глаза, справедливо ожидая, что я начну аргументированно опровергать его добросовестные заблуждения.
Но я этого делать не спешил. И глаз тоже не отводил. Ни того, ни другого делать было нельзя.
— Ну вот, я же говорил! — удовлетворённо согласился сам с собой подполковник, придя внутри себя к какому-то выводу. — Ладно, хрен с тобой, Корнеев, иди, если пить со мной оказываешься! — протянул он руку.
Из РОВД я вышел, сильно поторапливаясь. Я не успел оглядеться в поисках Зинченко, как сбоку ко мне шагнула яркая фигура. Женская и жопастая.
— Ты, Клава, сегодня еще красивее, чем раньше! — не кривя душой, восхищенно произнёс я, — И пусть я комсомолец, но ты только скажи, хочешь, я тебя богородицей сделаю?
— Достал ты уже! — переодетая в гражданское платье младшая лейтенантка якобы внутренней службы переместилась еще ближе, — Может, тебе паспорт показать?
Она смотрела на меня с насмешливостью старшеклассницы, заставшей тимуровца у замочной скважины раздевалки.
— Я тебе потом скажу, что мне показать! А паспорт не надо, — отказался я, с удовольствием рассматривая чертовски привлекательную самку, — Документов прикрытия, Клавдия, у тебя может быть хоть два десятка и все они могут быть на разные имена. Гознак, слава богу, в стране советов работает в три смены! Ты мне лучше своё удостоверение покажи, которое ты моему шефу давеча предъявила!
Подруга из генеральской приёмной скорчила недовольную физиономию и полезла в свою сумку. Но достала она оттуда отнюдь не ксиву с мечом и тремя неприличными согласными буквами на красной обложке. А нераспечатанную пачку сигарет с нарисованным на ней авиалайнером.
— Спички есть? — как ни в чем ни бывало, обратилась ко мне Клава-Галя, пытаясь ногтями надорвать прозрачную целлулоидную упаковку. — Или зажигалка?
— Там тоненькая полосочка с язычком! — указательным пальцем ткнул я в пачку с болгарской махрой, — Дёрни за неё и она откроется! Пожалела бы ты свой маникюр, честное слово!
Боковым зрением я заметил, как от угла тронулся белый «Жигуль» в нашу сторону. Надо полагать с подполом Зинченко на борту. Еще один охотник за лейтенантом Корнеевым, сука…
— А спичек у меня нет, душа моя. Я, так же как и ты, некурящий! — добавил я, дождавшись, когда барышня, последовав моему совету, наконец-то извлечет сигарету из упаковки. — Ускоренные курсы после гражданского института? А хочешь, я тебе сам факультатив дам? Научу, как во время оперативного контакта с фигурантом разработки, правильно тему беседы менять? Ей богу, хорошо научу! И всего за два минета? Но, чтобы непременно качественных? Хочешь?
Межведомственная секретарша беспомощно подвисла, судорожно сжав импортную цыгарку в своих пальцах до состояния трухи.
— Подонок! — после паузы и на этот раз с подлинным чувством ставя меня в известность, злобно прошипела Клава-Галя. Очень громко, словно выдоенная досуха кобра на настырного собирателя яда. — Ты наглый и бесстыдный подонок, Корнеев!
— Знаю! — горько вздохнул я. — Я, Клава, уже давно всё про себя знаю, — печально согласился я с её оценочным суждением и еще раз вздохнул.
Почти без притворства и даже не думая перечить возмущенной даме из ЧК. Одновременно с этим, совсем не радуясь вниманию назойливых комитетчиков к своей персоне. Пусть и в лице такой фигуристой красотки.
— И ничего тут не поделать, любимая! То не моя вина, просто век нынче такой! Но уж ты мне поверь, из всех прочих подонков я еще не самый худший! Да чего там, поехали прямо сейчас ко мне на дачу, там и попрелюбодействуем? Знаешь, Клава, какой я ласковый!
Этого набора быдлячьих пошлостей с лихвой должно было хватить. Своим соблазнительным предложением я вроде бы надёжно замотивировал выход из уже состоявшегося КОК. Который, если и был кому-то нужен, то только не мне.
Но не тут-то было! В излишне добросовестной смежнице всё еще боролись чувство долга и нормальная бабская обида на беспредельно нахального мента. Видимо, Клава-Галя просто не могла себе позволить провалить мероприятие, прописанное в их корпоративном плане, как кратковременный оперативный контакт с фигурантом разработки. Отцепляться от меня, не добившись поставленных задач, ей пока не хотелось. Интересно, по какому поводу она случайно оказалась рядом с Октябрьским РОВД? И каким-таким вопросом она озабочена?
— А у тебя есть дача? — справившись с эмоциональным взрывом, барышня «молчу-молчу» выдавила из себя улыбку, — Я бы, может быть, и поехала, если бы ты вёл себя прилично! — постепенно она вернула на лицо кокетливую приветливость. — И где у тебя находится дача?
— Сергей Егорович! — из остановившейся напротив выхода из РОВД легковушки раздался недовольный голос Зинченко, — Я прошу прощения, но, может быть, поедем уже? Мне еще к себе в контору, к моему руководству успеть нужно!
Я с извиняющейся улыбкой кивнул ему в ответ и, снова повернувшись к комитетчице, по-товарищески приобнял её за талию. Она попыталась было дёрнуться, но проявив профессионализм, вовремя передумала.
Приглушив голос, чтобы Зинченко меня не слышал, я начал щекотать губами розовое ухо тщательно законспирированной Клавы.
— Слушай, совсем забыл я про этих городских бэхов! Ни днём, ни ночью от них покоя нет! Сейчас увезут меня к себе и до полуночи пытать будут, как ловчее дело по «ликёрке» развалить! Достали уже фармазоны беспринципные! Сначала прокурорские жилы тянули, чтобы Матыцына отмазать, теперь эти суки проходу не дают! — очень доверительно пожаловался я, второй рукой взяв Галину под локоток. Ну или кто она там, — Вот, что, солнце, давай перенесём это наше свидание на потом? На завтра, например? У меня там, на даче баня шикарная выстроена, так что мы с тобой заодно и помоемся?
Дёрнувшаяся, как от неожиданного подзатыльника, Клава-Галя снова не на шутку расстроилась. И, трепеща от негодования, пошла гневными пятнами по второму кругу. Гормональный маятник чекиста в юбке качнулся на полную амплитуду неприязни к МВД. Из моих рук девушка всё-таки высвободилась. На лице она еще как-то удерживала человеческое выражение, но по глазам её хорошо было видно, что добрых чувств ко мне она не испытывает. Совсем и никаких. Оставалось только надеяться, что табельного ствола на встречу со мной она не взяла.
— Хорошо! — картонным голосом ответила симпатичная особа с чистыми руками и горячим сердцем, — Завтра я тебе позвоню! После обеда, — у неё даже получилось улыбнуться мне. Правда, не слишком доброжелательно.
Мне пора было уходить и, убедившись, что
