Глава 3
На следующее утро в величественной церковной тишине строгих офисов газеты "Таймс" Дейк Лорин, медленно и испытывая неловкость, поднимался по служебной лестнице, переходя из кабинета управляющего редактора в кабинет заместителя издателя, и, вызывая интерес у множества юных девушек с лошадиными зубами и внешне безобидных молодых людей. Этот газетный мир был незнаком Дейку. Война и вызванная ей нехватка древесины привели к слиянию двух сохранившихся конкурирующих ежедневных газет и в самые тяжелые времена газета состояла из четырех маленьких листков размером в половину обычного листа, но зато в каждом номере неизменно печатались истории из индийской жизни.
Теперь газета вернулась к своим прежним внушительным размерам, да и печатали ее на коричневой зернистой бумаге, сделанной из водорослей и трав. Вы не услышите тут грохота печатных прессов и громких выкриков: "Эй, мальчик!" Здесь царит величественная тишина.
– Он вас примет, мистер Лорин, – объявила плоская, как доска, особа женского пола.
Дейк вошел в кабинет. Диорамы в оконных проемах изображали покрытые лесом холмы и голубые горные озера. Издатель оказался маленьким круглым человечком с женскими плечами и подбородком с ямочкой.
– Садитесь, мистер Лорин, – сказал он, держа визитную карточку Дейка двумя пальцами так, будто это было нечто невыносимо омерзительное. – Я вас вспомнил, мистер Лорин. Я получил ваше личное дело. Ваше имя, конечно же, сразу показалось мне знакомым. Ну, что, давайте почитаем, что здесь про вас написано. Военный корреспондент. Был ранен. В семьдесят третьем году, находясь в отпуске, женился. Жена погибла во время бомбардировки Буффало, когда было отражено нападение летчиков-самоубийц. По возвращении с фронта работал репортером в филадельфийской газете "Бюллетень". Показал себя прекрасным журналистом, печатая на страницах газеты отчеты о заключении Конвенции семьдесят пятого года, и вскоре стал политическим обозревателем. Во время расцвета своей карьеры сотрудничал одновременно с шестидесятью двумя газетами. Имел немалое влияние на читателей. Часто подвергался критике за излишнюю мечтательность. Выпустил два сборника статей, имевших определенный успех. Выступал в поддержку второй Организации Объединенных Наций, пока Индия не вышла из организации, чем положила конец ее существованию. Год назад неожиданно уволился из газеты. Предположительно, неофициально занимает какой-то пост в Государственном Департаменте.
– Тридцать два года, двадцать девять зубов, полукруглый шрам на левой ягодице. Довольно-таки унизительное ранение, не так ли? – сказал Лорин. – Что?
– Да, так, ничего. Вам сказали о причине моего визита?
– Мистер Лорин, мне ужасно жаль, боюсь что… э-э-э… ваши философские взгляды не совсем совпадают с нашими…
– Мне не нужна работа. У меня есть исключительный материал для одной статьи, который я готов предоставить вашей газете. Я хочу написать эту статью, и еще я хочу, чтобы вы поместили ее на самом видном месте в газете. Я пришел сюда потому, что вашу газету читают во всем мире.
– Исключительный материал? Мы настаиваем на том, чтоб наши люди внимательнейшим образом следили за всем, что происходит в мире, мистер Лорин. Честно говоря, я очень сильно сомневаюсь, существует что-либо нам неизвестное в той области, в которой лежат э-э… ваши интересы…
Дейк перебил его, резким движением пододвинув стул, и вдруг заговорил шепотом:
– А как насчет вот такой информации, мистер Хэггинс? Дарвин Брэнсон не ушел в отставку. Ему была доверена президентом Энфилдом очень деликатная миссия. Я работал вместе с ним целый год. Он являлся посредником между странами в заключении некоей сделки, результатом которой стала бы разрядка напряженности во всем мире. Все стороны, кроме Ирании, согласились пойти на определенные уступки. Если бы Брэнсон вел переговоры с Иранией честно и твердо, у нас появилась бы возможность хотя бы следующие пять лет пожить в мире. Но я видел собственными глазами, как он провалил задуманное, попытавшись заключить совсем не ту сделку с представителями Ирании. Ирания в ответ, конечно же, пойдет на уступки, которые равным счетом не будут иметь никакого значения. Тогда другие страны тоже захотят внести изменения в свои обязательства, а это в конце концов приведет к еще большей напряженности в стране. Сомневаюсь, мистер Хэггинс, что вашим людям удалось докопаться до этих секретных сведений. Я хочу, чтобы ваша газета подняла шум по этому поводу, и люди во всем мире узнали бы, как близки они были, пусть к временному, но все же благоденствию. Успех миссии Брэнсона мог бы принести огромную пользу, стать чем-то вроде чудесного свежего ветра, гуляющего по пыльным коридорам парламентов. Ваша газета оказывает сильное влияние на читателей. Я считаю, что вы должны внести свой вклад в решение проблем человечества.
Слушая Лорина, Хэггинс разволновался настолько, что встал и подошел к ближайшей диораме с таким видом, будто бы он хотел выглянуть в окно. У него была забавная манера ходить, приподнимаясь на цыпочки. Подойдя к диораме, он сцепил руки за спиной.
– Вы… э-э-э… предлагаете нам настоящую сенсацию, мистер Лорин.
– Но ведь любая хорошая история – всегда сенсация, разве не так?
– Вам должно быть хорошо известно, что наша газета бесстрашно сражается с коррупцией и продажностью.
– Да, мне рассказывали… – сказал Дейк сухо.
– Тем не менее, есть одно обстоятельство, которое мы должны изучить… э-э… как следует.
– Интересно знать, что же это такое?
– Ведь может так выйти, что наши намерения, мистер Лорин, будут неправильно поняты. Вы утверждаете, что переговоры были… секретными. А как насчет Закона о Нанесении Вреда Обществу, который был принят в семьдесят пятом году? Совет Учредителей посчитает публикацию ваших материалов нарушением этого самого Закона, и тогда ни один суд не возьмет наше дело к слушанию. Мы будем даже лишены возможности оправдаться. А что последует за таким решением вам должно быть хорошо известно. Конфискационный штраф.
– Мне кажется, что все-таки стоит рискнуть.
Хэггинс повернулся к Дейку.
– Риск прямо пропорционален тому, что вы можете потерять, не так ли?
– Сам по себе этот Закон – результат страха. Если бы в мире было меньше страха, мистер Хэггинс, этот Закон можно было бы и пересмотреть. Хэггинс вернулся к своему столу: он принял решение, и было видно, что ему теперь стало легче. Он сказал:
– А вы – мечтатель, мистер Лорин. – И улыбнувшись, продолжил:
– Мы делаем все, что в наших силах, мистер Лорин. Мы знаем, что благодаря пусть скромным, но не бесполезным усилиям нашей газеты окружающий нас мир становится лучше. А вы хотите, чтоб мы взяли ваш материал, который, по моему мнению, может подвергнуть нашу газету очень серьезному риску. Что мы можем выиграть в случае вашей победы? Зато убытки наши могут оказаться весьма чувствительными. Потерпев поражение, мы лишимся возможности делать добро так, как мы это понимаем.
