— Куда уж мне! Но идею вы уловили верно.
— В смысле — верно? — общаясь со студентами, профессор невольно нахватался их жаргона и разговорных манер.
— Я сейчас — ваш персональный ангел-хранитель. Называйте меня Габриель. И я должна вам сделать предложение, от которого вы не сможете отказаться, как говорил Дон Карлеоне.
Девушка вдруг перестала нравиться Антону Михайловичу. Он почему-то испугался, и тут же ему стало стыдно за свои слова. Что о нем подумает эта девчонка?..
— По-моему шутка затянулась, и мне кажется, что вам пора. Не считаю далее возможным отягощать вас своим обществом, — церемонно проговорил профессор, и хотел уже отрыть дверь, как девушка его остановила.
— Постойте… Я понимаю, для вас звучит нелепо и дико… ну, ладно. Вы помните, как выглядит лестничная площадка за вашей дверью? Помните? Тогда — смотрите!
С этими словами девушка резко распахнула входную дверь. В первый момент у Антона Михайловича перехватило дух, и мелькнула безумная мысль, что на лестнице кто-то успел поставить софиты для съемок кинофильма. Похлопав близорукими глазами, Антон Михайлович зачем-то вытащил из кармана и надел очки, но оказался вынужден признать, что никакой лестничной площадки там нет.
Вместо привычной лестницы, прямо за дверным проемом простиралась залитая ярким светом бескрайняя равнина. Кипела битва. До самого горизонта тысячи или даже миллионы воинов схлестнулись в жесточайшем сражении, и смерть собирала здесь свою обильную жатву… А на переднем плане убивали захваченных пленных. Лес из воткнутых в грунт кольев постепенно обогащался заживо насаживаемыми на них светлыми крылатыми существами. Слышался отдаленный шум боя и близкие стоны. Казнимые медленно вращались на своих кольях, а их сломанные измочаленные крылья описывали круги, волочась по земле. Какие-то одетые в черную кожу и железо создания с гиканьем отсекали эти крылья мечами…
Габриель захлопнула дверь, и они с профессором снова оказались в его прихожей.
— Там, в моем мире, уже много сотен земных лет идет война, — сказала девушка. — Мы бьемся за Жизнь, а они за Смерть. Сейчас у вас эти понятия затерли и опошлили, что не снимает проблемы. Они ненавидят вас, людей, и стремятся уничтожить. А мы… если я скажу, что мы хотим счастья для тех, кто того заслуживает, то это прозвучит лицемерно, напыщенно и фальшиво. Лживо. Короче — людям мы помогаем… иногда. Но временами битва прорывается на Землю, и тогда здесь начинаются бедствия и несчастья, уносящие миллионы человеческих жизней. А мы этого не хотим.
— А что могу я? — сказал профессор деревянным голосом.
— В случае выхода вашей книги тысячи людей перейдут на сторону Мрака и Смерти, и Землю мы потеряем. Да, может быть эти тысячи и получат что-то для себя лично, но миллионы, миллиарды жизней превратятся от этого в сплошную муку. На Земле наступит настоящий Ад. У вас произойдут катаклизмы, войны и катастрофы.
— Почему?
— Потому, что станет намного хуже, чем сейчас, — просто сказала девушка. — Мы всеми силами скрывали и прятали этот текст. К сожалению, он не может быть окончательно уничтожен, такова уж его природа. Но сейчас его нашли вы, и теперь хотите опубликовать. Много раз мы тормозили и задерживали публикацию, а наши враги — наоборот — помогали ее осуществить. Ситуация напоминала перетягивание каната, когда противоборствующие стороны практически равны, но при этом никто не может взять верх. Но вот недавно мы дали небольшую слабину, и благодаря вам доступ к данному тексту и этим знакам получат все. Этого категорически нельзя допустить.
— Предположим, что почему-то я вам верю. Только — предположим! И уничтожаю свою книгу, тогда вы…
— Мое предложение состоит в следующем. Я торможу вашу старость… вернее — прекращаю ее развитие. Вы живете еще долго, лет сорок, и живете активно — болезни ваши я тоже останавливаю. Извините, но молодость вернуть невозможно. За это время вы сможете опубликовать не один труд, осуществить множество исследований, но рукопись вашей «Системы символов…» и все материалы к ней, придется уничтожить. Причем сделать это должны вы сами, своей рукой.
В дверь позвонили. Забыв даже посмотреть в глазок, Антон Михайлович повернул ключ и открыл. Он потом долго удивлялся своей неосторожности — обычно он вообще не открывал дверь без предварительной договоренности. И еще его изумляло впоследствии — почему он запер за собой дверь, а Габриель свободно ее открыла? И почему потом дверь оказалась все равно заперта?
За дверью стояла молодая яркая брюнетка. Девушка смотрелась ослепительно красиво. На ней были тяжелые высокие сапоги на толстой грубой подошве, черные обтягивающие кожаные штаны с чересчур заниженной талией и сверкающий металлом пояс. Картину дополняла короткая черная куртка из кожи украшенная обилием железных пряжек с изображением каких-то инфернальных чудовищ. Между нижним краем куртки и поясом проглядывала полоса загорелой талии. Головного убора не имелось вообще — блестящие черные волосы рассыпались по плечам. Девушка напоминала бы топ-модель, если бы не превосходно развитая для женщины мускулатура и отсутствие худобы, так популярной на нынешних подиумах. Ростом она доходила профессору до подбородка.
— Добрый вечер, профессор. Называйте меня Ли-Ли. — Позвольте войти? Не через порог же нам с вами разговаривать.
— Это сокращение от Лилит? — усмехнулся своей шутке Антон Михайлович, пропуская гостью в прихожую. Только сейчас он заметил, что Габриель куда-то исчезла.
— Ну, зачем нам такие официальности? — улыбнулась девушка. — А к вам уже приходила Габи, я смотрю? Ха, и что тут она вам напредлагала? Излечиться от всех ваших хворей?
— Вы знакомы?
— Еще бы! Так чего она намеревалась вам всучить? Сэконд хэнд третей свежести? Я же хочу предложить возврат молодости — то, что не может дать Габи. Вернее — не хочет. Вы помолодеете, лет этак на сорок, и станете выглядеть на тридцать. Причем в таком сравнительно молодом облике проживете до ста двадцати. А потом — извините уж… да. Так вот — от меня вы получаете первоклассный товар, а не заплесневевшую дешевку с истекшим сроком годности.
— А за это я должен продать душу, скрепив договор кровью? Так что ли?
Брюнетка заразительно засмеялась, показав ослепительно-белые зубы. Как на рекламе зубной пасты.
— Да бросьте вы! Какой договор, вы о чем? Зачем? Если вы согласитесь, то и так будете в моей власти, а все они сразу же отступятся от вас. Но вы не прогадаете! Если вы еще и станете активно сотрудничать со мной, то продлевать вашу жизнь я смогу сколь угодно долго! Ну, а вы, пока продолжите со мной работать, конечно, будете раз в десять лет менять имя, документы, место жительства… а то народ начнет как-то странно смотреть в вашу сторону. Зачем порождать ненужные слухи? Но согласитесь — по сравнению с тем, что вы получаете, цена смехотворна.
