– Один знакомый демон сказал, что нападение грифона лишь способствовало пробуждению дара, который был у меня с рождения…
– Разумеется. У твоей прапрапрабабки Мириам он тоже был, но очень слабый по сравнению с твоим. Дети Великого Грифона – это не просто магический орден. Его первые адепты перед самым началом ЭВП[15] сумели улучшить человеческую расу, соединив генетику с древней магией. Ты потомок уже практически исчезнувшего клана Лион, где эти изменения закрепились лучше всего. Определённое смешение кровей, наследственность – всё это играет не последнюю роль. Грифон был символом этого ордена, потому что это существо всегда символизировало идею великих преобразований, крушения границ между реальностью и магией, между разными пластами реальности и разными мирами. Я узнал о тебе лет пятнадцать назад, но не хотел вовлекать тебя в дела своих никтианских коллег. Они уже давно сошли с правильного пути, а ты свой путь нашла сама, и я рад, что наши дороги пересеклись.
Я хотела сказать в ответ какую-нибудь любезность, но Антема, сделав Селену неопределённый знак рукой, взяла меня за локоть и повела к небольшой компании, устроившейся на полукруглой скамье в нише между статуями львиноголовых воинов.
– Хорошо, что старейшины собрались вместе. Сейчас сразу всем тебя представлю.
Старейшин было двенадцать – восемь человек и четыре представителя неизвестных мне гуманоидных рас. В мирах Федерации бета-гуманоид мог подать в суд за оскорбление, если кто-то давал ему понять, что не считает его человеком, поэтому многие, не желая нарываться на скандал, иногда называли людьми не только претерпевших мутации потомков землян, но и гуманоидов-алиенов. В Диких Мирах алиенами называли всех, чей внешний облик хотя бы немного отличался от внешности классического землянина, и качать права там не имело смысла. Я не знала здешней расовой политики, но у меня сразу создалось впечатление, что расовая принадлежность не имеет тут никакого значения. Большинство здешних гуманоидов довольно сильно отличались от потомков землян, но интерлэнгом почти все владели хорошо. Правда, старейшина народа игени – краснокожих карликов с жёлтыми совиными глазами – разговаривал с таким акцентом, что я поняла далеко не все из тех комплиментов, которыми он осыпал меня минуты три. Остальные старейшины оказались не так многословны. Огненно-рыжая красавица-ариманка явно была не прочь закрутить со мной роман, но пока, в официальной обстановке, контролировала свои эмоции. Я не раз слышала, что ариманам это нелегко. Белокожий, беловолосый мионит, похожий на призрак истощённого великана, держался любезно и рассеянно, а предводитель гараманов, которого я сразу назвала про себя железным человеком, поздоровался со мной со сдержанным дружелюбием. Он был ростом с очень высокого землянина, очень красив и напоминал ожившую статую из серебра. Пожимая его руку, которая не отличалась бы от человеческой, если бы не четырёхсуставчатые пальцы, я поняла, что кожа его не только с виду похожа на металл. Она казалась почти такой же прочной и гладкой. Волосы, напоминающие стальную проволоку, спускались чуть ниже могучих плеч. Я заметила, что в зале довольно много соплеменников гарамана. Или они просто выделялись в толпе из-за красоты и блестящей, как начищенное серебро, кожи. Великаны, разумеется, тоже сразу бросались в глаза, а вообще глаза тут просто разбегались при виде столь разношерстной компании. Что-то подобное я видела лишь пять лет назад, когда Орден послал меня и ещё несколько лучших рыцарей на Межгалактическую конференцию по вопросам безопасности. Остальные старейшины – шестеро мужчин и две женщины – выглядели, как обычные люди. Мне показалось, что молодая темнокожая женщина и миниатюрный, похожий на древнего китайского императора старик держатся немного заносчиво – как будто недовольны своими коллегами по совету старейшин, однако вынуждены не только мириться с существующим положением дел, но и скрывать своё недовольство.
– Аннэра и Куа-Ту – миры более развитые, чем большинство планет, чьи обитатели живут сейчас здесь, – сказала Антема, когда я поделилась с ней своими наблюдениями. – Аннэрийцы и куаты считают, что оказались тут среди дикарей и не обязаны быть с ними на равных. На Аннэре правит совет аристократов и стиль жизни немного напоминает урмианский. Ладно ещё, немного… На Куа-Ту власть принадлежит верховным священнослужителям, которые все по совместительству являются учёными в разных областях. Хорошо хоть, тамошняя религия проповедует терпимость к другим верованиям и философским системам. Но они всё равно считают себя выше всех… В общем, сложностей тут хватает, – королева слегка поморщилась, – но пока я в состоянии держать всё под контролем. И во многом благодаря Селену.
– Значит, это благодаря ему ты оказалась здесь?
– Да. Мы познакомились на Никте. Я бежала туда, когда поняла, что урмиане меня вычислили и открыли на меня охоту. Одно трагическое событие помогло мне на время сбить их со следа. Катастрофа аэробуса, которым я должна была лететь в Дарт, но опоздала. Урмианские ищейки всё же выяснили, что меня не было среди пассажиров. Я бежала на Никту. Я знала, что, скорее всего, мне и там не удастся долго скрываться, но оставаться на Ариане я точно не могла. Урм я покинула в возрасте восемнадцати лет и сразу сделала небольшую пластическую операцию. Видимо, следовало более радикально изменить свою внешность. Даркмейстерам уже давно была известна моя история. Селен сказал, что готов помочь мне скрыться от урмиан. И что он в силах помочь мне перебраться в мир где, по его мнению, могут быть мои потомки. У адептов Великого Грифона оказались записи магов допотопного времени, и там говорится, что высшие из этих магов, эойи, сделали на Хангар-Тану врата, через которые альды могли в случае чего уйти на другую планету. Я с детства знала, что такие врата есть, но уйти со своими не смогла – попала в плен к урмианам. Я сразу поняла, о каких вратах говорит Селен. Ребёнком я попала в мир будущего. Теперь я могла попасть туда, куда пятьсот лет назад ушли мои предки. Я спросила Селена, не мог бы он перебросить меня не только в тот мир, но и в то, моё, время. Он не мог. При помощи своего трансфера он настроил никтианский тоннель так, что я, он и дюжина его коллег сумели перейти сюда, на Пандиону. И этот мир мне понравился. Он напоминал мне мир, в котором я выросла, и хотя за двадцать лет жизни на Ариане я привыкла к благам высокой цивилизации, я без них не страдала. Тем более что здесь, в мире техномагии, уровень жизни намного выше, чем на Хангар-Тану моего времени. И я действительно встретила здесь своих потомков. Вернее, потомков своих соплеменников. Мои потомки родились через пять веков после того, как они должны были родиться. Такой вот парадокс.
