Она подошла вплотную к Фань и накрыла ее руку своей. Рука женщины была теплая, словно излучала неестественное количество тепла. Фань глянула на Инари с легкой улыбкой, словно никогда не ожидала увидеть такое.
— Так что же? — сказала она.
— Фань, — робко начала Инари, — можешь помочь мне? Мне нужно передать весточку мужу. Нужно сообщить ему нечто очень важное.
— Что именно? — спокойно спросила Фань.
— Я... я не хотела бы пока говорить, если ты не против.
Фань взглянула на нее. Она все еще улыбалась, и Инари вдруг показалось, что этот странный взгляд обволакивает ее всю целиком: красный и серый, как небеса Ада, он поднимал ее все выше и выше в водовороте, заключавшем в одно целое все миры. А потом, под силой двойственности глаз этой женщины, Инари стала опускаться вниз, как листок, сдутый со стен миров. Она услышала собственный голос, доносившийся словно издалека:
— Потому что я оставляю его. Я не вернусь в мир людей. Я остаюсь здесь.
Она почувствовала, как все внутри свело резкой, острой, безумной тоской, отчего рука потянулась ко рту, как у сломанной куклы. Фань успокаивала ее, и пальцы женщины ложились на нее, как стальные обручи. Именно тогда Инари смутно поняла, что Фань гораздо сильнее ее, демона. Эта женщина со шрамами — кто же она?
Молча глядя в лицо Фань, она слышала ее голос:
— Ничего, Инари. Что-то изменилось, вот и все. Присядь, я дам тебе лекарство.
Она помогла Инари устроиться у стены и сложила ее руки у себя на коленях. «Я просто какая-то марионетка, — думала Инари, — и мои веревочки обрезаны». Она оцепенело посмотрела вниз, на свои руки, на длинные пальцы и позолоченные когти. Лак уже облезал, растрескавшись после скитаний и схваток, и под ним виднелась толстая поверхность ногтей цвета слоновой кости. «Это я, — думала она, — все во мне износится, пока не останется ничего, кроме костей, не будет ни красивой куклы в доме моей матери, ни привлекательной жены человека на плавучем домике... там, на Земле, я не могу ходить по земле, ноги болят, словно перебинтованные. Я вырезаю из овощей красивые фигурки, я улыбаюсь мужу и иду утром на рынок. Я ограничена в своем развитии, как любая жена в Древнем Китае, и все же я — демон, сверхъестественное существо, наводящее ужас и страх. А если я останусь в Аду, куда мне податься?»
— На время можешь остаться здесь, — спокойным голосом сказала Фань, словно отвечая на вопрос, не высказанный Инари вслух. — Пока мы не выясним, какой тропой нам идти.
Инари подняла голову. Женщина со шрамами держала в руках чашку с горьким чаем на травах, и ее лицо было лишено всякого выражения. Неожиданно она напомнила Инари ее барсука — готового прийти на помощь, на удивление преданного и все же придерживающегося своих собственных тайных намерений. Инари никогда не замечала со стороны барсука проявлений чувств и никогда на них не рассчитывала. Это было ему несвойственно, он был просто не такой. Он двигался по своей странной траектории, как луна вокруг мира, которым была она сама, и такое же ощущение у нее было от Фань. За исключением того, что в данном случае Фань была миром, а Инари — луной: луной, переходящей в свою невидимую фазу, спрятавшейся, в затмении.
— Мы? — прошептала Инари.
— Да, ты и я вместе. Есть одно задание, которое я должна выполнить.
— Значит, ты поможешь мне? — спросила Инари, не веря своим ушам, и Фань кивнула, грустно и немного удивленно, словно никогда и не собиралась этого делать.
