— А подумать?
— О, обязательно. Такие решения нельзя принимать второпях. Десять минут — вас устроит? Этого вполне достаточно. В конце концов, мое предложение — это моя добрая воля. Да, и еще. Если мы с вами придем к обоюдному соглашению, я раскрою вам такие кладези знаний, что вам и не снились! Вы получите доступ к самым тайным библиотекам и секретным архивам, о чем не могли и мечтать. Габи никогда не сможет дать вам ничего подобного! А что она вам тут наговорила? Что ваша книга откроет врата Ада? Что наступит Конец Света?
— Ну, не совсем так…
— Ага! Узнаю этот обычный ее приемчик! Рассказать смертному, что от него зависят судьбы Мира и в его руках жизнь Вселенной! Да бросьте вы! Допустим, прочитают вашу книгу несколько человек, или даже несколько тысяч, что невозможно! Ну, станут из них пять процентов на путь истинного знания. И что? Да ничего! Они только и получат, что небольшое преимущество перед своими соплеменниками.
— А как же тысячелетняя война?
— Вам-то какое до этого дело? Это — наша война, и только наша битва.
— Эта война иногда прорывается в наш мир…
— Так вам сказала Габриель? Не берите в голову, это все ее выдумки и фантазии! Ваши войны — ваши дела, и только. Если кто-то когда-то с нашей стороны и помог, то лишь опосредованно. Да и не надо нам этого! Нам нужны новые бойцы! Мы должны найти среди них нужных нам соратников. Воинов! Вы же знаете, я тоже когда-то была смертной девушкой, но это было так давно, что я уже и не помню, когда именно…
— А если я просто откажусь? — произнес профессор. — От обоих ваших предложений? Не люблю я, знаете ли, когда на меня давят и ставят в тупик.
— Вот это уже будет совсем глупо с вашей стороны и недостойно такого ученого. Что вас ждет в ближайшем будущем? Вы знаете, что у вас — аденокарцинома? Третья стадия? Метастазы уже появились. Если даже срочно сделать операцию, то при самом благоприятном исходе вы протянете еще лет пять. Но в вашем возрасте сие весьма проблематично — может сердце не выдержать или тромб оторваться. А если ничего не делать, то год — полтора, если повезет. Не более. Причем я уже не говорю, что в последнее полугодие вы можете забыть о всякой работе.
— Да? — только и мог выдавить из себя профессор.
— Да. А что вам даст Габи? Остановит развитие опухоли и ее метастазов. Затормозит аденому простаты и эмфизему с астмой. Застопорит глаукому с катарактой, и все остальное. Там еще много всего разного: стенокардия, склероз, остеопороз… Артриты, артрозы, нефроптоз, диафрагмальная грыжа, камни в почках и желчном пузыре… Но это уже так, мелочи. Все это она задержит лет на сорок, но не излечит! А я предлагаю вам полноценную здоровую, а главное — молодую и долгую жизнь! Жизнь! И вы еще о чем-то там думаете?
Но профессор не успел подумать. В этот момент раздался звук, боле всего похожий на шум от проткнутой автомобильной камеры. Профессор вздрогнул и обернулся: со стороны кухни двигалась Габриель. Девушка пригнулась, вся как-то собралась, черты лица ее были искажены яростью, а в руках сверкал длинный и яркий меч. Профессор так и не понял, светился меч сам или просто ярко блестел, потому что почти сразу стены тесной прихожей куда-то расступились, разошлись и растаяли. Все втроем оказались на совершенно пустой равнине, идеальной плоскостью уходящей к абсолютно ровному горизонту. Над головами сияло белое однородное небо, без всякого намека на солнце и облака. Обе девушки — блондинка и брюнетка, кажется, совсем забыли об Антоне Михайловиче, сосредоточившись исключительно друг на друге. Габриель поигрывала мечом, а у Ли-Ли в руках появился длинный и хлесткий черный кнут.
— Ты предлагаешь мне драться? — насмешливо спросила Лилит, поигрывая кнутом.
— У меня нет выбора, Ли. Ты используешь запрещенные приемы, а в ответ я могу применить только силу.
— А силенок-то у тебя хватит, Габи? — язвительно осведомилась брюнетка. — Я же перебью этот клинок одним взмахом!
В качестве подтверждения своих слов Лилит ударила хлыстом, по которому побежала волна, закончившимся громким сухим хлопком, похожим на пистолетный выстрел. В ответ Габриэль крест-накрест взмахнула мечом, со свистом разрубая воздух.
— А ты попробуй! — насмешливо сказала она. — Это я перерублю твою плетку единым ударом. Ты бы еще мухобойку взяла! Или твой любовник ничего лучшего тебе не доверяет? А может, опасается, что ты ненароком ему отрубишь что-нибудь важное?
— Заткнись швабра дранная! Иначе шею скручу тебе так, что будешь видеть только свою собственную задницу! Я ж тебя сейчас до хребта перешибу!
— Ха! А тебя, стервочка, я порежу на ломтики! Нашинкую!
— Сука! — сквозь зубы процедила Лилит. — Что-то за последние шесть тысяч лет это еще никому не удавалось. Зато кто-то крылышки терял? Сколько уже раз?
— Кто бы говорил! — парировала Габриель. — У кого-то проблемы с памятью? Или этот кто-то уже позабыл, как ему отрубали хвост? Уже не отращивается? Или боишься? А может, вместо него ты теперь ходишь с этой плеточкой?
— А ты без своего ножичка вообще ничто! Детка, ты же скоро прыщами от зависти покроешься!
— И не мечтай, это лишь твоя прерогатива.
— Нет, моя дорогая, — нехорошо усмехнулась брюнетка. — На меня серная кислота не действует, зато твоя рожа покраснеет и покроется волдырями. Вот тогда я и повеселюсь.
— Засунь свое мнение глубоко в собственную задницу! — рявкнула блондинка. — Пока это еще не сделала я.
— Детка, да что ты собой представляешь без своего ножика? Полный ноль. У тебя напрочь отсутствует внешность, и какие либо достоинства, ты даже нормально постоять за себя не можешь!
— А у тебя нет ни своего вкуса, ни стиля, — сразу же среагировала Габриель. — Так, некое подобие чего-то, старающееся косить хоть подо что-нибудь.
В ответ Лилит зашипела, как загнанная в угол кошка, и резко ударила хлыстом. Профессор даже не увидел взмаха, услышал только звук. Габриель издала возглас и молниеносно рубанула своим мечом, удар которого был тут же парирован кнутом Лилит.
И тут произошла странная вещь: меч вместе с обмотавшимся вокруг него кнутом, отлетел в сторону от дерущихся и упал в шаге от Антона Михайловича. Повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, профессор шагнул и наступил на эту связку, встав одной ногой на кнутовище, а другой на эфес меча. Тогда же прозвучал двойной крик — голоса брюнетки и блондинки слились в один общий вопль.
— Вот что красавицы, — вдруг проговорил необыкновенно твердым голосом Антон Михайлович, когда совместный вопль утих. Откуда только что взялось? — Вы сейчас доставляете меня домой, и я внимательно рассматриваю оба ваши предложения. И не десять минут, а сутки. Время, как я понял, вполне терпит. Вот завтра и поговорим на свежие головы. А вы за двадцать четыре часа приведете себя в порядок, и мы спокойно все обсудим. Только без этих ваших спецэффектов, душераздирающих сцен и каскадерских трюков. Не надо!
