Волхв с силой хлопнул дверцей, перешагнул через приходящего в себя водителя и направился к своему джипу. Он не видел и не слышал, как Прохоров за его спиной белыми от ярости губами произнес в микрофон уоки-токи: «Зачистить!»
Едва Стас поравнялся с джином, как из-за ближних елей высверкнули вспышки выстрелов, протрещала короткая очередь, пули ударили волхва предательски — в спину — и швырнули вперед, за машину. Белогор ничком полетел в снег и исчез. От елей отделились две фигуры, тоже облаченные в зимние комбезы. Семенящим шагом убийцы подобрались к джипу, и один заглянул за него.
— Вижу тело, — глухо произнес он. — Лежит в овраге.
— Проверь, — приказал второй, залезая в джип и запуская двигатель.
— Там снегу метра три!..
— Я сказал, проверь!
Чертыхнувшись, первый полез по склону и сразу провалился едва не по пояс. Уже в голос матерясь, человек вскинул автомат и дал еще одну очередь по цели. Кое-как выбравшись на утоптанную площадку, он буркнул «готов!» и отступил в сторону, так как джип резко дал задний ход и буквально прыгнул в овраг, к своему погибшему хозяину. Немного погодя из оврага, тяжело дыша, выбрался второй убийца. Отряхнулся от снега и проговорил в свой уоки-токи:
— Работа сделана.
— Расчет — в первый банковский день, Марат, — ответил по связи Прохоров и хлопнул своего незадачливого водителя по плечу: — Домой, Ваня!
* * *
Владимира Генриховича разбудил настойчивый писк мобильника. Директор всегда на ночь ставил на сигнал вызова рингтон «Комар». Мерзкий нудный писк оказался мощным средством побудки.
Владимир Генрихович открыл глаза и несколько секунд приходил в себя, соображая, откуда взялся комар посреди зимы. Наконец мозг определился с источником раздражения, директор сел на постели, покосился на разметавшуюся под теплым покрывалом секретаршу и, схватив с тумбочки мобильник, на цыпочках вышел из спальни в кабинет. Вызов пришел от Сытина.
— Энгельс. Слушаю!
— Извините, шеф, — забубнил начальник оперативного отдела, — я подумал, дело не терпит отлагательства…
— Сейчас три часа ночи, Семен!
— Извините… Но вы сами велели сообщать обо всех ЧП незамедлительно.
— Что еще за ЧП?
— На нашу «пересылку»… э-э, нашу дополнительную базу в Томске совершено нападение!
Директор, пораженный, молчал чуть ли не минуту. Сытин затаил дыхание в ожидании реакции.
— Кто? — наконец выдавил Энгельс.
— Неизвестно…
— Потери?
— Четверо охранников. Повреждения различной степени тяжести. Эспер в этот момент на базе отсутствовал…
— Что-нибудь пропало?
— На первый взгляд — ничего. Но обыск они устроили.
— Кто они — выяснили?
— Выясняем… — начальник оперативного отдела помялся. — Тут другое, Владимир Генрихович. Местные менты дело о пропаже детей завели, наш «санаторий» в пригороде накрыли…
— Дьявол! — взорвался Энгельс, окончательно проснувшись. — Каким образом им это удалось?! Где твоя хваленая конспирация, Сытин? И чем там занимается твой эспер, если ему буквально наступают на пятки?
Теперь замолчал Семен, видимо, лихорадочно соображая, как оправдаться в создавшейся неприятной ситуации. По большому счету, крыть было нечем — прокол оказался серьезным. Тем более опасно было выкладывать еще одну плохую новость. Однако, памятуя, что повинную голову меч не сечет, Сытин все же решился идти до конца.
— С эспером мы разберемся в ближайшее время, Владимир Генрихович. — Твердо заверил он. — А вот…
— Это в твоих же интересах! Заряди этого сукиного сына, экстрасенса хренова, так, чтобы хоть из-под земли тех налетчиков достал! — жестко перебил Энгельс. — Теперь слушай. Дополнительную базу в Томске немедленно ликвидировать. Как — твое дело. Немедленно! Чтоб комар носа не подточил. Небось знаешь, чья там недвижимость?..
— В курсе. Но у меня…
— Дальше. Завтра же рассчитать всех тамошних охранников! И чтобы духу их в Томске завтра же не было!.. Потом, кто засветился в «санатории»?
— Аскер Алаев с двумя помощниками. Все трое в допре сидят.
— Что им инкриминируют?
— Вооруженное сопротивление и наркота…
Энгельс слегка расслабился.
— Пес с ними. Сами виноваты… Чем ты меня еще решил порадовать, Семен Денисович?
— Зачищать-то в Томске, Владимир Генрихович, похоже, уже нечего.
— Не понял?!
— Ну… пожар там случился, буквально под утро.
— Ах, тудыть твою растак! — Энгельс оторопело плюхнулся в кресло. — Ты хоть понимаешь, чем это для нас с тобой может закончиться?
— А что я могу…
— Мямля ты, Семен, а не безопасник! А вот я могу тебе сказать, кто поджог совершил.
— Нападавшие пиропатрон заложили?..
— Не-ет! Этот «пиропатрон» сейчас где-то по Томску твоему разлюбезному гуляет! Обиделся мальчик, сильно обиделся…
— Вы думаете, эспера работа?!
— По крайней мере, вывод очевиден. Но это даже нам на руку. Мальчик теперь сам будет искать своих обидчиков и, думаю, найдет их быстрее твоих олухов!
— Да, конечно… Но с ним все-таки придется разобраться. Я еще вот что хотел сказать, Владимир Генрихович…
— Как, это не все твои новости? — Энгельс шумно выдохнул и продолжил: — Выкладывай!
— Э-э, полчаса назад, — медленно и осторожно проговорил Сытин, — на территории теперь уже нашей базы, что под Троицком, система электронного слежения засекла и уничтожила «муху».
Директор нахмурился, соображая, о чем идет речь. Спустя пару секунд до него дошло.
— Твою мать, Семен! Об этом надо было доложить с самого начала, а не мямлить мне тут про обдолбанных охранников!
— Виноват, Владимир Генрихович…
— Да уж конечно — виноват! Откуда взялась эта «муха» на территории, выяснили?
— Мы засекли в полукилометре у шоссе подозрительную машину. К сожалению, она скрылась раньше, чем среагировала группа захвата.
— Ну, естественно, иного я не ожидал! — желчно констатировал Энгельс. — Не ошибусь, если предположу: это были ребятки из «Перуна». Не так ли?
— Д-да… — признал нехотя Сытин. — Мы смогли зафиксировать номер и пробили его по нашей базе… Машина принадлежит научному центру «Юность мира».
— Выводы, Семей Денисович?
— Готовится акция…
— То есть — нападение?
— Ну, необязательно, хотя…
— Брось! Так и скажи лучше: они вычислили нашу базу. Основную и самую надежную, между прочим!.. И что теперь прикажешь делать?
— Отобьемся, Владимир Генрихович, не сомневайтесь… Да у них и людей-то — кот наплакал.
— Вот и отбивайся сам! — решительно заявил Энгельс. — А я немедленно переезжаю в Лапшинку. Как-никак я все-таки директор тамошнего санатория! — Он дал отбой и стремительно вернулся в спальню, включил свет и бросил завозившейся любовнице: — Поднимайся, киса, нам надо срочно перебираться в другое гнездышко!..
