Я удивилась — с каких это пор служители Экклезиархии мужского пола получили право носить оружие?
— Охраняйте ее, — приказал им Хоуди, указав на меня. Тем временем в библиотеку рысью вбежало трое врачей из Оффицио Медикае в красных стихарях; они окружили Понтифика, чтобы позаботиться о нем.
Одна из теней за решетчатыми дверями потребовала, чтобы Хоуди составил полный отчет о произошедшем. Голос звучал, словно скрип камня по кресалу.
Хоуди повернулся и впился взглядом в темные фигуры.
— Оставьте нас! — бросил он. — Немедленно! Идите в нижние покои и будьте готовы покинуть это место при необходимости.
— Выражаем неудовольствие, — произнесла первая тень. — Вы ищете возможность исключить нас из состава совета и оставить эту самку для вашего личного распоряжения….
— Варп тебя побери, Скарпак! — заорал Хоуди. — Работай с нами, как обещал! Мы пока даже не знаем, что это такое. Убирайтесь, пока мы не усилили охрану!
Огромные тени на секунду резко обрисовались на фоне освещенных дверей, а потом пропали, отступив назад, в помещения, расположенные за деревянной перегородкой.
Понтифику, похоже, не стало лучше. Кровь и слюна по-прежнему потоком лились у него изо рта сквозь стиснутые зубы.
А потом я увидела ключ. Это был маленький латунный ключик, один из тех, что запирали решетчатые дверцы, защищавшие полки с древними томами. Экклезиарх оставил его в замке, когда брал с полки или заменял один из бревиариев, пассажи из которых я читала вслух.
Я увидела, как ключик задергался в замке. Дергаясь и вертясь, словно по своей собственной воле, он выскочил из замка и упал на пол. В следующую секунду решетчатые дверцы полки резко распахнулись — тоже сами по себе.
— Исповедник? — позвала я. Вооруженные стражники стояли вокруг, и никто не видел этого. Их внимание было всецело поглощено шумом и суетой, которую устроили экклезиархи и врачи, сгрудившиеся вокруг страдающего Понтифика.
Я почувствовала, что пол у меня под ногами задрожал.
— Исповедник? — снова позвала я. — Хоуди!
Он повернулся ко мне, его лицо было рассерженным и озабоченным.
— Ну, что еще? — бросил он.
— Смотрите, — сказала я.
Пол снова вздрогнул. Пожалуй, больше всего это напоминало шаги приближающегося гиганта, от которых сотрясалась вся комната. Я молча ткнула пальцем в сторону полок. С резким металлическим скрежетом сломалось несколько замков, решетчатые дверцы распахнулись под собственной тяжестью.
— Свет божий… — ошеломленно пробормотал Хоуди, широко раскрыв глаза.
Один за другим, экклезиархи умолкли и повернулись, чтобы посмотреть, что происходит. В помещении становилось все тише и тише — пока наконец единственным звуком не осталось хныканье несчастного Понтифика.
Пол содрогнулся в третий раз. Со звуком пистолетного выстрела сломался еще один замок. Две книги сорвались с высокой полки и шлепнулись на медный пол.
Внезапно наше дыхание превратилось в пар, поднимавшийся от губ и ноздрей. Температура в комнате резко упала. Изморозь покрыла металлические поверхности.
Хоуди наклонился и провел пальцем по тонкой пленке инея.
— Эвдемонический лед, — негромко заметил он, — Нам надо покинуть это место. Сейчас же.
Он выпрямился.
— Охрана, отведите ее в ближайший заглушающий бункер, — скомандовал он. — Медики, немедленно перенесите Его Святейшество в…
Больше он ничего не успел сказать. В помещении с запертыми дверями неизвестно откуда засвистал пронизывающий ветер. Он был горячим, словно из раскаленной плавильной печи, он обжигал нашу кожу — но не растопил иней и не рассеял пар от нашего дыхания.
Дверцы полок продолжали рывками распахиваться, из-за них вылетали книги. Они выпрыгивали с полок, словно невидимые руки сгребали их с места, каскадом подбрасывали в воздух — так, что они взлетали, распахивая обложки, теряя страницы, под треск ломающихся корешков. Искалеченные книги и выпавшие из них страницы усеивали пол, обрывки бумаги кружились в воздухе, как снежные хлопья. Некоторые из этих обрывков начали тлеть, потом загорелись.
А потом в комнату вошел свет. Он прошел сквозь пол, словно кованая медь была золотым озером, а свет — подводной тварью, поднявшейся из глубины, пробившей гладкую поверхность вод и взметнувшейся в воздух. Это был жуткий, кроваво-красный свет, злобная мысль, принявшая материальную форму, воплощенное зло. Его форма отдаленно напоминала человеческую фигуру, окрашенную в мрачный багровый цвет закатного солнца; оно мерцало и негромко потрескивало, словно составленное из электрических насекомых или раскаленных зерен радиоактивного вещества.
Это была та самая овеществленная мысль, что овеяла жаром Зону Дня.
Это было существо, называвшее себя Граэль Маджент.
Глава 27.
В которой воплощается пандемониум
Двое стражей, чьи лица были скрыты за ликами святых, подхватили меня под локти, собираясь вести к двери. Другие стражи повернулись, чтобы встретить сотканное из света существо, и окружили нас плотным кольцом. Горячий, обжигающий ветер ударил нам в лицо, он развевал волосы, трепал длинные одеяния. Некоторые экклезиархи тоже шагнули вперед, навстречу кроваво-алому свету. Один из них поднял медную икону, которую держал в руках — на ней были изображения примархов, с иконы спускалось несколько кадил. Я услышала, как он завопил:
— Изгоняю тебя, нечистый дух! Я поражу тебя и брошу обратно в имматериум, откуда ты явился!
Пси-проекция потрескивала. Непокорный экклезиарх оторвался от земли. Его ряса колыхалась вокруг лодыжек. Он заорал. С его ноги свалилась туфля. Он судорожно задергал конечностями.
Он поднимался вверх — медленно, словно помещение библиотеки заполнялось водой, струи которой уносили его все выше, под самый потолок. Он уронил икону, которая грохнулась на пол и раскололась от удара, — и стал цепляться за воздух вокруг, словно стараясь разжать или отбросить от себя телекинетическую хватку, удерживавшую его.
Никакого результата. Он продолжал набирать высоту, пока не достиг изукрашенного медного потолка. Он пытался откинуть голову, отклониться назад — но его позвоночник не желал сгибаться. Он снова закричал и замолотил кулаками по неотвратимо приближающемуся потолку. Потом — уперся обеими руками в металлическую поверхность, стараясь хоть как-то помешать подъему.
И снова его усилия оказались безрезультатными. Он продолжал подниматься вверх, так же медленно и неуклонно, словно стоял на лифтовой платформе. Его голова ударилась о потолок, и он был вынужден склонить ее к плечу — потому что продолжал подниматься. Его руки, которыми он упирался в потолок, неестественно выгнулись, предплечья начали выходить из суставов. Сейчас он выглядел, словно тяжелоатлет, пытающийся поднять весь потолок — и только его ноги молотили по воздуху, словно у пловца, пытающегося не утонуть. Потолок уже давил на его плечи. Он был вынужден наклонить голову — так, что подбородок уперся в грудь. Его руки скользили, скребя по металлу. На мой взгляд (искаженный и затуманенный страхом), он походил на древнего полубога Атланта, державшего на плечах весь мир.
