— Так себе отговорка, — холодно заметила я.
— Да, но это правда. Со временем я начал понимать, что всё это началось с Рейтега. Я тогда был так уверен в своей правоте — и это, в конце концов, привело к тому, что у моего друга полностью разрушилась жизнь. Его исключили из школы. От него ушла девушка, которую он интересовал только вместе со своими перспективами в Чёрных Кинжалах… Он ведь был блестящим студентом… На похороны матери Рейтег занял большую сумму денег, ему нужно было её отдавать, а стипендии больше не было — поэтому он и согласился на это место. Довольно унизительное — на мой взгляд. На его тоже, я не сомневаюсь в этом. Хотя Рейтег, конечно, никогда не признается… Но так получилось, что это разрушило не только его жизнь, но и мою тоже. Ты спрашиваешь, почему я наталкивал тебя на мысль, что это он убил Аргеллу… Я ответил, но это не единственная причина. Правда ещё и в том, что часть меня всё ещё ненавидит его и хочет отомстить. — Лицо Кауса исказилось. Действительно от ненависти. Я ещё не видела его таким ни разу. — Потому что это он полез в драку. Он первым начал кулаками размахивать. Он, не я. Если бы не это — ничего бы не было.
Процедив последние фразы через стиснутые зубы, Каус с трудом откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Он старался взять себя в руки, и преуспел — его лицо разгладилось, не осталось и следа злости.
— Что-то со мной произошло тогда, — продолжал он. — Я больше не был тем самоуверенным мальчишкой, каким пришёл в Гильдию. Я словно лишился воли. Прежде я только смеялся, когда отец говорил, что я обязан работать во имя сохранения порядка — так они все это и называют до сих пор. Если бы в детстве я не залез в запретную для меня часть отцовской библиотеки и не прочитал Мантера Сиу… впрочем, тогда, возможно, меня посвятили бы во всё это как-то по-другому. Я старался от всего этого отгородиться, но когда отец умер, Тормур перестал юлить. Но он очень умён, глава Гильдии. Он мог бы сказать, что такая тайна должна принадлежать только лояльному человеку — или мертвецу. Но от отца он успел узнать, на какие точки надо давить, чтобы убедить меня, и что угроза для жизни — не самое эффективное средство… Да, ты знаешь, при всех своих страхах — я имею в виду пустынных тварей и прочее, всё то, через что мне приходится перешагивать каждый день — я никогда по-настоящему не боялся смерти. Такой вот парадокс.
— И что же такого сказал тебе Тормур?
— Сказал, что государство твёрдо стоит на земле, пока в нём есть люди с твёрдой рукой. И что порой нужно приносить жертвы. Иначе наступит хаос, и будет гораздо больше жертв… И я верил, — с горечью сказал Каус, снова попытавшись выпрямиться. Глаза уставились в пространство и как-то неуловимо потемнели. — Верил изо всех сил. После случая с Рейтегом я боялся иметь своё мнение. Мне казалось, люди, которые меня окружают, которые старше и мудрее меня — они знают лучше… И всё это продолжалось до минувшей весны. До Аргеллы. А потом… Когда протыкаешь кому-то печень, мир меняется. Когда видишь глаза… Нет, мне не объяснить. Но никогда ещё у меня не было ощущения такой чудовищной ошибки.
Меня пробрала дрожь. Я, как это ни странно, начала забывать лицо Аргеллы. Но сейчас вспомнила снова, и почти увидела этот взгляд, о котором говорил Каус.
— После того, как это случилось, ты решил действовать против Тормура? — спросила я, уже зная ответ.
Каус невесело усмехнулся.
— Я же сказал, что слабый человек. Я убедил себя, что ничего с этим не сделаешь, что их слишком много, они слишком сильны, а я и сам вляпался по самую макушку. И всё пошло по-прежнему. Почти.
— Ты даже не намекнул Тормуру, что был другой выход?
— Разумеется, был выход. Он и без меня это знал. Но так проще, Эстина… Уничтожать всегда проще. К тому же Тормур совершил ошибку, неправильно оценил Аргеллу. Он её не очень хорошо знал, насколько я понял… Думал, она карьеристка.
— Дурак, — буркнула я.
