Я отряхнул одежду – скорее от нечего делать: бесполезно пытаться сбить грязь, если она пустила в вашей футболке корни или вцепилась когтями в ботинки, или светло-жёлтой аурой обволокла шорты.
В Воробьином парке было немного посетителей. Я подошёл к палатке, попутно распугав адцев своими видом и запахом. Не всех, конечно. Это Ад – тут и не таких страшилищ видали.
– Малиновое, пжалста, – сказал я продавщице.
– Сколько шариков?
– Три.
Я положил на прилавок души. Струйки запаха отделились от монет и поползли к небу, другие потекли и полетели.
Пожилая, добротных размеров ремоница не повела бровью (бровей у неё не было) – взяла души, дала сдачу и рожок с тремя шариками.
Я вгрызся в первый.
– Пашиба.
Дошёл до скамейки, плюхнулся на неё. Проглотил мороженое. Откусил ещё.
И, когда часы показали ровно 12:01:38, кто-то положил конечность мне на плечо.
Я поднял взгляд и, жуя вкусное малиновое мороженое, увидел пустые глаза «парня в шляпе».
– Пойдём.
– Нет уж. Вы опоздали, так что, пока я не доем мороженое…
– Или ты пойдёшь, или твой друг потечёт, когда мы превратим его в лужу бессполезной эктоплаззмы.
– Убедительный аргумент, да? [Ам.] Щаш, щекундощку.
Жуя мороженое, я встал и в компании двух «парней», мои старых знакомых, направился к автомобилю, тому самому драндулету.
– На. – Второй протянул мне «кляксы». – На этот разз ссам глазза ззалепишь.
Какой лентяй, не хочет делать свою работу.
Я доел мороженое и облизывал пальцы.
– Прости, брат, но у меня руки грязные.
Наверное, я сказал это без должного уважения, потому что Второй вдруг разозлился. Он шмякнул мне на лица «кляксы» и втолкнул меня в мобиль. Хлопнули дверцы, астматически затарахтел двигатель, и драндулет… мм, помчался по дорогам Ада.
Любой другой на моём месте, наверное, рассуждал бы о том, что его ждёт, но я ведь ничего не мог изменить. Совсем ничего.
Я попал в водоворот, и меня затягивало всё глубже…
Всё повторилось.
Выбоины на дорогах. Играющее радио. Мобиль-балабола, страдающий всеми техническими недугами. Мрачные «парни в шляпах»: один за рулем, другой рядом со мной.
Развалюха останавливается. Издаёт громкое «БДЫЩ!». И как она не рассыпалась на части?
Дверца открывается. Я вылезаю. Ничего не вижу.
И опять старое, погружённое в темноту здание.
«Кляксы» снимают.
Летающие светильники зажигаются.
И я вижу внушительную фигуру, очень толстую и очень высокую. Словно бы пустоту, заключённую в полупрозрачную оболочку. Это Оно. А рядом с ним – Здоровяк, который умеет поглощать материю своей плотью.
Первый и Второй подпирали входную дверь – справа и слева, как будто ей это было нужно. И сверлили меня глазюками, в которых нельзя прочесть ни единой эмоции.
Оно смотрело на меня грозно и презрительно, как царь на своего слугу. Здоровяк ехидно ухмылялся, скрестив ручищи на груди.
Я тоже скрестил ручищи на груди.
– А где твоя армия, Большой Б.? – спросил я. – Не боишься без охраны гостей встречать?
– А ты всё так же говорлив?
– Это от страха, ты же понимаешь.
Оно двинулось на меня. Я отшатнулся. Оно же думает, что я Его боюсь.
– Ха-ха. Не пугайся, пёс. Пока тебе ничто не угрожает.
А Оно всё ещё говорит штампами, причём теми же самыми.
– Я бы присел. Стульчика не найдётся?
– Принеси ему стул.
Последние слова были обращены к Здоровяку. Он хмыкнул и на время покинул нас, а когда вернулся, мы с Ним всё так же соревновались в гляделки. Я поддался, и Оно уверилось в своём превосходстве. Давай, родное, это-то мне и нужно. Ты будешь считать, что ты – победитель, а я нанесу неожиданный удар.
Оно и Здоровяк были довольны. Пока всё идёт неплохо.
Здоровяк подтолкнул ко мне стул. Тот выпустил шестерёнки, согнулся, приняв обтекаемую форму, подъехал, распрямился. Шестерёнки втянулись обратно в ножки. Я сел, закинул ногу на ногу.
– Удобно?
– Ты так и не ответил, Урфин Джюс: где твоя непобедимая армия?
Оно нахмурилось. Во всяком случае, мне так показалось. Если на желе появляются поперечные борозды, оно, скорее всего, хмурится.
– Геройствуешь? Да ты же сейчас обделаешься от страха… герой.
– Ни в коем случае – стульчику будет неприятно.
– Ты дрожишь, как напуганный ёж, а строишь из себя… Почему бы тебе не заткнуться и не отдать нам цветок?
Я задумался.
– Ты знаешь… заманчиво. Но я с ним уже сроднился. Сложно расстаться…
– Ррр, – рыкнуло Оно и бухнуло кулаком по столу.
Стол не треснул, потому что был сделан из искусственно упрочнённого дерева, но в середине столешницы образовалась солидная вмятина.
Это было почти страшно.
Я размышлял: позлить Его ещё немного или перейти к делу? Решил в последний раз его подколоть, но меня прервал громкий стук – похоже, стучали сверху.
– Ты никого не ждёшь?
Оно молчало и нависало надо мной.
– А то, кажется, Супермен прилетел и просит посадки.
– Хватит!
Оно снова треснуло по столу, и вот на этот раз он развалился.
– Силён.
– Только в костюме, – буркнул Здоровяк.
– Заткнись, придурок!
Оно посмотрело на Здоровяка, как на нечто, недостойное жизни. «Шкаф» сказал лишнее и сам это понял. Он отвернулся. На лице его… в смысле, на ряхе его были написаны раздражение и злость. Он щёлкнул пальцами.
Из спинки стула, на котором я сидел, вылезли беззубые и безгубые рты и открылись в едином порыве. Уж не замурованы ли там голодные птенцы? Но всё оказалось куда прозаичнее: рты выплюнули тугие, прочные верёвки, обхватившие меня и сами собой завязавшиеся в узлы. Очередной стул для пленников с автоматической шнуровкой. Скучно, скучно…
– Ребят, вы только не обижайтесь, но, если вы хотите чего-то добиться в своём деле, не устраивайте штабов в заброшенных домах и не используйте чудо-стулья, которые…
– Заткни его!
Оно приняло мои слова близко к сердцу. Здоровяк подскочил ко мне и, сияя от радости, провёл хук правой. Я увернулся и куснул его за кулак. Здоровяк завопил. Ага. Других, значит, лупим, а сами-то – неженки.
– Ладно-ладно, парни. Хватит. Я всё понял. Я буду сговорчивее.
– Цветок!
– Ясно-ясно. Получите вы свой цветок.
– Где он?!
Я вгляделся в выражения лиц двух псевдомафиози. Сказать – не сказать? Судя по набухшим желвакам и сощуренным глазам, ждать им надоело. Но, с другой стороны: был ли у меня выход? Нет. Надо тянуть время.
– Я с удовольствием отдам вам цветочек. Но сначала хотел бы увидеться со своим старым другом. Вы ведь понимаете, о ком я?
Здоровяк набух, как накачанный пестицидами томат, и готов был лопнуть, но Оно сделало ленивый знак рукой, приказывая ему утихомириться.
