мог —не со зла, по дурости —и обидеть. После нескольких безуспешных попыток зазвать Аню в «бункер» обещаниями немыслимых компьютерных чудес Большаков с отчаяния стал требовать с неё заслуженный поцелуй, который сегодня полагался ему как триумфатору. Аня отказывалась, помня предупреждение Ларькина. Разговор их перешел в нервную фазу, голоса обоих наполнились интонациями взаимной мольбы: «Подожди. —Не хочу. —Ну, Анечка. — Нет. Пусти. —Не пущу... Ну пожалуйста. —Мне нельзя. — Да глупости это всё! Ничего нет страшного... Ну постой...» Аня всё-таки была очень привлекательная девушка. Плохо соображая, что он делает, Большаков оттеснил растерявшуюся кореянку под лестницу и не давал ей оттуда выбраться. Изловчившись, он прижал её к себе и впился ртом в вишневые, казавшиеся в полутьме совсем темными, пухлые мягкие губы. От Аниных волос пахло какими-то незнакомыми цветами.
Удовольствие его длилось недолго: Аня отпихнула его и, выскользнув из объятий, бросилась бежать. Ошалевший старлей попытался удержать её за руку, но получилось только хуже: пытаясь вырваться, девушка стукнулась головой о перила. Эмпатичный Большаков сочувственно ойкнул, а Аня неумело выругалась: «Хрен-на-хрен» —и, спотыкаясь, помчалась вверх по лестнице.
Илью немного отрезвило сознание того, что он причинил боль девушке. Большаков не стал её догонять, соображения уже стало хватать, чтобы сделать вывод: сейчас Аню лучше не беспокоить, после соприкосновения с перилами её уже вряд ли в чем-то можно будет убедить. «Господи, как смешно и стыдно получилось, — бормотал Илья. — Надо же так... Стукнулась вот... Ой, жалко-то как... И смешно до невозможности... Ну ничего. До свадьбы заживет. Потом попрошу прощения, ничего страшного не произошло... Хрен-на-хрен —надо же такое сказать. Вот дитя невинное, даже выругаться как следует не умеет».
Он попытался зрительно представить себе сказанное. Картинок получилось несколько, но в любом раскладе выходило нечто нетрадиционное. Опозорившийся триумфатор пошел спать, вполголоса уверяя себя по дороге, что ничего страшного не случилось.
* * *
Москва. 14 июля 1999 года. 14.10.
Бывший историк Борисов решил тряхнуть стариной и работал с увлечением. На следующий день необычно молчаливый и хмурый Илья принес ему ещё несколько бумаг, которые Большакову удалось одолеть — расшифровать при помощи своих аналитических программ.
— Вот вам ещё несколько секретных файлов, — Большаков даже в плохом настроении меньше, чем в двух смыслах, не говорил. —У меня остались нерасшифрованными ещё три штуки. Но там сложно.
Прочитав документы, касавшиеся, по всей видимости, событий предвоенных лет в Советском Союзе, Борисов почувствовал, что количество вопросов, требовавших ответа, не уменьшилось, а наоборот, возросло. Он включил компьютер и стал их формулировать:
1. Насколько подлинными являются данные документы?
2. Насколько важна мера их подлинности?
3. Есть ли связь между оренбургскими событиями в апреле и попыткой взлома компьютерной сети «Вампира»?
4. Являются ли зачисление в штат ГРАСа Ирины Рубцовой, попытка компьютерного взлома и электронная слежка событиями из одного ряда?
5. С каким заданием —помимо работы по специальности и служебных обязанностей —заслана к ним Рубцова?
6. Есть ли связь между отсутствием вестей от командированных грасовцев (фактически их исчезновением) и попыткой взлома?
7. Как соотносятся между собой в деятельности Братства три разных политических программы?
И т.п.
На некоторые из этих вопросов он ответил сразу же, другие решались не так легко. Настороженности добавил Ренат: отправившись как обычно за продуктами, он заметил за собой слежку и, вернувшись, доложил майору. Белый «мерс», по его словам, и не думал прятаться, составляя ему постоянный почетный эскорт. В машине сидели два амбала размером с Ларькина каждый. Ренат, конечно, не стал пытаться уйти от «мерседеса». Купил еды и вернулся.
Теперь они перестали прятаться. ещё одно событие — очевидно, из того же ряда? Вряд ли раньше не было слежки. Но теперь они больше не скрываются. Вот они мы... Ну и что дальше? Да вот, собственно, и все. Так?
Имея своих людей в руководстве двух спецслужб, мифическое Братство может остановить на каком-то этапе его доклад, если Борисов вздумает рапортовать по команде о том, что ему удалось накопать. Очевидно, Яковлева членством в ложе не удостоили. Он бы просто не пустил в эту поездку, и всё. А если бы хотел угробить их в Оренбурге, не стал бы отговаривать. Может, он так тонко играет? Нет, не надо себя запутывать. Применим бритву Оккама и отсечем все лишнее. Будь он членом Братства, вся эта возня вокруг группы Борисова теряла всякий смысл. Но за вышестоящее начальство ручаться уже нельзя. Недавно назначенный шеф Службы вполне может оказаться «братком». Тогда доложить Яковлеву — значит подставить генерала. Возможно, что и под пулю. В этой стране играют всерьез. Нет, хватит, мы уже наломали дров на Урале.
Первое, что нужно сделать, —это заменить фальшивую информационную мину — программу, которую изготовил Илья, на настоящую. Будем исходить из предположения, что документы его сторожевая программа добыла такие, которые с точки зрения Братства огласке не подлежат. На этом и сыграем. Такая будет покамест «программа-минимум».
Майор продолжил свои письменные рассуждения, рассчитывая передать их вместе с расшифрованными текстами Илье для того, чтобы тот заменил ими полученный из Оренбурга ларькинский набор букв. Да и адресат электронной почты пусть будет другой. Теперь в случае какой-нибудь неприятности средствам массовой информации будет что обсудить.
Размышления по поводу документов и обсуждение вариантов так увлекло его, что он не обратил внимания на Илюшину смену настроения. Тот успел помириться с Аней, раскаявшись и попросив прощения за свое хулиганство, и несколько повеселел. Робкое Анино бормотание насчет её болезни он пренебрежительно оборвал, сказав, что все это чушь, выдумки хитроумного Виталия.