Чжу Ирж не исключал, что к нему может заявиться кто-то еще, и поэтому открыл дверь в свою комнату, держа меч наготове. На первый взгляд все было так, как он и оставил. Быстро осмотрев комнату, он широкими шагами пересек ее и распахнул дверь в ванную. Никого. «Непохоже, что противник предпринимает активные действия», — мелькнуло в голове Чжу Иржа. Он прошел туда, где у него на маленькой стальной конфорке стояла кастрюлька с водой, и рассеянно зажег под ней огонь собственной рукой, собираясь заварить чаю. Пламя вспыхнуло с голубой искрой, и Чжу Ирж нахмурился. Что-то не так: язык пламени гораздо сильнее, чем обычно, и, если кастрюльку оставить на таком огне, она сгорит... Он поднял кастрюлю с конфорки и тут же бросил ее. Ручка оказалась раскаленной докрасна, это было слишком горячо даже для демона. Кастрюлька закатилась под диван, и сквозь пелену боли Чжу Ирж услышал, как застучали по полу маленькие ножки с когтями. Зашипев, он упал на колени и резко стегнул под диваном своим хвостом. Острый кончик хвоста что-то расцарапал, и послышался хриплый крик. Крепко намотав четки на костяшки пальцев здоровой руки, Чжу Ирж осторожно заглянул под диван. Тёмный кровавый след терялся во мраке. Чжу Ирж отодвинул диван в сторону и увидел огромную пятнистую саламандру. Какой-то миг она злобно смотрела на него желтовато-зелеными глазами, а потом негромко проговорила:
— Ты пожалеешь об этом демон. Ох пожалеешь.
И исчезла за плинтусом, текуче проскользнув в какую-то щель. При этом Чжу Ирж заметил, что одна из ее задних ног кровоточит, и оставленные ею капли крови вскоре с шипением превратились в пепел. Чжу Ирж выругался. Ну вот пожалуйста, ищи-свищи. Рука горела, словно от удара бичом. Осмотрев ее, он, к своему ужасу, увидел, что ладонь уже начинает распухать. Плоть раздулась так, что до нее было не дотронуться, и из нее маленькими каплями сочилась кровь. Ручка «кастрюльки», должно быть, была ядовитым хвостом саламандры. Резкая боль прострелила руку, как сильный удар молнии. Дело серьезное. Он нуждался в медицинской помощи. Надо же было вступить в конфликт с Министерством эпидемий... Можно с достаточной степенью уверенности предположить, что именно они подослали эту саламандру. С искаженным от боли лицом Чжу Ирж пытался вспомнить, есть ли еще какое-то заведение, которое занималось здравоохранением, но, насколько ему было известно, местные доктора и аптекари связаны с этим Министерством договором. Крайне сомнительно, что удастся найти кого-то, кто оказал бы ему помощь, а если не удастся — ну что ж. Смерть демона — не то же самое, что смерть живой души, но все равно дело паршивое и длится долго, а у Чжу Иржа не было никакого желания испытывать следующие несколько столетий самые разные прелести Ада на любом из его нижних уровней. В любом случае предаваться здесь сомнениям нет смысла. Обернув руку тряпицей, Чжу Ирж поспешил на улицу.
Вечер еще только начинался, и по главным улицам местные жители возвращались домой после рабочего дня. Чжу Иржу встретились два высоких, усеянных шипами воина из Министерства войны с черными и сверкающими, как полированные мраморные шарики, глазами. Он прошел мимо женщины из Министерства сладострастия, которая шла, покачиваясь на крошечных перебинтованных ножках, наполняя влажный и жаркий воздух вокруг целым набором феромонов. Волосы у нее извивались на ветру, как водоросли, на лице, словно нарисованная маска, красовалась неясная улыбка. Несмотря на растущую боль в руке, Чжу Ирж не удержался и оглянулся на нее. Он протиснулся через группу мелких служащих в серых одеждах, наверное, работавших в офисе какого-нибудь тупого функционера, которые щебетали и перешептывались, как сверчки, пересказывая друг другу скучные офисные сплетни, потом мимо разнообразной коллекции проституток из квартала Наслаждений: должно быть, обитатели какого-нибудь салона для демонов вышли поработать ночью в городе. По сравнению с тем администратором из Министерства сладострастия они казались изможденными и хрупкими и на ходу совершали руками и ногами различные манерные жесты. От их поскрипывавших одеяний из выделанной или необработанной кожи шел запах плесени, и Чжу Ирж отметил про себя, что вот в такие заведения, откуда могли быть эти девицы, ходить не нужно.
