— Словесный портрет, — заговорил тот торопливо, — фоторобот разослали в отделения...
Караулов заметил, что теперь Грибов с такой же укоризной и жалостью смотрит на него, и почувствовал себя неловко. Он сам понимал, что перечисленные им действия были безнадежными.
— Отрабатываем версию, что он студент... —вспомнил Караулов.
Лесникова впервые за все время надолго отвернулась от окна и взглянула на Юрия Александровича с интересом.
— Составлен список студентов МГУ, не явившихся к началу занятий... —продолжал, приободрившись, капитан. —Сто двадцать два человека. Пока проверено двадцать три фамилии. Одного до сих пор не нашли, но под описание, которое дал Лихачёв, он не подходит...
— Шестьдесят рублей? —вдруг спросила женщина неожиданно спокойным тоном.
— Да, —сбившись, Караулов замолчал.
— Дайте, я их потрогаю, —попросила Лесникова.
Ошеломленный капитан полез в сейф за бумажником. Пошелестев десятирублевками, удивительная дамочка твердо сказала:
— Он студент. Учится в МГУ. Все остальные версии можете отбросить. Дорабатывайте список.
Положив свою теплую ладонь на руку Юрия Александровича, она нежно проворковала, глядя ему в глаза:
— Капитан, Вы его найдете. Я в этом уверена.
Ласковый голос женщины журчал, как ручеек. Глаза были словно выстланы коричневым бархатом и, глядя в них, капитан поверил, что найдет исчезнувшего студента даже под землей... Если только от него хоть что-нибудь осталось. Конечно, он доработает проклятый список. Сам, лично. Караулов ощутил пожатое мягкой ладони и почувствовал себя счастливым.
Рубцовой и Ларькину потребовалось около часа, чтобы обследовать место исчезновения. Им не хотелось привлекать к себе внимание, но терять время и дожидаться покрова ночи хотелось ещё меньше. Поэтому Виталий притворился художником, замаскировав часть аппаратуры в мольберте, а Ирине вручил по-грасовски навороченный фотоаппарат. Вдоволь "порисовав" и "нафотографировавшись", они уселись на скамейке в скверике. Ларькин купил даме мороженое: Ирина обожала столичное эскимо с детства.
— Что скажете, инспектор?
— А вы, коллега?
— У меня — ноль на палочке.
— А у меня отклонения. Я хочу сказать, небольшая магнитная аномалия в том самом месте, возле клумбы. Что интересно, пять шагов в сторону — и прибор уже ничего не фиксирует. Какая-то аномальная аномалия.
— Да, есть такое ощущение. А может, там просто кабель какой-нибудь проходит.
— Может быть. Их здесь до... и больше.
— А вообще-то само место, да и здание, — Ирина показала на громаду Московского университета, — слегка геопатогенное. Может, даже не слегка. У меня, конечно, с этими стенами и аллейками связаны самые разные воспоминания. И хорошие, и плохие. Но дело не только во мне. Все эти башни строились для того, чтобы подавлять человека мощью и величием империи. Чтобы рядовой обыватель чувствовал себя не просто маленьким человеком, а ничтожеством, тараканом, раздавить которого — раз плюнуть. На энергетике здания это, безусловно, сказалось. Сколько там нечисти водится, если бы ты знал! Я не про ворон и крыс, которых вокруг здания тоже полным-полно. Я про другое: домовые, барабашки какие-то, привидения... А сколько там вешались, выбрасывались из окон... Когда я училась, один студент зарезался в туалете. Насмерть.
— Кошмар на улице Ломов, —покачал головой капитан.
— Тебе смешно?
— Ни капельки. Могу добавить, что эту башню строили, как и все великие стройки в пятидесятых, да и в; прочие времена в России, заключенные. В каком-то смысле, здание стоит на человеческих костях.
— Тем более, на энергетике это не может не отражаться. Жизненная энергия любого существа, тем более человека, не исчезает бесследно. А когда она вот так грубо выбрасывается из его тела... Ну ладно, мы отвлеклись.
— Нет, отчего же. Не исключено, что МГУ напрямую связан с этим происшествием. Возможно, и место не случайно.
