Теперь, с деньгами, все и вовсе встало на свои места. Витек купил себе приличные шмотки — костюм, даже с парой галстуков, два свитера, рубашки, пару брюк, вполне приличный, хоть и китайский, пуховик. И ветровку — на весну. Под это все он припас большие полиэтиленовые пакеты и держал вещи исключительно в них — запах в подвале был весьма специфический, а Витку вовсе не улыбалось, если от него будет вонять на весь троллейбусный салон. Чем приличнее одет, чем меньше привлекаешь к себе внимание, тем лучше. Для подвала он купил себе пару тренировочных костюмов, два одеяла и телогрейку у какого-то синяка на толкучке. Сгодилось также и старое детдомовское пальто.
Топчан он смастерил буквально в первые же два дня, отобрав из валявшихся в подвале досок те, что покрепче. Потом нашел на свалке неподалеку выброшенный кем-то диванчик, откурочил от него спинку, ножки и боковины, а лежанку кое-как доволок до своего логова и прибил к топчану. Через пару недель появился свет (благо, проводка оказалась под боком), а с ним — розетка и плитка с кипятильником. За кипятильником и плиткой сами собой просто обязаны были нарисоваться разные баночки-скляночки. Потом ящики и полки. И даже книги. Витек начал обзаводиться хозяйством,
Два раза в неделю он обязательно ходил в баню. Раз в две недели — относил барахлишко в прачечную. Однако вся эта видимость размеренного существования была всего лишь видимостью. Потому что он, как Буратино в Стране Дураков, совершил три страшных преступления: стал бездомным, беспаспортным, безработным. И, к тому же, он был вором.
Карманное дело давалось ему на удивление легко. Он работал в часы пик — утром, когда народ ехал в переполненных троллейбусах до метро, и вечером, когда он в тех же самых троллейбусах разъезжался от метро по домам. Вставал Витек вынужденно рано — часов в пять утра так, чтобы даже дворники не засекли его ненароком, отпирающего изнутри надежно затворенный подвал. А потому к наступлению часа пик он был обычно уже на другом конце Москвы. В своем районе он не работал никогда: ни один нормальный лис не станет красть кур в том курятнике, под которым вырыл нору.
Дело действительно было нехитрое и требовало только сноровки, знания ситуации и определенных навыков. Во-первых, садиться в троллейбус нужно было самым последним, услужливо пропуская вперед старушек и женщин — но при этом успеть все же вовремя вспрыгнуть на подножку самому. Там, на подножке, в самой давке, и были самые лучшие условия для карманной кражи. Сумки и пакеты стоящих на верхней ступеньке оказывались у Витька как раз на уровне согнутой в локте руки, при том, что пассажиры вообще не имеют обыкновения смотреть на то, что происходит у них под самым носом. Они смотрят в окно, либо в книжку, либо разговаривают друг с другом.
Самыми большими помощниками Витька были кондуктора. Стоило только кондуктору появиться на задней площадке, и товарищи пассажиры тут же начинали дружно доставать кошельки и бумажники, а потом заталкивать их, как придется, на прежние места. И тем обозначали Витьку круг его возможностей. Троллейбус то и дело поворачивал, бросая пассажиров друг другу в объятия, тормозил или, напротив, прибавлял ходу. И каждый такой толчок был для Витька — как подарок свыше. Потому что даже из заднего кармана обтягивающих пассажирскую задницу джинсов, откуда кошелек, по всей видимости, вытащить практически невозможно, поскольку владелец кошелька каждое его малейшее движение чувствует в прямом смысле слова жопой — так вот, даже из заднего кармана обтягивающих джинсов при хорошем толчке вынуть бумажник ничего не стоит. Потому что, когда человек выгибается фертом и пыжится устоять на ногах, мышцы, у него работают совсем иначе, чем, когда он просто стоит себе спокойно на месте. И вот тогда нужно только улучить момент, в который ткань про- слабнет — и кошелек из плотно заткнутого ближе к коже, недоступного для посторонних сокровища превратится в простейший, пустячный «верхачок». На один рывок двумя пальцами. И выскочить на следующей остановке.
Еще Витек любил подсаживать в троллейбус дам и помогать им сойти с последней ступеньки на тротуар. Быстрое полуобъятие — и дама едет с расстегнутой сумочкой дальше, а Витек с кошельком стоит на остановке. Либо же едет Витек, а дамочку участливо окликают сердобольные прохожие, указывая ей на то, что «сумочка у вас расстегнулась».
