Тамаш. — Этого мало! Тридцать три. И десять сверху.
У Свята глаза полезли на лоб. Дед засмеялся.
— О, узнаю это выражение! Вы ведь даже не родственники, почему вы, Владимировы на одно лицо? Нет, не пытайся играть в героя: уже поздно их спасать.
— Позволить загубить ещё сорок жизней? Во имя чего?
— Сорок? — дед начал считать на пальцах, припоминая что-то в уме. — Нет, уже меньше.
— Господи… Да тебя проще убрать.
— Это да, согласен. И проблем станет куда меньше. Только получится ли? Помнится, ты не справился с бомжом в подъезде. Выдержишь ли одно моё касание?
— Я? Может быть, и нет, но вот до них тебе не дотянуться, — Свят склонился к микрофону и шепнул, — Покажите, что вы здесь.
В тот же миг в оконном стекле образовалась круглая дыра, разошедшаяся трещинами, а старые часы с кукушкой на противоположной стене навсегда остановили свой ход.
Тамаш зааплодировал:
— Теперь я действительно поражён. Лихо меня забери, как ты на него похож, на Владимира. Наверное с ведьмами якшаешься?
— Нет.
— Ведьмы — дрянь. Мелкие твари, приставучие, как гнус. Смотри, это они меня разукрасили, а был вечно молод.
— Чем же ты им насолил?
— История, достойная экранизации. Когда-нибудь я её расскажу. Заклинаю, не доверяй им, чтобы те не пели, как бы не пресмыкались. Ведьмы всегда за себя — запомни! Они слабые, но вырвать магические сорняки не выйдет. Умирает одна ведьма — тут же рождается другая, а мы так не можем.
За столом повисла пауза.
— Всё-таки чаю?
— Ты продлевал себе жизнь за счёт других? — Свят не удостоил его ответом.
— Разумеется! Старение тела можно остановить, а вот истончение души нельзя, зато она питается чужими.
Свят посчитал в уме, сколько колдуну пришлось истребить человек, чтоб прожить лишний век, и от ужаса прирос к стулу. Тамаш продолжал разглагольствовать:
— Хотя внешность уже вернуть не могу — прокляли чертовки, чтоб их дьявол вилами…
— Хватит. Не заговаривай мне зубы.
— Ладно, ты ведь деловой человек, я предлагаю сделку.
— Я не заключаю сделок с упырями.
— Это правильно. Один нюанс — ты такой же упырь, как и я. Из одного мы теста, и хотим одного и того же — чтобы Розы не стало. Ты не тронешь меня сейчас, дашь спокойно жить, и я однажды помогу тебе.
— Когда-нибудь? — на сей раз развеселился Свят. — Сомнительная сделка, большие риски.
— Заключим контракт, — Тамаш протянул ему ладонь, — Не бойся. Ты упадёшь — твоя охрана прикончит и меня, ляжем здесь оба. Или разойдёмся своими дорогами, и я буду тебе должен одну просьбу совершенно любых размеров. К тому же, напоминаю, нам нужен живой лидер.
— Стольких сгубил, а сам за жизнь цепляешься? — Святославу захотелось сплюнуть себе под ноги.
— Да, имею такую слабость. По рукам?
— Нет. Я не верю тому, кто пытался меня убить.
— Кто? Я? — Тамаш расхохотался. — Зачем мне это? Ты нужен живой и здоровый. Я проверял тебя, и только.
— Ничего себе: сначала лишил сил и наслал отморозков, а потом полтергейст и ходячий труп.
— Прости старику эту выходку, я должен был узнать твой предел. Честно сказать, не люблю возиться со слабаками.
— И как?
— Предела нет, — ухмыльнулся старик.
— Превосходно, — сказал Вишневский поднимаясь.
— Погоди, — остановил Тамаш, — Понимаю, молодость горяча.
Свят скептически глянул на своё потрёпанное отражение в трюмо. Колдун заговорил:
— Если мы, тёмные, до сих пор существуем, значит, миру это нужно. Волки тоже вызывают у людей панический страх, но они служат лесу. Также и мы.
— Звери убивают для пропитания…
Тамаш перебил его:
— Да, волки очищают лес от старых, больных и слабых. Не думай, что видишь пред собой маньяка.
— А кого? Эти люди виноваты в том, что тебе захотелось пожить чуть дольше?
— Именно. Мне нужнее, и я готов прямо сейчас дать руку на отсечение, если ты ни разу не поступал так же.
Вишневский, который медленно отходил к двери, вдруг замер, будто наткнулся на стекло.
— Думаешь, пострадали невинные люди? Я ведь не так просто упомянул заповеди: парень был адски алчен и скуп, певичка тщеславна, мечтала о славе, а другие должны стать ресурсом.
Свят словил себя на том, что мысленно соглашается с Тамашем.
— А Ира? — спросил он. — Где она успела нагрешить?
— О, та девчонка хуже всех! Мечтала подчинять других своей воле. Любовь нельзя создать, о чём я ей честно сказал, можно только принудить. Её устроил такой расклад. Да уж, существо великой морали! Они загадывали желания, я призывал духа — простая сделка. Тёмные честнее любого человека — мы про себя всё знаем. Так что подумай хорошенько над моим предложением — сейчас решается судьба многих.
Свят глядел на морщинистую руку и ощущал, как на левом боку холодеет пистолет. Он метнул взгляд на пулевое отверстие на стекле, потом на синие бутылки. Стоит ли жизнь четырёх жизни одного? Стоит ли мимолётное желание вечного небытия? Стоит ли возрождать то, что должно быть мертво?
В доме раздался выстрел. Эрман, скрывающийся за валуном практически у самого забора, посмотрел в прицел и увидел, как Свят быстрым шагом идёт прочь со двора. Наниматель вылетел за ворота и стал рассеянно озираться. Марк помахал ему рукой, подзывая к себе.
— Пристрелил? — спросил он, глядя, как Вишневский буравит взглядом полосу леса за болотом.
Ведун задумчиво ответил:
— Судьба решена.
Где-то на другом конце земли шла гроза. Молния разорвала небо, мощный раскат грома прозвучал как выстрел и разбудил девушку, которая уже давно не видела спокойных снов. Несмотря на глубокую ночь и чудовищную усталость, она больше не уснёт, будет до утра бродить по крохотной комнате, пытаясь понять, почему восточный дождь поёт тревожную песню.