— Так каковы же будут наши дальнейшие действия? — казенная фраза в исполнении Рубцовой прозвучала довольно игриво, и Ларькин не мог не улыбнуться.
— Есть всего две кандидатуры для рандеву: исчезнувший и видевший. "Забить стрелку" исчезнувшему мы не можем по определению, ввиду его исчезновения. Остаётся только видевший. Судя по отзыву врачей, человек он эмоциональный. Если пробудить в нем какие-то воспоминания, не исключено, что тебе удастся установить с ним контакт —и воспринять его зрительные впечатления, сохранившиеся в памяти. А может быть, не только зрительные. Назовем это сканированием. Как тебе идейка?
— По-моему, это будет непросто. Надо бы мне взять с собой Илью. Вдвоем у нас лучше получится.
— Это обязательно?
— Ты не представляешь себе, как это "сканирование" выматывает. Я ведь не случайно сегодня психанула, это от перенапряжения. Я ещё не научилась все время быть такой выдержанной, прости, Виталик.
— Успокойся, я тоже сегодня лопухнулся. Но, похоже, всё обошлось благополучно.
— Очень трудно бывает пробиться в сознание к человеку, тем более — в память. Всплывает иногда такой мусор, такой бред. Совершенно ненужные воспоминания... С Ильей будет гораздо легче, он умеет вытягивать из человека информацию не хуже, чем его "Вампир" — из компьютерных сетей.
— Ну хорошо, пожалуйста. Я его подменю, завтра же и сходите. А я позвоню капитану, чтобы он вызвал свидетеля.
— Мы опять в милицию пойдем? Ах, да, понятно...
— Вот именно. Зачем светиться? Наше дело — из-за спины подсматривать. Если все получится, запомнишь внешность, лицо этого исчезнувшего парня. Я ведь помню твою реакцию на фоторобот...
Ирина даже фыркнула возмущенно.
— Я уверена, что он совершенно не похож. Вот только... тебе не кажется, что поиски студента —это тупиковый путь? Вряд ли он к чему-то нас приведет. Скорее всего, студент —человек случайный.
— Но мы должны отработать все версии.
— Насколько я понимаю специфику работы в ГРАСе, бредовых версий мы можем придумать бесчисленное множество. Все их не отработать никогда, —очень серьезно произнесла Рубцова. —Мне кажется, нам пора работать по-новому. Например, опираясь на твою идею сканирования. Ведь мы теперь имеем такую возможность.
— Ай да ну, — Ларькин посмотрел на Ирину с таким уважением, что та чуть не растаяла от удовольствия, словно вся состояла из эскимо.
***
Аэропорт обслуживал не только Набережные Челны, но и весь конгломерат промышленных городов, разросшихся к концу века на месте маленьких поселков: Нижнекамск, Менделеевск, Заинск и другие. Добравшись до здания аэропорта в тряской тележке, пассажиры расходились по машинам и автобусам. Но Борисов и Ахмеров не поехали вместе со всеми, остались возле самолета. Их встречали здесь. Крупный круглолицый человек в хорошем костюме подошел к ним у трапа, приветливо улыбаясь, представился: "Майор Николаев Анатолий Сергеевич". Пожимая руку Николаеву, Борисов понял, что перед ним человек на редкость сильный, но добродушный, не привыкший своей силой кичиться. Волосы у Анатолия Сергеевича были черные как смоль, да и лицом он на русского не походил нисколько. Впрочем, на татарина тоже.
Задав пару вежливых вопросов о том, как московские гости добрались и все ли у них на данный момент в порядке, Николаев проводил их к грузовому отсеку. Люк был уже открыт, и возле него, выжидательно глядя на офицеров, стояли два солдатика в теходежде. "Только аккуратненько. — Само собой", —кивнули друг другу майоры, и восемь увесистых коробок из плотного картона перекочевали из багажного отсека в пассажирский салон подъехавшего "Урала". Могучая машина, которую за ними прислали, произвела на Юрия Николаевича впечатление. Он не ожидал таких масштабов, привык всё больше к "пирожкам" да "уазикам". Поднялись по лесенке в салон и они... Недоверчивый Ренат пересчитал коробки, наудачу проверил содержимое одной из них: все было в порядке.