Мода на рюкзачки и на толстые поясные подсумки привела Витька в полнейший восторг. Теперь можно было совсем не напрягаться — кошельки, косметички и отдельно лежащие пачки денег просто сами прыгали к нему в руку. Резать вещи он не любил, хотя, как и положено порядочному карманнику, заточил до бритвенной остроты пару «писок» из пятидесятикопеечных монет и при случае пользовался и ими — особенно, если кто-нибудь, расплатившись с кондуктором, просто ронял кошелек в полиэтиленовый пакет. Полиэтиленовый пакет — не кожаная сумочка, и порядочной вещью ее Витек не считал. А потому не считал зазорным при случае его и порезать — тем более, что доставать из пакета кошелек каким-либо иным способом крайне неудобно.
Работал он в утренние и вечерние часы пик. После «утренней смены» шел в какую-нибудь забегаловку и завтракал. Впрочем, иногда, особенно летом, он просто покупал себе чего-нибудь в ближайшем гастрономе и сибаритствовал на вольном воздухе. И на вечер оставалось, а иногда и на следующее утро. Днем шел в библиотеку — отсыпаться. Поскольку он был еще несовершеннолетний, то записывали его просто по адресу и номеру класса и школы — липовым, естественно. А уж найти укромный столик и подремать над книжкой никто никому не запрещает. И менты в библиотеки, в отличие от парков и вокзалов, не заглядывают.
Менты, конечно, составляли отдельную проблему. Дело было даже не в том, что Витька могли застукать на месте преступления. С карманниками это не так просто. Ну обнаружил кто-нибудь пропажу. Ну пусть он даже увидел свой кошелек у тебя в руках. Нужно еще доказать, что ты его украл, а не поднял, скажем, с пола специально, чтобы отдать незадачливому соседу. Порезанная сумочка — тоже не доказательство, поскольку выбросить незаметно «писку» — делать нечего. Правда, дошли до Витька слухи — через таких же как он заинтересованных профессионалов — что при МУРе создан особый взвод по борьбе с карманниками. И, как ему показалось, однажды он даже налетел на такого Ваньку- взводного — летом, в девять часов утра, на задней площадке стоял спортивного вида мужик с нарочито торчащим из заднего кармана трико, из-под майки, бумажником. Витек даже близко подходить не стал. Так, прокатился на троллейбусе до конечной. И успел заметить, что мужик сел в обратный рейс.
Самая большая проблема состояла все-таки в буратиньем синдроме, в бездомности, беспаспортности, безработности. Хорошо еще, что внешность у Витька была сугубо славянская, иначе бы вообще проходу не было. Его и так, несмотря на чистенький костюмчик и на совершенно невинную манеру смотреть собеседнику прямо в глаза, пару раз останавливали прямо на улице и начинали выяснять, кто он и откуда. Ссылаться, как в библиотеке, на выдуманный адрес и номер школы было опасно: мент мог оказаться соседом, или, скажем, в этой же самой школе учился его племянник, и вот тогда Витек засыпался бы на первом же провокационном вопросе. Витек поступал умнее. Он говорил, что приехал с родителями из Уфы, что родители сейчас пошли по магазинам, а он гуляет по городу. А где он живет в Уфе? Да почти в самом центре. Ресторан «Алтын балык» знаете? Так вот, в этом самом доме. Ресторана «Алтын балык» менты, по обыкновению, не знали и отпускали Витька с миром. А он напоследок приглашал их в гости, если они окажутся в Уфе. И уходил в противоположную сторону, напевая на ломаном татарском: «Мин бар ущ тулык — Только ек алтын балык, Щики-паба-па- па, Щики-паба-па». У меня есть три желанья. Нету рыбки золотой.
***
Этого клиента Витек приметил сразу. Явный лох. Курточка яркая, но чуть ли не болоньевая. Плюс кожаная шляпа с тремя окантованными металлом дырами в тулье. Сельский, блин, интеллигент. Из окрестностей славного города Дрогобыч. Приметил он его еще на остановке. Автобуса не было долго, и публика лениво переминалась с ноги на ногу, приглядываясь от нечего делать друг к другу. Подошла маленькая лохматая собачонка и тоже стала чуть в стороне. А вот это нам на руку, подумал Витек. Сейчас будем вызывать симпатии окружающих. Чтобы никто не заподозрил в грядущей краже симпатичного паренька, который так душевно общался с беспризорной собачкой. Собаки всегда его слушались. Нужно было только присесть, вытянуть руку и сказать: «Иди сюда». Так он и сделал. Лохматая шавка на коротеньких ножках тут же завиляла хвостом и неторопливо пошла к протянутой руке. Ткнулась носом. Витек дал ей себя обнюхать, а потом стал с ней играть — трепал ее по загривку, хватал за уши. Собака сперва шутливо огрызалась, а потом завалилась на спину — чеши ей пузо. Что ж, Витек почесал ей пузо. А потом, когда подошел автобус, вынул из кармана бутерброде колбасой, отломил половину и положил рядом с шавкиной мордой. Ешь и помни мою доброту.
