И очень вовремя. Не скинь Кит скорость, ни за что не приметил бы бабульку, мечущуюся по тротуару у засбоившего светофора. Четырехполосная дорога никак не давала ей перейти на другую сторону. Если пропускала машина справа, за ней тут же выныривала другая. Вздрогнув от очередного сигнала, бедняга заскочила обратно на тротуар и там совсем поникла.
Кит свернул, припарковал байк у поребрика и подошел к бабульке:
— Вам через дорогу?
— Ой, миленький, — чуть не расплакалась та. — И едут, и едут! И гудят, и гудят. А светофор проклятущий все желтым светит и мигает. Сломался, что ли? Я, дура старая, у подруги дождь пережидала, а теперь, наверное, до ночи тут останусь. Туда мне, туда, — помахала она сухонькой ладошкой.
— Пойдемте, — Кит аккуратно, но крепко взял ее под локоть.
Сдернул шлем с отражателем и выставил в сторону потока. Хотя фонари и так давали достаточно света, чтобы и «зебру» разглядеть, и людей, по ней идущих. Довел бабульку до середины, там сменил дислокацию, заслонив собой и шлемом уже с другой стороны.
— Проводить или дальше сами дойдете? — выведя на тротуар, спросил он.
— Спасибо, внучек, сама дойду, — с неожиданной силой вцепившись в руку, бабулька развернула его к себе лицом.
Седые волосы аккуратно собраны пластмассовым гребнем, тонкие губы подрагивают, у глаз собрались добрые морщинки:
— Светлая ты душа, внучек. Город бережешь, со злом сражаешься. Я все вижу, кому что можно. Не говори с ним, только не разговаривай. Уничтожь, не грех это. Доброе дело сделаешь, от ненависти сохранишь.
Киту потребовалась вся сила воли, чтобы не шарахнуться.
— А меч мне дадут? — подыграл он, выдохнув.
Бабка моргнула и руку выпустила:
— Да что ты, милок, за сумасшедшую меня держишь? — обиделась она. — Я из потомственных. Есть у тебя оружие, — указала она пальцем на кобуру под разгрузкой. — Только говорить не разрешай, заморочит. Ну, благодарствую. Здоровья тебе.
Развернулась и шустро исчезла в темноте.
Кит тоже развернулся — в потоке машин как раз брешь образовалась.
Охренеть. Если Аделаиду Богдановну источники не подвели, то с копателями действительно пора заканчивать. Обещанной чертовщины с их приходом объявилось выше крыши. Люди в черном; призраки, продавливающие стекло; а теперь вот кто-то потомственный нарисовался. С очень добрыми глазами.
И томограмму мозга сделать — лишним точно не будет.
Кит с места дал по газам, дожимая до семидесяти, отметив, что транспорт вообще иссяк. Впереди маячил последний фонарь, дальше поле, и уже за ним кладбище.
На дорогу неожиданно выскочила собака, за ней еще несколько. Кит вильнул, прибавил скорость, врубил дальний свет, мельком оглянулся и въехал в темноту.
В последний момент он успел заметить натянутую веревку, мелькнувшую в свете фары, но по тормозам ударить уже не удалось. Только сообразить, что молодец, шлем надел, и крем глаза зацепить поднявшиеся из кустов фигуры.
Вырубило его качественно. Сначала показалось, что глаза он открыл почти сразу. Но хоть в голове и гудело, удалось понять, что падал он на асфальт, а лежит лицом в траву. Сразу потянуло проверить удостоверение и оружие. При первом же движении выяснилось, что его не только оттащили с дороги, но и тщательно добавили ногами. Болело все — каждая мышца, каждый сустав. Стон удалось сдержать, лишь накрепко стиснув зубы.
Дальше выяснилось, что несмотря на боль, кости, вроде как целы. Оружие осталось при нем, а вот удостоверение нащупать не удалось, как и телефон.
Облившись холодным потом, Кит с трудом встал на четвереньки — шатало, как пьяного, а затем кое-как сел, чтобы снова не упасть. Где-то сбоку, очень низко, пролетел вертолет. Судя по дребезжащему звуку — настоящее ведро с гайками, устаревшее еще в прошлом веке. Свет луны казался ненормально ярким, контрастом резало глаза. Сквозь наворачивающиеся слезы никак не удавалось разглядеть, в какой стороне остался город. Ни дороги, ни огней, только шум моря со стороны скал и пара чахлых кустов метрах в двадцати прямо по курсу.
