угодно, лишь бы тебе дали поиграть в героя. Либо ты — очень умный и расчётливый ублюдок, который спланировал свою сладкую жизнь с проплаченной революции. Тебе плевать на людей. Плевать на всех, кроме себя. И ты готов распинаться сколько угодно, чтобы обмануть людей. В сабе, в Девятом, родителей, меня — всех. И я не знаю, какой вариант хуже. Обезьяна с гранатой или предатель.
— Гвэн, ты должна меня выслушать.
— С чего вдруг?
— Потому что я — твой родной брат. Мы вместе выросли. Знаем друг друга лучше, чем кто-либо. Задай себе вопрос, Гвэн. Кто заботился о тебе всё это время? Кто не давал в обиду? Кто, блин, прикрывал тебя от родителей, если что-то шло не так? Ты знаешь меня всю жизнь. Что, сука, должно было произойти, чтобы ты поверила кому-то, кроме меня⁈ Ответь, Гвэн, в чём я прокололся? Что такого я сделал, что ты обрываешь все концы, даже не давая мне ничего сказать?
— Да я всю жизнь никого кроме тебя не знала! Жила под твоей опекой. Даже родители так не опекали. Ни с кем не встречалась. Дружила только с теми, кого ты придурком не считал. И с теми, кто тебя не боялся. А таких надо было поискать. Ты и представить не можешь, — Гвэн громко всхлипнула. — Представить не можешь, Ник, что это такое, любить человека, который никому не нравится. Я столько раз вставала перед выбором, — голос Гвэн дрожал. — Весь мир мне улыбался, хотел дружить. А потом на горизонте появлялся ты. Двинутый параноик, считающий себя лучше всех. Плевался на всё. Это — говно, этот — дебил, эти — крысы. А моё мнение ни во что не ставил. Никогда. Потому что я маленькая. И глупая. А я велась. Слушала тебя, и превращалась в такое же недовольное циничное дерьмо, — Гвэн заплакала. — Я никому не верила. Я и сейчас никому не верю. Смотрю на всех с презрением, не могу открыться. Я родителей слала подальше, когда они хотели для меня лучшего. А всё потому, что ты так говорил. Даже когда ты уехал, Ник, я не стала свободной. Это как проклятье, защищать тебя перед всеми. А ты вообще помнишь, как ты уезжал из саба? Ты обманул всех, и меня тоже заставил обманывать. Я искренне считала, что так правильно. Вот, чему ты меня научил. И я должна поверить, что ты и меня не обманешь⁈ С чего вдруг? Ты — скотина! Урод! Я ненавижу тебя!!!
Гвэн истошно заревела. Ник слышал, как она задыхается от плача. У него самого потекли слёзы. В голове не осталось никаких мыслей. Лишь абсолютная пустота и рыдающая Гвэн. Последний луч света потух. На том конце раздался стук. Гвэн положила смартфон на стол. Её плач отдалился. Ник молча ждал. Минут через пять, Гвэн подняла трубку к уху. Говорить не решалась.
— Гвэн, послушай, — начал Ник. — Я ненавижу себя за то, что происходит с твоей жизнью. Я не знаю, как искупить свою вину. Видимо, это невозможно. Я не прошу простить меня. Но мне сейчас тоже очень плохо. Единственное, о чём я прошу — это выслушать. Последние слова, после которых я навсегда исчезну из твоей жизни, — Гвэн ничего не отвечала, лишь дышала в трубку. — Перед тем, как мы навсегда забудем друг друга, я хочу, чтобы ты узнала правду. Твой брат — не террорист. Я могу ошибаться. Иногда слишком много. Но я — не злодей. Я ненавижу «Сёрч», и не хочу иметь с ними ничего общего. Да, хрен ты мне поверишь, но когда-нибудь, придёт время, и ты всё поймёшь и примешь. Я вынужден состоять в «Сёрч». Спецслужбы поймали меня на косяке, и теперь я должен сливать им всю информацию. Меня шантажируют. Я не могу отказаться, потому что пострадает близкий мне человек. И ещё много людей, которых мы хотим спасти. Меня будут обвинять во всём. В предательстве, в перевороте, в куче преступлений. Умоляю, не защищай меня. Пускай каждый верит в то, что хочет. Не подвергай себя опасности. Не привлекай лишнего внимания. Всё, чего я хочу — чтобы ты знала правду. И когда меня объявят врагом номер один, тебе не должно быть стыдно за брата. Это всё.
— Забудь мой номер, — тихонько пролепетала Гвэн.
— Ты веришь мне?
Длинные гудки.
* * *
До офиса ГСП Сету оставалось метров сто. Хромая на левую ногу, он с трудом держал спину прямо. Позвоночник ныл.
Сет прокручивал в голове инструкции Пита. Тот обещал, что Сет может легко отделаться. Если возникнут сложности, Пит возьмётся за дело в качестве спецпрода. Главное, чтобы Сет сам пришёл в офис и сдался.
По легенде, Тодд понимал свой авторитет в глазах Сета и часто этим пользовался. Заставлял ходить с ними на акции. Вроде если Сета поймают, то ничего не сделают. Тодд сильно увлекался алкоголем. Почти не приходил домой трезвым. Тодд постоянно настраивал Сета против родителей. Подавлял их авторитет. Тодд мог распускать руки. Пару раз доходило до драк.
Если Сет обрисует картину так — его должны отпустить. Так говорил Пит. Говорил, что Тодду уже всё равно. И что это не предательство. Просто Сет оказался жертвой обстоятельств. Это не его война.
Сет остановился, чтобы отдышаться. Хрустнув плечами, двинулся дальше.
Всего несколько шагов, чёткое соблюдение инструкций, и Сет вернётся к нормальной жизни. Забудет о глупых пафосных манифестах брата. Сет помирится с родителями. Вся эта история останется где-то позади. Как и Тодд. Со всем его рвением освободить Периметр, дать людям свободу. Изменить мир. Сету не терпелось обнять отца и попросить прощения. До офиса осталось шагов десять. Перед глазами возникло лицо Тодда. Его циничный оскал и сигарета в уголке губ. Сет пустил всего одну слезу. Тяжело вздохнул.
Сет подтягивается на пожарную лестницу, и взбирается на крышу двухэтажного офиса ГСП. Проходит по краю. Достаёт из кармана баллон. Сет приседает на корточки и спрыгивает на металлическое крепление таблички «Глобал Сэйфти Програм». Протискивается между железными прутьями. Встряхивает баллон. Над табличкой медленно возникают буквы: «Осторожно! Опасные отходы!». Сет завершает последние штрихи. Входная дверь офиса скрипит. Двое патрульных выскакивают наружу.
— Эй! — кричит один. — Слезай!
— Да подожди ты! — Сет медленно разворачивается и разводит руками. — Дай дорисовать! Всю ночь эскиз придумывал.
— Спускайся, придурок! Тебе жопа!
— Да окей-окей, — Сет возвращается к
