Что бы ни говорили бывшие супруги, в своих распрях они зачастую руководствуются отнюдь не интересами ребенка.
Впрочем, подловить эльфа на слове не представлялось возможным. Его речь была хорошо отрепетирована и выверена до последнего слова.
Любопытно, как он отреагирует на мои провокационные вопросы? Вскоре мне представилась возможность это проверить.
— Скажите, пожалуйста, где вы проживали с ответчицей до расторжения брака? — Начала я.
— Мы жительствовали в Вотанхейме. — Отрывисто сообщил он, меряя меня ледяным взглядом.
— А почему не в Альвхейме? — нарочито удивленно поинтересовалась я. — Насколько мне известно, вы родом из столицы?
Соэрель заколебался, явно жалея, что не может спросить подсказки у своего адвоката.
Судья с неприкрытым интересом следила за его колебаниями, поглаживая стоящую на столе семейную фотографию.
— Мой Дом счел, что нам лучше пребывать в Вотанхейме. — Наконец скованно ответил он, теребя галстук.
— То есть ваши родичи не захотели знаться с вашими женой и сыном? — Продолжила давить я.
Он бросил отчаянный взгляд на своего представителя, и тот поспешно вскочил.
— Ваша честь, вопрос относится к предмету спора. Какое касательство имеет место, где жили супруги, к определению будущему проживанию ребенка?
— Истец утверждал, что если ребенок останется с ним, то будет расти в окружении родных. Но теперь признал, что эльфы из его Дома вообще не желали видеть мальчика, а уж тем более, заниматься его воспитанием. Безусловно, это имеет значение для дела. — Парировала я.
Представитель истца не нашелся, что на это возразить.
Судья внимательно посмотрела на Шелину, потом на Соэреля, и определилась.
— Истец, отвечайте на вопрос. — Велела она резко.
— Мой сын — эльф, и после совершеннолетия Дом примет его, как полноправного члена. — Вздернув голову, заявил Соэрель.
Захотелось попросить судью убрать из кабинета роговую пластинку с заиндевевшей руной иса[35] — от него повеяло таким холодом, что дополнительное охлаждение уже ни к чему.
— А до тех пор другие эльфы не будут участвовать в его воспитании?
Шелина придушенно пискнула и снова вцепилась в свою сумочку. Надо думать, добиться от нее внятных пояснений будет непросто.
Эльф помялся и будто выплюнул:
— Нет.
— Скажите, а на каких условиях ваш Дом примет Шериэля? — Вкрадчиво поинтересовалась я. — Только помните, мы можем вызвать главу вашего Дома для дачи свидетельских показаний.
Представитель истца вновь вскочил с места и начал возражать, впрочем, безрезультатно. Судья уже и сама заинтересовалась, что же так старательно скрывает Соэрель, а потому отклонила протест.
— Шериэль докажет, что он настоящий эльф, и тогда мы вернемся в Альвхейм. — Надменно изрек он.
Я не стала выяснять, как именно бедный ребенок должен будет это доказывать — и без того понятно, что его вывернут наизнанку, выясняя, сколько в нем драконьего и сколько эльфийского.
— Мы? — Поспешила ухватиться за оговорку я. Надо думать, в этот момент я походила на сделавшую стойку охотничью собаку. — Выходит, до тех пор и вы сами не сможете вернуться в столицу?
Тут эльфа подвел темперамент, скрытый под маской спокойствия. Неудивительно, ведь судебное заседание — это немалый стресс, и многие не выдерживают такого напряжения.
— Да, Хель[36] вас побери, не могу! — взорвался он, яростно дергая многострадальный галстук. — Из-за этой…
Адвокат тут же принялся дергать своего клиента за полу, требуя немедленно замолчать, и Соэрель оборвал гневную речь на полуслове.
Он действовал отнюдь не в интересах ребенка, и только что ясно это показал.
— У меня больше нет вопросов, ваша честь. — Улыбнулась я и села, незаметно пожав холодную ладонь Шелины.
Судья только кивнула, внимательно изучая истца.
Следующей была очередь моей клиентки. Она встала, явно пытаясь держаться с достоинством, но в ее вишневых глазах читалась боль и волнение, а руки отчетливо дрожали. Впрочем, пусть лучше все увидят горе разлученной с ребенком матери, а не равнодушное спокойствие.
— Я долго мирилась с поведением мужа, — тихим голосом начала рассказ она. — Но чем дальше, тем больше он винил меня, что я увела его из Дома, лишила заслуженного места. Мы начали ругаться из-за этого. А потом родился Шериэль, и все стало еще хуже. Отец Соэреля обещал, что он сможет вернуться, если докажет, что сумел вырастить из полукровки настоящего эльфа. Соэрель, как услышал это, вообще как одержимый стал. А Шериэль ведь ни при чем, за что его мучают!
Выслушав ее сбивчивую речь, судья сочувственным тоном задала несколько вопросов. От волнения Шелина отвечала немного сбивчиво, но не противоречила уже сказанному.
— Каково мнение органа опеки и попечительства? — Поинтересовалась судья, задумчиво постукивая пальцем по губам.
— Я определюсь с позицией после опроса ребенка. — Сообщила пожилая орка, привстав.
— Хорошо. — кивнула судья, и обратилась к секретарю: — Пригласите мальчика.
Пока секретарь ходила за ребенком, судья молчала, о чем-то размышляя.
Наконец секретарь вернулась с насупленным Шериэлем.
— Не бойся. — Ласково сказала судья. — Тебе просто надо говорить правду. Понимаешь?
Мальчик кивнул и посмотрел на отца. Впрочем, судья тоже заметила это, так что она тут же скорректировала указания: — Подойди ко мне поближе. Вот так, встань передо мной. Умница. А теперь я прошу тебя честно ответить на вопросы. Договорились?
Шериэль вновь кивнул. Я поняла замысел судьи — в таком положении мальчик никак не мог видеть Соэреля, а значит тот не мог прямо влиять на его поведение. Конечно, он наверняка заранее растолковал сыну, что говорить, но ребенок в десять лет уже достаточно развит, чтобы понимать суть.
Судья начала расспрашивать мальчика, и из его ответов вырисовывалась весьма занятная картина. Получалось, что истец строго-настрого запрещал ему использовать драконьи способности. Доходило до того, что Шериэля наказывали за применение магии огня, которая была в его природе! Зато унаследованные от отца таланты старательно развивались, и мальчика воспитывали в духе величия эльфийской расы.
Слушая, как отец заставлял несчастного ребенка возненавидеть часть самого себя, я размышляла. Грустно, но очень часто дети для родителей лишь одухотворенные игрушки, в которых они пытаются воплотить свои амбиции. К сожалению, никто не станет вмешиваться в процесс воспитания, если его методы не выходят за определенные пределы.