— Эй, мужик! — громким шепотом позвали сзади.
Кит схватился за пистолет и развернулся. То есть, попытался схватиться — мышцы свело, голова закружилась. Из глаз вновь выступили слезы, и сквозь них, как сквозь линзы, Кит отчетливо разглядел окликнувшего.
Макс.
Резко стало не до боли. «Не давай ему говорить», «уничтожь», «надо по-тихому» и еще целый хор предупреждающих голосов взвился в несчастной голове, подавляя рассудок и лишая воли.
Сцепив зубы, видя, как Макс воровато оглядывается и, пригнувшись, подбирается ближе, Кит на одном ослином упрямстве дотянулся до кобуры и отстегнул-таки ремешок. Ствол лег в руку, но именно этой рукой пришлось упереться в землю.
— Мужик, ты живой? — Макс рухнул рядом на колени, всмотрелся в лицо, затем бросил взгляд на руку с оружием и отпрянул: — Эй, ты чего?! — рот скривился, ладони беспомощно загребли траву — Макс попытался отползти, плюхнулся на задницу и чуть не завалился навзничь. — Это же я тебя вытащил! — отчаянным срывающимся шепотом выпалил он. — Я тебя…
— Заткнись, — у Кита так тряслись руки, что в Макса он мог бы с первого раза и не попасть. По виску скользнула капля пота, по спине вообще ручьем текло. Непонятно, что ему повредили во время избиения, но ощущал он себя как после двух недель тяжелой горячки. Каждое движение вызывало волну боли и слабости. — Где город? В какой стороне? Молча! — выдохнул он, помня, что заговорить дать нельзя. — Рукой покажи.
Макс открыл рот, закрыл. В глазах плескался ужас.
— Какой город? — не выдержал он. И зажмурился, прижав руки и сжав их в кулаки.
Явно решил, что Кит сейчас пальнет.
— Нижнеморск, — с трудом выдал Кит. В голове мутилось, зрение отказывало. На миг показалось, что это точь-в-точь те же скалы, по которым он весной гнал убийцу.
— Ты ничего не понял? — ужаснулся Макс. Даже бояться, кажется, перестал.
— Заткнись, — повторил Кит, как заклинание. К слабости, как и к боли, он более-менее притерпелся, удалось даже вес тела перенести, высвободив руку с пистолетом. — Где. Направление покажи.
Макс молча махнул в сторону рокочущего моря. Под дулом «Макарова» он явно чувствовал себя неуютно, но больше не паниковал. И правильно. Попытайся тот сбежать — Кит точно выстрелил бы.
Как в ту сволочь.
— Там море, — сообщил Кит очевидное.
Передернув затвор и дослав патрон в патронник. Пальцы все еще тряслись, но чем дальше, тем лучше слушались.
Макс подгреб под себя ноги, поднялся на колени, развел руки вверх и в стороны, опустил голову и закрыл глаза:
— Я буду молчать, обещаю. Просто покажу, — выпалил он.
После каждой фразы он морщился и чуть отворачивал лицо, очевидно ожидая выстрела.
До Кита неожиданно дошло, что над ними висит убывающая луна. Еще вчера была растущая. И нет — он точно не мог неделю тут валяться.
Жуткое ощущение обернулось мгновением паники и таким выбросом адреналина, что встать, хоть и с трудом, удалось без посторонней помощи. Вдогонку осознанный факт, что он беседовал с покойником, к эмоциям не добавил уже ровным счетом ничего. В конце концов, Макс его боялся гораздо больше.
Ну, или так казалось.
— Показывай, — дернул он пистолетом.
По лицу текло — то ли пот, то ли слезы — Кит быстро утерся предплечьем. От движения Макс шуганулся, но тоже встал, стараясь не делать резких движений.
— Тут недалеко, — подбодрил он. — Ой, — и зажал себе рот руками.
— Заткнись, — в третий раз повторил Кит. Нарочно с нажимом, чтобы тот не почувствовал слабины.
Макс до боли напомнил ему стажера Вячеслава, и это было очень плохо.
В контрастном мертвенном свете Кит спотыкался обо все подряд. Иногда лучше никакого освещения, чем такое. В отдалении вновь пророкотал вертолёт, а может Киту уже просто мерещилось от слабости. Ноги заплетались настолько, что пришлось втихаря поставить пистолет на предохранитель, чтобы ненароком себя же не подстрелить при падении. По пути обнаружилось, что удостоверение, как и телефон, у него все же подрезали.
