— Сделать? — испуганно переспросила королева. — Ничего. Я сама решу.
Сольман кивнул, убрал улики и удалился.
Теперь предстояло переговорить с супругом. Сделать этого за завтраком её величество не могла, после же неожиданно испрошенная аудиенция вызвала бы массу вопросов. Поэтому, взвесив все за и против, королева отложила обсуждение столь деликатного вопроса до послеобеденного времени. Тогда её визит на супружескую половину не вызовет кривотолков: супруги частенько играли в карты, либо прогуливались вместе. Так даже лучше. Поручи супруг поиски таинственного воздыхателя Сольману сам, королева никогда не узнала бы его имени и что с ним стало. Начальник Тайного управления вежливо извинился бы и отмолчался, а Донавел отмахнулся: «Необходимые меры приняты, остального вам знать не требуется». Женское любопытство же требовало удовлетворения. Единственный способ удовлетворить его — лишить возможности супруга заняться делом первым.
Таковы уж правила высшего света: дела супруга не касаются жены, даже если они затрагивают её честь.
Просителей в то утро оказалось немного, главным образом, отцы и матери, ходатайствовавшие за дочерей. Часть юных особ её величество записала во фрейлины, некоторым отказала. После сделала щедрые пожертвования сиротскому дому и приняла делигацию магичек. Королева покровительствовала одному из факультетов и считалась патронессой всех обучавшихся в Университете представительниц женского пола. Обсуждали улучшение быта и обучения студенток.
После официальной части её величество расспрашивала о магии. Собеседницы покровительственно улыбались — им единственным это безнаказанно сходило с рук — и пытались доходчиво объяснить ничего не смыслившей в колдовстве королеве принцип работы ряда артефактов. Но сегодня любопытство её величества не было праздным: она пыталась узнать, как можно стереть с вещей сведения о себе.
Время до полудня пролетело незаметно.
Распрощавшись с магичками, королева удалилась к себе переодеваться.
Герцог Ланкийский удивился, узнав, какая высокая гостья к нему пожаловала. Он полулежал в кресле, прикрытый пледом, и читал. В такие моменты министру остро не хватало дочери. Она бы непременно устроилась рядом, заботливо переворачивала страницы и наливала чай.
Прежде королева часто навещала дом Сомерашей, но приезжала она не к герцогу, а к Натэлле. Они уходили на половину юной герцогини и подолгу обсуждали «маленькие женские секреты».
Министр позвонил в колокольчик и велел слуге переодеть себя: негоже встречать её величество в домашнем халате. Кривясь и морщась, герцог вдел руки в рукава рубашки. Слуга проворно застегнул на нём брюки и помог надеть сюртук.
— Коньяка мне принеси, — угрюмо приказал герцог, когда камердинер проворно убрал плед.
— Врач запретил, — напомнил слуга.
— Принеси. Мне. Коньяка, — сдвинув брови, повторил министр. Он не привык к пререканиям, тем более со стороны прислуги.
Камердинер вздохнул и не стал спорить: дорожил местом и успел привыкнуть к причудам характера хозяина.
— Прикажите принять?..
— В Большой гостиной, разумеется!
— Но как же вы дойдёте? — забеспокоился слуга.
Его пугала бледность хозяина и нездоровый блеск в глазах. Он помнил окровавленную рубашку, помнил землянистое лицо герцога в тот день. Как тот с трудом, прижимая руку к боку, тащился к лестнице, не переставая проклинать телохранителей. Их уволили в тот же час и вышвырнули из города. Министра не смутила, что одного из них тоже ранили.
— Принесёшь коньяка, дойду, идиот! — рявкнул герцог.
Камердинер вздрогнул и поспешил выполнять распоряжения.
В гостиную министр вошёл с прямой спиной, только шаркающая походка и периодически искажавшая обескровленное лицо гримаса напоминали о ранении.
— Ваше величество.
Герцог хотел приветствовать королеву поклоном, но та удержала его, поднялась и усадила рядом с собой.
— Не стоило так утруждаться, ваша светлость, я не стою таких жертв, — улыбнулась она. — Как ваше здоровье?
— Милостью Дагора и Сората, ваше величество.
Герцог недовольно зыркнул на застывшего в дверях слугу: почему медлят с чаем и закусками?
— Какой кошмар, прямо у ворот дворца… Надеюсь, злоумышленников схватили?
— Ищут, ваше величество, но это дело пары дней.
На пару минут воцарилось молчание. Его прервала королева.
— Не стесняйтесь, если вам нужно облокотиться о подушки, облокачивайтесь. Хотите, я вам подам?
Одна из сопровождавших её величество придворных дам тут же протянула ей подушку. Королева, пресекая возражения, подложила её под поясницу герцога. Тот поблагодарил за заботу и расслабился, насколько позволяли приличия.
— Меня не покидает чувство, что вы хотите дать какое-то поручение, ваше величество. Что ж, сделаю всё, что в моих силах.
Королева покачала головой и заверила, её волнует исключительно здоровье министра. Как-никак, он родственник мужа, не чужой человек. Герцог слушал и даже не пытался скрыть скептической улыбки: её величество не питала тёплых чувств даже к деверю и золовке.
— Вы не верите в человеческую доброту? — нахмурилась королеву.
— В человеческую — нет, в вашу — да, — холодно улыбнулся министр и поцеловал руку рассерженной гостье.
— Вы настоящий лис! — лоб королевы разгладился. — Признаться, вы могли бы мне помочь, но не теперь. По-прежнему никаких вестей от Натэллы? — тихо спросила она.
Герцог тут же замкнулся и покачал головой. Губы сжались в тонкую ниточку, кадык дёрнулся.
Королева ободряюще коснулась его руки и велела фрейлинам оставить их двоём.
— Мы с вами вдвоём попьём чаю, позвольте немного поухаживать.
— Теперь я знаю, что нужно советовать тем, кто жаждет добиться вашего внимания, — усмехнулся герцог и, задержав дыхание, медленно переменил положение тела. — Встретиться с наёмными убийцами.
Королева шутливо выбранила министра и велела даже не пытаться вставать:
— Считайте это приказом.
Слуга отодвинул от стены сервировочный столик и по знаку её величества подкатил его к дивану. Королева сняла печатки и налила чай. Слуга по очереди подал чашку сначала её величеству, а потом герцогу.
— Ступай! — махнул рукой министр.
Он понимал, королева хочет поговорить о Натэлле.
Герцог хотел встать, чтобы пересесть в кресло и соблюсти правила приличия, но королева предупредила его движение, положив ладонь на локоть.
— Ваша светлость, — с укором напомнила она, — вы ранены, зачем же делать себе хуже?
— Чтобы не сделать хуже вам, — галантно ответил министр. — Этикет придумали умные люди, его надобно соблюдать.
