Лекс и буквально взлетает наверх ко мне. Потом светит вниз.
Оставшийся без общения птенчик сначала крутит головой, будто не понимая, куда все делись, а потом поднимает голову. Взгляд через щелочки добрым не кажется.
— Будем надеяться, что он еще не научился летать, — проговаривает Лекс.
Он и не научился. Подняв клешни он хватается ими за полки. Сначала захват соскальзывает, как только птенчик пытается подтянуться, и на досках остаются глубокие борозды, но он быстро приноравливается и начинает карабкаться вверх. Медленно, но верно.
— О, нам конец, — хмыкает Лекс.
— Но он не очень шустрый, — шепчу я, уползая по верхам стеллажей. Оборачиваюсь, а птенчик то вошел во азарт. Лекс теперь светит вперед, куда я ползу, но судя во звукам, птенчик не хило ускорился.
Спрыгнув вниз, я дожидаюсь Лекса, пропускаю вперед и бегу за ним к выходу. И сюрпиз — фонарик высвечивает впереди, перекрывающую нам дорогу фигуру с клювом и расставленными клешнями.
— Он не один! — Лекс ругается, и схватив меня за руку, тащит назад и в сторону. За нами слышатся топот лапок, а с той стороны, где мы уже были, удар и шум сыплющихся на пол книг.
Бежим по соседнему проходу за пятнышком света от фонаря. Ничего страшного, преследователя мы слышим… нет не слышим. Книги резко выбрасываются из стеллажа прямо перед Лексом, и громадная клешня кидается к нему, он еле инстинктивно успевает отскочить, врезавшись плечом в стеллаж с другой стороны от прохода. Вторая защелкивается у него перед носом. Позади снова слышится топот лап. Другой птенчик проталкивается к нам сквозь полку, раскидывая книги в сторону. Клюв, перехватывает у меня из рук ту книгу, которой я собиралась засветить ему в глаз.
Лекс просочившись под бьющей по воздуху клешне, хватается за ее основание.
— Беги! — выдыхает он, прижимая птенчика к полке. Фонарик Лекса бьет ему по зубам из-за рывков пытающегося освободится монстра, и светит куда-то верх, так что я кидаюсь вперед в темноту. Что-то хватает меня сзади за одежду, прихватив заодно и кусочек меня. Я пинаю его ногой.
Снова бегу к выходу, а Лекс явно за мной, потому что снова вижу впереди себя пятно света от фонаря. Добравшись до двери, Лекс судорожно скармливает считывателю пустую карту. Выскакиваем наружу и я бью по кнопке, чтобы дверь скорей захлопнулась за нашими спинами.
Уже медленнее мы отходим к противоположной стене коридора. Пытаемся отдышаться и вспомнить, что натворили. По крайней мере один стеллаж повален, несколько книг повреждены и в одном месте следы побоища. И крови. У Лекса разбиты губы, но хоть зубы целы. У меня на спине вырван клок и расползается большое кровавое пятно.
— Может, никто не заметит, — хмыкает Лекс. — Больно?
— Нет вроде, — извернувшись, пытаюсь осмотреть рану. Лексу это сподручнее.
— Выглядит не очень, но жить будешь, — успокаивает меня он. — Если конечно они не ядовиты. Чем это они тебя? Клешней или клювом?
— Ой, начинает болеть, — хныкаю я. Мы ускоряемся в направлении лифтов, но по дороге я нехотя останавливаюсь. — Надо закрыть обратно наш запасной выход, — напоминаю я Лексу.
— Ну да, а я думал, что я такой предусмотрительный, — он с сожалением достает из кармана винтики от щита и идет ставить его обратно.
До своей каморки я добираюсь уже в полуобморочном от боли состоянии, но, думаю, вот сяду и получше будет, так нет. Лекс пытается аккуратно протереть мою ранку чистой тряпочкой, а мне кажется, что он копается у меня где-то во внутренностях.
— Ты уверен, что он меня просто оцарапал, а не отгрыз какой-нибудь орган? Почку например, — шепчу я, судорожно сжимая в ладонях край матраса, на котором сижу, и стараюсь не реветь. Хотя бы не в голос.
— Тут…чуть похуже, чем оцарапал, — признается Лекс. Мы включили автономную лампу, так что мне хорошо видно испуганное выражение его лица, украшенного нехилым рассечением. Черт, ему и самому нехорошо, а еще со мной приходится возиться! — Правой почки я действительно не вижу. Впрочем, как и левой, так что это ни о чем не говорит, — заканчивает он со вздохом.
Я собираюсь с силами и ногой пододвигаю к себе корзинку со списанными простынями, они чистые, стиранные, просто протерлись кое-где. Полагаю, бинтиков из них можно наделать и обвязать пострадавшую меня.
— Мне кажется, просто водичкой промыть тут не особенно поможет, предлагаю вломиться в медпункт, — Лекс отставляет тазик с забуревшей водой и собирается подняться, но я отчаянным жестом хватаюсь за него.
— Нет уж, больше никаких взломов! — взвываю я. И с испугом пытаюсь вспомнить, а закрыли ли мы дверь на склад.
— Но если не взлом, то придется будить офицеров, что уже само по себе опасно для здоровья, — ворчит друг.
— Не, не, не, — от испуга у меня даже боль стихает. — Давай, сейчас просто ляжем наконец спать, а утром посмотрим.
— Если ты думаешь, что там само все пройдет, то… — Лекс не находит подходящих слов.
— Пару часиков поспим, а? — жалостливо гляжу я на него.
Друг все же с самым недовольным видом разрывает для меня простыню на полоски, так и не дождавшись, когда я смогу объяснить ему, где теоретически могут находиться ножницы. Обмотав меня излишним, пожалуй, количеством импровизированных бинтов, ложимся спать вместе в обнимку, потому что нервы не железные, и мы вообще дико устали.
Первый раз меня будит автоматически включившийся верхний свет. Но, пытаясь разлепить веки, я понимаю, что легче сдохнуть. Лекс, не приходя в сознание, обнимает меня покрепче, и я снова проваливаюсь в сон.
Второй раз сознание пробуждает требовательный неприятный стук. Такое впечатление, что стучат мне прямо по голове. Пытаясь проснуться, я сначала просто мотаю головой, но это не слишком помогает. К тому же очень жарко. Словно все тело горит, даже лицо и выпроставшаяся из-под одеяла рука.
— Подъем!
Ужас какой! От звуков знакомого голоса глаза открываются мгновенно и даже удается с первого раза привстать на матрасе, чисто инстинктивно прижав к груди одеяло. За мною поднимается и невыспавшийся Лекс.
— С чего это вдруг такой разврат на рабочем месте? — интересуется стоящий возле входа Редженс.
Ну да. Ночнушку-то я вчера забыла одеть, едва от той одежды удалось избавиться, там уж не до хорошего было. Но я на самом деле не совсем голая, да и Лекс мне как брат. Единственное с чем не поспоришь так это то, что на рабочем месте фактически.
Немигающий взгляд серых глаз Редженса как обычно несет с собой пронизывающий холод. Равновероятно, что он взбешен или безразличен. Одновременно его лицо не выражает ничего и
