Игорь Поляков - Доктор Ахтин

Ознакомительная версия.

Я спрыгиваю с подоконника в траву и бегу направо.

Боец успевает нажать на курок, прежде чем я успеваю приблизиться к нему. Выстрел и мой крик сливаются в один звук. Я чувствую боль в груди и животе, но — это приятная боль. Падая на бок, я перекатываюсь, чтобы приблизиться к спецназовцу, и, вскочив на ноги, пытаюсь нанести удар ножом.

Не удалось. Во мне уже нет быстроты — я, словно черепаха, делаю медленное движение зажатым в руке ножом, от которого спецназовец легко уходит и наносит ответный удар.

Я лежу в сухой траве и слышу шорох тростника, который окружает меня.

Я улыбаюсь, отдавая земле свою кровь.

Я шепчу, обращаясь к себе:

— Ты должен сесть на трон Ра, чтобы давать богам приказы, так как ты — Ра.

Под небом, где нет солнца и нет звезд. В сумраке вечного вечера, когда небо постоянно освещено ушедшим за горизонт светилом, а яркие точки на небосводе отсутствуют. В мире, где властвует сухая и темная зелень высокого тростника.

Я иду.

Медленно и осторожно.

Я раздвигаю толстые стебли растений, освобождая место для следующего шага, и, сделав его, я слушаю, как шелестит за моей спиной тростник. Он словно что-то шепчет мне, что-то хочет сказать, — наверняка, что-то важное и очень значимое. Сначала я оборачивался, потому что хотел знать, что он мне хочет сказать, но теперь, когда время превратилось в равномерные шаги вперед, я больше не реагирую на шепот-шелест. Я знаю, о чем тростник хочет мне поведать.

О бесконечности Тростниковых Полей.

Когда путник идет с надеждой найти пристанище, но никогда не находит его. Как постепенно он теряет надежду и в его душе созревает обреченность. Как хочется ему взлететь над Полями, чтобы посмотреть вокруг, — задавленные ростки надежды готовы встрепенутся вновь. Но — идеально ровная поверхность Полей без какого-либо намека на любую возвышенность, и отсутствие крыльев за спиной, заставляют путника снова и снова понимать свое бессилие перед величием Тростниковых Полей.

О вечности.

Что бы ни случилось в других измерениях и в других мирах, здесь нет времени. Пространство Тростниковых Полей живет по своим правилам, и главный закон — незыблемость того бытия, которое сейчас видит путник. Так будет всегда.

О правильности этого мира.

Хочет путник или нет, но он должен принять этот мир. У него нет выбора. Или иди в бесконечность Тростниковых Полей, или оставайся на месте, — вечно зеленые растения будут всегда с тобой. Когда ты станешь одним из них, твой шепот-шелест вольется в многоголосый хор.

Я иду.

Во мне еще не угасла надежда найти Богиню, хотя я слышу, как тростник шепчет мне о той, что я ищу. Я начинаю понимать, что мне надо сделать, чтобы найти её.

— Стань одним из нас, и ты обретешь её.

— Прими это, как неизбежность.

— Только, когда твои ноги станут корнями, а руки — листьями.

Но я иду, не останавливаясь, потому что знаю, — замедлив шаг и присев на землю, я останусь здесь и не найду Богиню. Я еще не готов к тому, чтобы быть далеко от неё.

Земля под ногами рыхлая и темная. Мягкая настолько, что я иногда проваливаюсь в неё, и это ощущение — не сопротивляйся — заставляет меня судорожно пытаться освободится из плена. Темная до черноты, словно мертвая кровь, давно впитавшаяся в землю, покрывает все пространств под ногами. Порой у меня возникает чувство, что и моя кровь медленно уходит из меня, оставляя темно-красную полосу позади. Я боюсь обернуться, хотя знаю, что за моей спиной листья тростника с шелестом смыкаются, отрезая меня от земли и от неба.

Я не знаю, сколько иду. Времени здесь нет, хотя в моем сознании есть знание: я не помню, как я оказался здесь, и я уверен, что мой путь не завершится никогда. Тростниковые Поля однообразно-бесконечны, и найти здесь Богиню кажется мне абсолютно нереальным делом.

Однако я иду, — с мыслями о Богине и с молитвой в сердце.

И, когда в очередной раз раздвинув стебли, чтобы сделать шаг, я вижу открытый участок, — я радуюсь.

Пустой круглый участок, окруженный тростником со всех сторон. Чему тут радоваться, но я, как ребенок, разрываю тишину своим криком:

— Богиня, я здесь!

Ничего не произошло. Сразу вслед за моим криком вернулась тишина.

Я иду в центр этого участка. Там, — я вижу это издалека, — яма. Когда подхожу ближе, вижу, что это широкий колодец. Края его неровные, местами осыпавшиеся, чуть ниже мелкий кустарник свисает в бездну, ухватившись за землю корнями.

Если вдруг мне захочется, я не смогу перепрыгнуть это отверстие в земле.

Колодец зияет своей чернотой. Заглянув в него, я ничего не вижу, но сразу понимаю, что теперь у меня есть выбор.

Если я не могу найти Богиню в Тростниковых Полях, значит, еще рано я сюда пришел. Здесь для меня нет места.

Я улыбаюсь.

Я падаю в бездну.

Абсолютно безмолвной тенью во мрак неизвестности.

Без сожаления оставив Тростниковые Поля.

Мое тело, которое я наполовину не чувствую, переворачивают на бок. Там, где ноги, ничего нет, хотя понимаю, что должно быть, — я только что долго шел и смотрел вниз на свои ноги перед каждым шагом.

Прежде чем открыть глаза, я слушаю.

Шорох сминаемой ткани и еле слышный голос, напевающий о миллионе алых роз.

Мое тело снова переворачивают на другой бок, и вот теперь я еще отчетливее понимаю, что абсолютно не чувствую свою нижнюю часть. Туловище и руки при мне, а все что ниже — отсутствует.

Снова шорох ткани под ту же мелодию, — и тело возвращается на спину.

Я пытаюсь вспомнить, что же было до моего длинного пути в Тростниковых Полях. Мысли в голове, смешавшись, как льдины в ледоход, нагромождаются друг на друга, перебирая полезную и бесполезную информацию в памяти. В хаосе моего сознания шорох тростниковых листьев и запах окровавленной земли мешается со звенящим звуком удара и глазами Богини, которая смотрит на меня мудрыми глазами вечности. Я сознаю, что вечный вечерний полумрак уступил место яркому солнцу, от которого я не могу спрятаться, — даже сквозь закрытые глаза светило обжигает глаза.

Вычленив в памяти последнее событие в моей жизни, я открываю глаза. Совсем чуть-чуть, только, чтобы увидеть окружающий мир, и не видеть ненавистное солнце.

На потолке лампа дневного света.

Женщина. В синем костюме.

Я вижу лицо — ухмылка на губах, мерзость в глазах, которые смотрят на мое тело.

Переместив взгляд, я вижу руку в перчатке. Рука держит мой член. Я понимаю, что сейчас член похож на чужеродный вырост из организма. Я его не чувствую, словно это образование не из моего организма.

Ознакомительная версия.