В комнату вошли мои сопровождающие. Молча кивнули головой — на выход. Так же молча, я им показал свои руки — как мол, наручники надевать будете или надо их за спину заложить? Мне также молча, махнули рукой — иди, как знаешь.
В машину сели как положено: сначала на заднее сидение сел один человек, рядом с ним я, затем рядом со мной еще один человек. Место рядом с водителем оказалось пустым. Машина потихоньку начала выезжать в сторону трассы, соединяющей областной, простите — центр новой республики с Республикой Казахстан.
На трассе скорость увеличилась, и я услышал, как водитель замурлыкал какую-то мелодию. Один из сопровождающих толкнул его в плечо и покрутил пальцем у виска. Водитель замолчал. Я так и понял, что начальников среди них не было, водитель сделал что-то непозволительное в моем присутствии, за что они могут получить нагоняй от своего начальства.
Через какое-то время мы свернули с трассы и вдалеке засветились характерные здания аэропорта. Аэропорт был большой, но самолетов на нем было немного. Взлетающих и заходящих на посадку самолетов я не видел. Все было так же, как и до аварии.
Тогда, правда, аэропорт был в черте города, и в день пролетало четыре-пять самолетов. Власти искали инвесторов для постройки нового международного аэропорта. Вероятно, мы и были на территории этого аэропорта. Что сделаешь, если город наш отошел в сторону от исторических торговых путей и пролетел мимо основных финансовых потоков. И все это было еще в том СССР.
Тогда руководство КПСС (коммунистической партии) выбрало нынешнюю суверенную республику, тогда еще просто область, в качестве научного центра России и намеревалось там построить академический городок в стороне от промышленного центра на живописном берегу старинной реки. Но партийное руководство слишком сильно озаботилось интересами трудящихся и своих дач, и выступило против создания научного центра в области.
Москва без слов перенацелила все финансовые потоки на соседнюю область, которая ухватилась за идею научного центра. Вместе с научным центром было построено и метро, все транспортные развязки и даже управление железной дороги перевели в этот город.
Не сильно развитое хозяйство досталось моему бывшему коллеге. Правда, сколько я ни напрягался, так и не вспомнил, где он работал. Вообще-то все органы власти являются мощными инкубаторами по взращиванию руководящих кадров.
Не надо мантулиться на производстве или постигать глубины науки, достаточно устроиться секретаршей или электриком, к примеру, во властный орган и через некоторое время мы видим перспективного руководящего работника, осваивающего науку управления в других органах власти. Нужно только иметь какую-то связь с этой властью, лучше, конечно, родственную.
Я помню одного главу Центробанка, которая начала простым специалистом Центробанка и выросла до руководителя первого банка всей страны. А если бы она начала свою карьеру с должности кассира отделения Сбербанка в каком-нибудь захолустном районе, смогла бы она вырасти до председателя Центробанка? При хорошей лапе смогла бы, а служба в захолустье была бы засчитана как акт героизма и была отмечена высшей наградой государства, о которой работники периферийных сберкасс даже мечтать не могут.
При народной власти всегда так. Власть сама по себе и народ сам по себе. В других странах народа нет. Есть население, которое должно жить в человеческих условиях. Ему предоставляют возможность заработать на свою жизнь, причем заработать столько, сколько он этого сам пожелает. Кто не может сам зарабатывать, тот нанимается на работу. Кто физически не может работать — получает пособие, на которое можно прожить. И пенсии зарабатываются такие, чтобы можно было и дальше жить полноценной жизнью, а не перебиваться с хлеба на воду и не быть выброшенным на улицу из своего жилья.
Что-то я все о грустном. Вполне возможно, что за время моего отсутствия все переменилось. Люди живут многократно лучше и нечего власть подозревать в чем-то нехорошем.
В аэропорту мы подъехали к отдельному входу, на котором была прибита табличка красного цвета с золотыми буквами: «Зал VIP и делегаций». Ну, слава Богу. Если есть избранные, то в России не изменилось ничего. И вы, друзья, как ни садитесь, а дворянские крови не смешиваются с кровью крепостных крестьян и работных людей. Что позволено Юпитеру, то не дозволено быку.
Зал ВИПов (VIP) я видел только одним глазком. Огромные диваны и кресла, обитые натуральной кожей кремового цвета, в которых человек просто утопает, столики с минеральной водой, хрустальные бокалы в серванте красного дерева, шикарного вида блондинка промелькнули сквозь приоткрытую дверь.
Меня завели в маленькую комнатку, где блондинка переодевалась перед началом смены. Понятно, какое ко мне отношение. А зачем меня везут в Москву? Чтобы там арестовать? Неужели органы безопасности суверенной республики не могли расправиться со мной на месте? Или восстановили процедуру прилюдной казни на Лобном месте?
Почему-то я поймал себя на мысли о том, что не знаю, а кто же сейчас управляет Россией, или как ее сейчас называют — СССР. Новостные программы, что я смотрел в больнице, это не прямая трансляция, а просто видеозапись. Может быть, это только для меня или это уже для всех?
Самолет был американский. «Боинг». С телевизором в салоне. Транслировалась картинка с картой и местонахождением самолета. Как всегда, экономклассу никогда не покажут видеофильм, чтобы скоротать три часа полета.
Кормежка такая же, как и всегда: кусок курятины с небольшим гарнирчиком, кусочек колбасы, кусочек красной рыбы, кусочек масла, немного сливок, коржик. В принципе, неплохо. Правда, я не знаю, сколько стоит билет. Помню, что в свое время авиабилет от Хабаровска до Москвы стоил сто сорок рублей, бешеные по тем временам деньги, примерно пятнадцать тысяч рублей того года, как я попал в аварию.
Москва изменилась не сильно. Правда, появились небоскребы, но нерусские вывески как были в центре, так и остались. Как в Америке. Интересно было бы посмотреть на Америку, если бы там везде висели вывески на русском языке.
В целом, в Москве чистенько. Народу много. Все куда-то спешат. И мэр, наверное, по традиции носит кепку.
Приехали на Кузнецкий мост недалеко от Лубянской площади. Въехали в какой-то дворик за воротами. Зашли в невзрачный подъезд одного из старых домов. За внешней дверью оказалась внутренняя — из красного дерева и узорчатых переливающих стекол, а за порогом — красная ковровая дорожка, заглушающая шаги и все другие звуки. На стенах дубовые панели на высоте человеческого роста. Справа и слева по коридору двери с номерками. Кабинеты. Меня завели в последний слева кабинет. Как я прикинул, окна должны выходить во двор.