— Угу, — кивнул Каус. — Написав диплом, она стала задавать неудобные вопросы. Пошла прямо к нему. Стала расспрашивать про Стержень, про людей, у которых отнимают возможность колдовать, про магию, которая служит средством контроля общества… Тормур и рассказал. Во время выпускного, чтобы было поменьше народу вокруг. Думал привлечь на свою сторону… Я точно не знаю, о чём они говорили. Не думаю, что Аргелла стала шантажировать его, но дала понять, что и молчать не будет. Как раз в это время я зашёл к нему — мы должны были кое-что обсудить, я за тем и приехал в Морлио. Тормур пообещал Аргелле, что они договорят в следующий раз. Мне сказал, что рад меня видеть, но что наш разговор тоже может подождать. Время тёмное, сказал, улицы в квартале неспокойны. Проводи девушку до общежития… Бал скоро закончится, возвращаться туда нет смысла… А у вас, сказал, будет о чём побеседовать, вы почти земляки…
Голос Кауса становился всё тише и тише, потом и вовсе смолк. Я подошла ближе, села возле пленника на корточки.
— Что было дальше?
Каус перевёл взгляд на моё лицо.
— Я пропустил её вперёд себя, — прошептал он, — хотел выйти следом, но Тормур удержал меня. Вынул мой кинжал из ножен, вложил в них другой, от которого бы точно не остались магические следы — с нашим-то ещё вопрос, даже если без активации… Кинжал был очень похожий, но обычный. В темноте никто бы не заметил разницы. Тормур быстро сказал, что Аргелла — очень опасный человек. Что её нужно убить, иначе произойдёт беда. Убить прямо сейчас. Прямо… прямо сейчас. И он подтолкнул меня в спину, не позволив ничего ответить… иначе, возможно…
Каус порывисто вздохнул и снова замолчал.
— Ты не смог сделать это так, чтобы она умерла сразу, — сказала я. — И когда там оказался Тантар, пришедший на встречу с капитаном нелегального судна, Аргелла была ещё жива. У неё прощупывался пульс. В отличие от тебя, Тантар рассказывал мне о себе безо всякой задней мысли. О том, что знает символы, которые используются в лечении. Причём речь об этом зашла именно после того, как он вылечил мою разбитую губу, и только после моего прямого вопроса… Поэтому когда он сказал, что хотел помочь Аргелле, я сразу ему поверила. Только у него ничего не получилось. И перепугавшийся до отупения Тантар повёл себя так, как будто последние три года ему в Гильдии не вдалбливали ничего о мотивах и доказательствах. Он просто сбежал, предоставив мне право первой обнаружить труп своей подруги… Это означает, что сегодня ты пошёл ещё дальше, Каус — ты хладнокровно обрёк на виселицу невиновного человека, обвинив его в преступлении, которое совершил сам.
— Мы сейчас говорим про Колпака. Который убил куда больше людей, чем я.
— Только в целях самозащиты, — отрезала я. — Он убивал только тогда, когда иначе был бы убит сам — а твои люди ему прохода не давали. Я молчу об одержимых… Его больше нет в камере, Каус. Мне жаль. Для тебя всё так хорошо складывалось.
— Что ты планируешь со мной делать? — спросил он, помолчав.
— Ничего. Когда действие «связывания» исчезнет, я буду уже далеко. А ты… делай, что хочешь.
— А если бы у тебя были доказательства?
— А с чего ты взял, что у меня их нет? — Я пожала плечами. — То есть, да, их, конечно, нет, но не думаю, что достать их было бы такой проблемой. Теперь, когда я всё знаю. Просто… просто я не уверена, что мне это нужно. Если тебя повесят, Аргеллу это не вернёт. А так… Вероятно, ты что-то изменишь. Я думаю, скоро у тебя появится возможность. Просто реши для себя, на какой ты стороне. И поступи правильно. По-настоящему правильно…
Каус грустно улыбнулся.
— Я был уверен, что если ты как-то до всего докопаешься, то будешь вести себя по-другому. Ты ведь даже поехала в Библиотечный Дворец… Находясь на исправительных работах… Я так удивился, когда понял, что ты — это ты. Ты поехала в это ужасное место и стала проводить там расследование! Ты была великолепна, Эстина. Честное слово.
— Ты поэтому решил взять меня на работу?
Каус немного помедлил перед ответом.
— Ты проявила себя умным, справедливым и находчивым следователем, и поэтому…
