очень многое. Словно все его эмоции зашифрованы или я одна никак не могу их прочесть? В любом случае я не могу от него оторваться и смотрю как кролик на удава. Лекс же ругается шепотом прикрывая ладонью нижнюю часть лица.
Редженс в несколько шагов пересекает комнату и отбросив его руку, хватает его за подбородок, поворачивая его лицо к себе. А посмотреть там есть на что. Рассечение при хорошем освещении выглядит еще хуже, да и царапины от шипов ручного монстра искателей никуда не делись.
— Это откуда? — жестко спрашивает офицер.
Мы с Лексом смущенно переглядываемся. Можно, конечно, сказать, что снова упал, но другу приходит в голову версия попикантнее.
— А это мы с ней вчера поругались, а потом помирились, — выдает он то, что объясняет в принципе всю сцену разом, включаю бардак в комнатке, который мы вчера в потемках сотворили. Отличная версия, но черт!.. Я пытаюсь спрятаться под одеялом и исчезнуть.
Тихонечко сдохнуть от стыда мне не дают, резко выдернув одеяло из моих слабых ручек. Ладонь Редженса зачем-то ложится мне на лоб.
— К врачу! Оба! Живо! — командует офицер. Он отходит от нас, и мы уже почти с облегчением выдыхаем, но он от выхода оборачивается: — Сейчас!
Когда мы, быстро одевшись, вылетаем наружу (я ускоренно выползаю по стеночке), занятия у курсантов уже начались и все офицеры, соответственно находятся при деле. Нас никто не контролирует, так что можно было и не спешить так.
— И чего Редженс приперся нас будить? — Лекс сладко потягивается. Благо нас не слышит никто. — И часто он к тебе заглядывает?
— Никогда! — отпираюсь я. — Ну кроме пары случаев…
— Тогда чего он сегодня у тебя забыл?
— Да я вообще не в курсе! Что нам делать-то теперь?! — Я в изнеможении опускаюсь прямо на пол, прислонившись спиной к стене. Спать хочу! А лучше сдохнуть!
— Очевидно, идти к врачу, — говорит Лекс. — Потому что ты сейчас выглядишь такой…уставшей.
Может и надо бы, но как представлю себе этот кошмар, так думаю, а на фига это все? Забраться бы сейчас обратно в постельку и ни о чем не думать. Ну помру, так помру.
— Не хочу, — заявляю я капризно.
— А придется.
— Знаю, но все равно не хочу.
— Тебя хоть чудовище из подземелий понадкусывало, что не так обидно, а я сам себе морду разбил. — Лекс расслаблено прислоняется плечом к стене, но сам на всякий случай следит за выходами из аудиторий. — Мы даже можем подняться на шестидесятый, там не так уж и отстойно.
— Представляешь, какой за неотстойно нам счет выставят? Мы не сможем его оплатить, его пошлют Кейну и он нас убьет. Зачем лишние телодвижения совершать?
— Значит, пойдем в местную больницу, — Лекс решительно поднимает меня с пола и тащит к выходу. — Пошли, пошли, выспаться в очереди успеешь.
Я действительно успеваю выспаться в очереди, уткнувшись носом Лексу в плечо, и лучше бы вообще не просыпалась. Когда мы вваливаемся в смотровую — сразу вдвоем для моральной поддержки друг друга — на нас нападают сразу три представителя медицинской гильдии и никто из них не знает, что с нами делать. Еще бы! У одного из них за плечами фактически только школьный курс биологии, у второго уже есть дополнительные знания, но их недостаточно, у третьего их вроде бы достаточно, но он не готов их так прямо сразу применить. В такой теплой компании ждем настоящего врача, который и знает, и готов, а поэтому взмыленный носится между смотровыми, пытаясь помочь сразу всем.
— О, тьма! Вы что с монстрами подземелий подрались?! — почти мгновенно догадывается добравшийся к нам доктор.
Вот что значит опыт! Мы в ступоре молчим, но от нас и не ждут никакого ответа. Врач быстро приводит нас в порядок, не без помощи благоговейно взирающей на него троицы, и так быстро выскакивает из кабинета, что кажется просто растворяется в воздухе.
— Вам повезло, что он сегодня дежурит, — говорит один из медиков, отчего-то шепотом.
И правда, я уже чувствую себя намного лучше и вылетаю на платформу с максимальной скоростью, возможной для прохождения забитых страждущими коридоров. Своих денег нам хватило даже на те таблеточки, которые нам без особых объяснений всучили перед выходом. Затем в нас пробуждается совесть и мы идем навестить сестру Стоува. Она находится у себя на месте практики, но сидит в подсобке, в которую категорически нельзя заходить посторонним. Впрочем, мы уже зашли.
Комнатка небольшая и частично завалена товаром. Стелла сидит в одиночестве за столиком, покрытым куцей клеенкой и держит в руке чашку с остывшим чаем.
— К родителям стражи приходили, отдали им смартфон Стоува, — говорит она, не глядя на нас. — Нашли его в белом секторе, понимаете?
Не совсем. Белый сектор — это не цельная часть Муравейника, а все территории, по тем или иным причинам оказавшиеся поврежденными и до определенных мероприятий по восстановлению не пригодные для какой-либо деятельности. На схемах эти места отображаются сплошным белым цветом, отсюда и название. Мало ли где это может быть. Единственное ограничение — это явно над уровнем земли.
— И что там было в телефоне? Или стража все почистила, — заинтересовался Лекс.
— Все на месте, и фотографии и сообщения, записи звонков — все, — Стелла пытается сдерживаться, но ее глаза увлажняются. — Хоть что-то у нас от него осталось. Последнее сообщение было для Фелис. Ни слова про его планы в подземельях, лишь написал, что любит. Ответного сообщения не было.
— А странных сообщений каких-нибудь не нашлось? Например, только с адресом?
— Ничего непонятного, ничего от неизвестных нам адресатов, — девушка отрицательно качает головой. — По нему приняли официальное решение, больше его искать не будут, — трагически заключает она.
— А по-конкретнее они не сказали, где именно нашли устройство? — уточняет Лекс.
— Нет, — Стелла стучит ногтями по кружке, заметно, что слой лака на них кое-где облупился. — Боятся, что мы сами туда пойдем, будем расспрашивать, попадем в неприятности, — говорит она с уменьшающейся громкостью. — Вам тоже нужно перестать искать, — эти слова девушка произносит уже практически шепотом.
— Да, похоже на то.
Мы не рискуем сказать ей что-то еще. Даже если мы будем пытаться искать дальше, Стоува это не вернет, он скорее всего мертв и ей пора начать смиряться с этой ситуацией. Неопределенность сказывается на ней очень плохо. Можно еще долго рассуждать об этом, я же просто надеюсь, что мы правильно поступаем.
— Я написал Фелис, пока мы сидели в очереди, — вводит меня в курс дела Лекс, пока мы возвращаемся обратно в учебку. — Она не злится на
