— Ты только что говорила, что контролируешь эмоции. Лучше уж соблазняй весь Род, как Агата, чем убивать направо и налево. О чём ты собралась спрашивать?
— О том, не она ли навела Врагов на меня и Бонифация во время Ритуала.
— Почему ты думаешь на неё?
— Кто-то же это сделал. Почему не она?
— Зачем ей убивать тебя и Бонифация?
— Меня — незачем. А мужчину — чтобы Агата не прекратила с женщинами.
— Неубедительная причина, доченька.
— Придумай лучше. Я — не смогла.
— Ладно, если хочешь, давай навестим Настёну. Только дождись меня, сама на неё не наезжай.
— Во-первых, я стою в безнадёжной пробке и выберусь из неё нескоро. Во-вторых, она меня не пустит в дом. Одну не пустит. А с тобой - пустит, никуда не денется.
* * *
Ожидать звонка инспектора венгерской полиции Бардину пришлось не слишком долго. Ему даже показалось, что совсем не пришлось — он не замечал хода времени, пока смотрел на Палёнку, и мог бы это делать часами, днями, месяцами, годами, веками… Нет, годами и веками — пожалуй, перебор. Сидели они молча, Палёнка говорить не хотела, она читала очередной журнал, а Бардин, как ни пытался, не мог ей сказать ничего интересного или хотя бы осмысленного. В тиши кабинета компьютер загудел вполне отчётливо.
— Гражданин капитан, вас вызывает венгерский мусор, — сказала Палёнка.
— А? — откликнулся Бардин.
— Хрен на. Венгр. Звонит. По скайпу. Дошло?
— О! — Бардин повернулся к экрану и включил связь. — У! То есть, здравствуйте!
— Добрый день! — откликнулся венгр с еле заметным акцентом. — Это вы капитан Бардин?
— Я.
— Очень приятно. А меня можете называть Ференц. Мою фамилию вы вряд ли сможете правильно произнести.
— Принято, Ференц. Это вы расследовали убийство русской циркачки, которую…
— Городок у нас небольшой, и на моей памяти в нём произошло только одно убийство, так что я отлично помню.
— Как это одно?
— Одно пришлось расследовать. А так бывают иногда, конечно. Муж жену зарежет, или тёщу, или они его, вот такая вот ерунда. Или подерётся насмерть, так тоже бывало. Но искать убийцу пришлось только раз. Хотя официально как раз оно и не было убийством.
— А на самом деле?
— Кто знает, как там всё было на самом деле? Убитая, как бы это сказать? Была не очень верна мужу, как, впрочем, и он ей. Но у него — непробиваемое алиби.
— А у его любовницы?
— Вы будете смеяться, капитан, но я не смог установить, кто его любовница. Циркачи ничего не хотели мне говорить. Я из них клещами тянул каждое слово. А ведь погибла одна из них. И что я должен был думать? Только одно: убийца — тоже циркач, они знают или догадываются, кто он или она, и одобряют. В крайнем случае, не осуждают.
— Нет, Ференц. Убийца, действительно, один из них, и они наверняка хотели сами разобраться, без полиции.
— Вот как? И вы уже выяснили, кто убил?
— Не то, чтобы точно выяснили. Всего лишь обоснованно предполагаем, как у нас говорится. Безутешный вдовец покинул труппу и очень быстро женился. Его избранница, она тоже в этой труппе была, и есть наша главная подозреваемая.
— Женился, говорите, да ещё и быстро? Тогда конечно. И не говорите мне, кто она, мы это дело закрыли, пусть так всё и остаётся. Я тогда поначалу заподозрил кого-то из дрессировщиков, но и у них нашлось отличное алиби. Да и по возрасту они не подходят для таких преступлений.
— Это не они, но почему вы заподозрили именно их? — с любопытством поинтересовался Бардин.
— Жертву загрызли звери. У нас такого уже несколько веков не бывало. Жертва приезжая. Разумно же предположить, что и звери приехали вместе с ней. А кто мог им скомандовать, кроме дрессировщиков?
— Что сказать? Почти угадали. Это их дочь.
— Я этого не слышал, — раздражённо заявил Ференц. — Дело окончательно закрыто!
— Простите, коллега. Вырвалось невольно. Ещё я хочу показать вам фоторобот одного скользкого типа, может, он проскальзывал в то время в ваших краях. Сейчас отправлю вам файл, только электронный адрес скажите.
— Прямо по скайпу файл и передайте, гражданин капитан, — подсказала Палёнка.
— А? — вскинулся Бардин.
— Бэ, — Палёнка подошла к компьютеру. — Где этот файл?
— О, — он тыкнул пальцем в экран.
— На рабочем столе? Ясно. Не дёргайтесь, гражданин капитан, я сама отправлю.
— Получил, — подтвердил Ференц. — По фотороботу наверняка не скажешь, но похожий тип тоже был у меня в подозреваемых. Родился в СССР, но уже давно гражданин Бенилюкса.
— Не понял. Гражданин чего?
— Бельгии, Нидерландов или Люксембурга. Но Люксембург — вряд ли. Бельгия или Голландия. Бандит средней руки, ничего серьёзного, но ведь бандит же!
— Да, это, наверно, он.
— К нам он тогда приехал, по его словам, посмотреть на бывших соотечественников. Но и у него железное алиби — весь вечер он провёл с двумя женщинами, тоже из вашей страны. Нет-нет, ничего романтического там не было. Дамочки — лесбиянки. Одну звали Агата, а как вторую — не помню, нужно смотреть материалы дела. Если там есть их имена. Мне приказали срочно всё завершать и оформить эту смерть как несчастный случай. Понимаете, капитан, погибшая — иностранка, все подозреваемые — тоже иностранцы, свидетели к нам враждебно настроены, а ваше посольство требует, чтобы мы разрешили бедным артистам вернуться домой. И только отец убитой чего-то хотел, но кто он такой, по сравнению с посольством? — Ференц горько вздохнул. — Вот только ему до всего этого и было дело, да ещё его жене, матери погибшей. А остальным — безразлично.
— А этот мафиози был знаком с кем-нибудь из родителей жертвы?
— Точно утверждать не могу, но скорее всего, нет. Его видели в ресторанах с одной из воздушных гимнасток, а больше из цирковых — ни с кем.
— Ясно, — вздохнул Бардин.
— Только не говорите мне, капитан, что эта гимнастка — дочь дрессировщиков и очередная жена вдовца!
— В труппе наверняка было несколько гимнасток. Откуда мне знать, какая из них встречалась с бандитом, эта или другая? Да и дело давно закрыто. Скажите лучше, не проходили ли по этому делу оборотни?
— Оборотней не бывает, — после долгой паузы неуверенно заявил Ференц.
— Так-то оно так. А разговоров о них тоже не бывает? Вы их во время расследования не вели и даже не слышали?
— Вы на меня так давите, будто я у вас на допросе. Мне это не нравится. Зачем вам эти оборотни?
— Да мы тут от них продохнуть не можем. Куда ни повернись, всюду или они, или охотники за ними.
— «Ван Хельсинг»?
— Они самые. С характерной наколкой.
— Простите, с чем?
— С татуировкой.
