Функции обороны, внешних сношений передаются Союзному центру, остальное все в руках республик. Гимн как пелся, так и сейчас поется — «союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь…» Партия власти создала Центральный Комитет во главе с Генеральным секретарем. И нынешний генсек отказался от своей партийной должности и стал просто лидером нации. Скромно и со вкусом.
В каждой республике есть свой комитет во главе с Первым секретарем. И ни за что не угадаете, кто у нас в области, извините в республике, Первый секретарь правящей партии. Ваш покорный слуга. На последнем съезде избрали. Вот и приходится совмещать две должности. В принципе, это не противоречит ни Конституции СССР, ни Конституции нашей республики. У меня как раз заканчивается второй срок нахождения в должности президента и логическим продолжением, то есть преемственностью политики, является переход президента в руководство партии, а потом можно будет снова баллотироваться в президенты. Точно так же обстоит дело и в центре.
Но зато как мы американцам нос утерли? У них 51 штат, а у нас 89 республик. У них США, а у нас СССР. И флаг мы несколько изменили: на белом фоне 89 красных звезд — звездно-полосатый флаг бывшей Российской Федерации. Американцы на одном месте волоски дергать начали. Критикуя нас, они автоматически критикуют себя. У них дядя Сэм, а у нас дядя Вася. Боятся они нашей непредсказуемости и все от того, что не верят нам, а мы им, потому что они нас могут и продать ни за понюх табаку. А все потому, что поэт один прописал про нас вот так:
Нет в России конституций,
Остается все, как встарь,
И без западных инструкций
Правит русский государь.
На него глядят с опаской,
Вдруг найдет какая блажь,
Сала с Сечи Запорожской
Принеси ему, ублажь.
То трясутся в страхе турки,
То молчит угрюмый швед,
Облетают штукатурки
От салютов в честь побед.
Повоюет, ляжет в спячку,
Проведет ли крестный ход,
Чтоб потом пороть горячку,
Созывая всех в поход.
Написал, гляньте-ка, всего-то ничего, а эти строчки в анналы занесли и читают их наравне с Достоевским, как характеристику России и ее целей. Это нас проинформировали в бюллетене ЦК ЕП СССР.
А вот это? Как это понимать?
По утрам в России тихо,
Вниз глядит смурной народ,
Это значит, дремлет лихо,
Или в поле где бредет.
Вот несется это лихо,
На всю улицу гармонь,
Отойди-ка, сторожиха,
Выходи, мой конь-огонь.
Разукрашена повозка,
Залихватский громкий свист,
Ты не бойся, черноока,
Тресни в душу, гармонист.
Расступайтесь шире люди,
Воли требует душа,
Боже мой, какие груди,
До чего ж ты хороша!
И пошло у нас веселье,
И стоит стена к стене,
Красной льется акварелью
Кровь по ранней седине.
Отливай кипящей юшки,
Дури хватит без вина,
Пропадем и за понюшку,
Жизнь сегодня нам дана.
Обнимаю девку красную,
Так целует горячо,
Под главу ее прекрасную
Подставляю я плечо.
Утром встанем где-то в сене,
Что же чувствует душа?
В этой жизни многоженец,
До чего ж ты хороша!
Ну, где такое можно увидеть? Кто сейчас бьется стенка на стенку? Кто с гармошкой на лошадях по улице едет? Нет, это сплошная клевета на Россию.
— Извините, — вмешался в разговор я, — я понимаю, что вы хотите меня просветить об обстановке в России, извините в СССР, но при чем здесь это все, стихи, песни? Кто я такой, чтобы мне устраивать приемы на высшем уровне? Вы считаете, что я знаю какую-то тайну и раскрою ее за бочку варенья и корзину печенья?
— Ну вот, Николай Иванович, Вы уже и обиделись, а стихи-то я читал Ваши. Это Вы их написали и разместили в Интернете, а империалисты их взяли, прочитали, перевели на все возможные языки и взяли к себе на вооружение. Все наши аналитики считают, что это ваши стихи. И всю вашу поэму о России читают в списках по всей России, то есть СССР.
Интернет мы прищучили как рассадник враждебной нам идеологии и как средство передачи разведывательной информации военного и политического характера. И вообще, выход в Интернет у нас под особым контролем. А всем талантливым поэтам и писателям мы помогаем. Учредили им новые премии и предоставляем возможность печатать свои произведения. Это так, для информации. Более подробно Вам расскажут в Москве, столице нашей Родины. Ваши попутчики Вас и проводят.
Кстати, мы провели денежную реформу. Один наш рубль равен семидесяти шести американским центам. Водка стоит два рубля восемьдесят семь копеек. Колбаса вареная — два рубля двадцать копеек. На такси — посадка двадцать копеек, один километр — двадцать копеек. Мороженое на палочке «эскимо» от семи до четырнадцати копеек. Коробка спичек — одна копейка! Что скажете?
— Да, наверное, ничего говорить не буду, — признался я. — Не понимаю я ничего. Честно говоря, зря я проснулся. Думал, за тринадцать лет мы уже перегнали все страны Европы и наступаем на пятки США, а в СССР как всегда — «кибернетика — продажная девка империализма».
— Да как вы смеете так говорить! — чуть не затопал ногами человек, которого я начал припоминать. — В СССР самый прогрессивный строй в мире, обеспечивающий свободное развитие любого индивидуума, работающего на благо своей Родины. Наш человек — это гордость человечества будущего без пороков, которые были в нашем обществе. Это вы, бывшие коммунисты, спокойно отнеслись к тому, что настоящий СССР развалился как домик из кубиков. Мы больше не допустим этого. И подумайте над тем, кто вы и кем будете в СССР. Я вас больше не задерживаю. Директор службы безопасности Вам дальше все разъяснит.
Хозяин особняка встал и вышел.
Вслед за хозяином особняка встали и вышли Петр Николаевич — директор республиканской службы безопасности и Николай Петрович — министр иностранных дел суверенной республики.
Я совершенно не оправдал их надежд и им нечего доложить в Москву. Скажут, что я закоренелый враг режима, не готовый к сотрудничеству. Кто его знает, что произошло за эти тринадцать лет. Вполне возможно, что люди, с которыми я встречался, это внесудебная «тройка», которая сейчас определяет мне срок на лесоповале. Если есть лесоповал, то, значит, начали развивать заброшенную лесную промышленность республики. Или наоборот? Если развивается лесная промышленность, то есть лесоповал. Интересно, что еще вернулось вместе с первыми секретарями?
