- Тут надудонили до нас, - пошутил один из бойцов, пока бригадир возился с замком в поржавевшей двери.
"А что на первом этаже? - подумал Новиков. - Живут же люди - прямо над выгребной ямой".
- В каждом подвале так, - заметил Носков. - Непонятно только, кто дудонит.
Замок, щелкнув, открылся. Бригадир пропустил всех на лестницу и запер за собой, вслед за чем, поднявшись по ступеням, без особых хлопот вскрыл металлическую дверь, за которой оказался тамбур подъезда.
Во дворе их ждал бардовый минивэн с тонированными стеклами. Дом был панельный, двенадцатиэтажный, в глубине обсаженного деревьями двора. В тени на лавочке у подъезда сидел небритый бомж, который подмигнул Носкову.
Как только минивэн с бойцами отъехал, он зевнул и разлегся на лавке пузом кверху.
- Наш человек, - объяснил Носков. - Бабок как ветром сдувает, а зачем нам лишние языки?
Действительно, прав бригадир, есть о чем покалякать, когда из подъезда, откуда ни возьмись, вываливают пять амбалов в черной униформе с автоматами на пупке.
- И как часто вы тут выходите? - спросил Новиков, поглядывая в окно. Нет, этих мест он категорически не знал.
- Когда как, есть и другие выходы, - уклончиво ответил Носков, давая понять, что рановато пока совать нос куда не просят.
Между тем минивэн вывернул на Покровку, далее промчался по Садово-Черногрязской, ушел вправо и вниз на Каланчевскую улицу, нырнул под мост и, оставив справа Казанский вокзал, выехал на Комсомольскую Площадь. На словах это получилось быстро, на самом же деле экипаж собрал все светофоры.
Не успел Новиков, вывернув шею, полюбоваться на родной вокзал, как уже справа промелькнул ЦДК железнодорожников, и лихой шоферюга, найдя прогал между стоящими у тротуара машинами, припарковался напротив левого крыла универмага "Московский".
"Быстро - быстро", - скомандовал Носков, выскакивая из машины.
Вызывая любопытство у прохожих, группа вооруженных людей бегом преодолела десять ступенек, до смерти напугала сидящего в маленьком холле молоденького охранника и остановилась у лифта. Носков нажал кнопку вызова.
Примчался бледный с трясущимися губами охранник, который вдруг оказался в роли Матросова.
- Новенький? - небрежно спросил Носков.
- Вам куда, господа? - отважно спросил охранник срывающимся голосом.
"Где их набирают?", - подумал Новиков, которому стало смешно.
- Мы от Штольца, - терпеливо объяснил Носков, но тут приехал лифт, из которого вывалило пять молодых мужчин, в том числе трое армян.
А армяне народ горячий, тем более сотрудники универмага. Один из них, плечистый, надувшись спесью, сдвинув густые брови, побагровев, начал издавать начальственные звуки, но ближайший боец двинул ему локтем в живот, и всех остальных как ветром сдуло. Бригада загрузилась в лифт, который медленно-медленно пополз на пятый этаж.
Пару раз лифт остановился, но никто из вызвавших его не осмелился подсесть к вооруженным людям. Стояли и хлопали глазами.
Охранники на пятом этаже уже были предупреждены, ждали с газовыми пистолетами наизготовку. Их было трое, потом появился четвертый с резиновой дубинкой, надо полагать - добивать раненых. Вид у него был решительный, и вообще он крупный такой был, представительный мужчина. Носков заухмылялся.
- Носков, ты, что ли? - сказал представительный. - Чего пугаешь?
Носков расплылся.
- Чего тебе, друг? - продолжил представительный. - Извини, у нас ревизия.
- Я именно по этому поводу, - сказал Носков.
- Пропустить не могу, - произнес представительный. - Начальство высушит. В любой другой раз, но не сегодня.
- Евсеич ждет, - улыбаясь, сказал Носков. - Будешь под ногами путаться, кишки выпущу.
- Вот оно что, - пробормотал представительный. - Сам Евсеич? Ну, тогда проходите, ребятки.
Охранники расступились, пропуская.
Кабинет Евсеича был где-то в середине этажа, по которому туда-сюда сновали люди с документами. Видно, не врал охранник - шла нешуточная ревизия. На бойцов смотрели одновременно с испугом и интересом - по чью вы душу, служивые?
Когда Носков с командой ввалился в кабинет, Евсеич, лысоватый, носатый дылда с бегающими глазками, аж крякнул с досады. Сказал чуть ли не с обидой:
- Ну, нету пока.
- А когда? - спросил Носков. - Завтра будет поздно.
- Почему бы это?
- Завтра половины вас здесь не будет.
- Ой ли?
Евсеич, который при появлении посторонних вскочил было с кресла, вновь утвердился в нем и уже как бы ерничал.
- Компромат дикой силы, - сказал Носков. - А если еще и это найдут...
- Ну, если врешь, из-под земли достану, - пообещал Евсеич, не трогаясь с места.
Взгляд у него вдруг стал дикий, пронзительный, как у отпетого наркомана, увидевшего голову Медузы Горгоны, и Новиков понял - речь идет о наркотиках.
- Не тяни волынку, Евсеич, - ласково сказал Носков. - Ты же знаешь, как это бывает. Я уйду, а ты принародно кинешься с крыши. Это называется внушение.
- Гипнотизер фигов, - раздраженно произнес Евсеич.
Подошел к стене, сдвинул вбок портрет Путина, открыл секретный сейф, вынул маленькую, обтянутую малиновой замшей коробочку и со словами "На, сволочь, подавись" протянул Носкову.
Тот отошел к окну, посмотрел, отвернувшись ото всех, что там внутри, сунул коробочку в карман, после чего подошел к Евсеичу и без размаха ударил в челюсть. Вроде бы несильно ударил, но у Евсеича подломились колени. Упав на карачки, он прогундосил:
- За что?
- За сволоча, - ответил Носков. - Сколько?
- Как договаривались, - вставая на трясущиеся ноги, сказал Евсеич. - Штольц знает.
- Половину, - торгуясь, предложил Носков. - И полную свободу, а то компромат ну просто дикой силы, ты даже не представляешь, как долго придется сидеть.
- Ничего, посижу, - отозвался Евсеич, подходя к креслу и как бы в подтверждение своих слов плюхаясь в него.
- Как знаешь, - сказал Новиков.
Глава 8. Не лез бы ты в это дело
Обратная дорога показалась короче, и, кстати, Носков не врал, когда сказал, что у бункера есть другие выходы, на сей раз в бункер они попали совсем из другого дома. Подвал здесь был почище, но зато метров через пятьдесят дорогу преграждала широкая и глубокая трещина, которую они преодолели с помощью всплывшего снизу узкого, ходящего ходуном трапа. Всплыл он, естественно, не сам по себе, а по команде Носкова, нажавшего замаскированный рычаг...
Вся эта операция оставила у Новикова, привыкшего анализировать результаты труда, чувство какой-то недодуманности, профанации, может даже глупости.
